Из бета-ридеров моего романа Tuberculum первой оказалась девушка Вика, которая через сутки (а текст - почти девять авторских листов) написала мне объемный отзыв, отрывки из которого я публикую с ее разрешения.

В сопроводительном письме я просила всех бета-ридеров ответить на вопрос, понравилось ли, нет, и почему. И, если будет желание, написать дополнительно, стали бы они покупать книгу? Какой самый запомнившийся момент? А где стало скучно?

Спойлеров не будет, но я покажу вам на примере отзыва Вики, на что обращают внимание читатели - и, надеюсь, это будет полезно всем пишущим.

"Ильмира, добрый день! Я дочитала Tuberculum, во-первых, хочется поблагодарить вас за возможность познакомиться с ним до публикации. Мне действительно понравилось, но не сразу: сначала казалось, что главная героиня слишком неживая, слишком притворно-успешная, но вы замечательно раскрыли Полину в ее взаимодействии с другими персонажами. Если в начале мне она казалась анти-героиней (как в ‘Мой год отдыха и релаксации’, почему-то была такая ассоциация), то в какой-то момент она стала живее, понятнее. Персонаж, с которым читатель вне зависимости от опыта мог бы идентифицироваться, понять ее".

Как видим - и так будет всегда - герой с первых страниц все же должен быть симпатичен читателю, даже если является антигероем. И это отдельная история - как подать отрицательного персонажа классным. Если вспоминаются такие примеры, напишите, пожалуйста. И, конечно, есть тексты, где плохой герой - просто плохой, но тогда там будут такая завязка и такой сюжет, что вы просто физически не сможете оторваться от книги, пока не узнаете, чем дело кончилось.

Например, "Коллекционер" Фаулза - это была единственная книга, которую я со злостью отшвырнула от себя, дочитав, потому что зло в ней не только не было наказано, но и получило карт-бланш. Или "Благоволительницы" Литтелла, где, мало того, что герой - персонаж сомнительный, так автор еще предлагал покопаться в его снах и инцестуальных отношениях.

"Как вы и написали, это не похоже на классический современный автофикшн. Наличие главной героини и повествование от первого лица не делают книгу только о ней и событиях ее жизни, это похоже на калейдоскоп опытов, по-разному маргинальных или, наоборот, маргинальности избегающих...

Несмотря на ваше предостережение о том, что некоторые моменты не вписываются в рамки новой этики и могут быть травматичными, их графичность не считывается как трансляция позиции автора, а как след времени, в котором текст был начат/написан. Причем, без прямого выражения авторской позиции или позиции Полины,  здесь же и видна вся бессмысленность ксенофобии, сексизма и других видов дискриминации, герои, ратующие за превосходство белых - обычные не очень счастливые люди, которые в этой идее ищут ощущения общности, а опыт героини как раз обращает внимание на сексистский порядок работы в сфере культуры - женщине, чтобы работать, желательно быть молодой, здоровой, красивой и гетеро".

Важный момент - когда бы ни был написан роман, современным читателем он будет читаться через его - современную - оптику. На разных дискуссиях с писателями и критиками мы не раз слышали, что читать классиков через новую или какую угодно другую этику непрофессионально, нужно обязательно учитывать контекст. И это действительно так - однако мы не можем запретить читателю видеть так, как он видит. И в данном случае я благодарна Вике за то, что она дала мне обратную связь по тому, как читаются ксенофобские и сексистские реплики моих персонажей.

Продолжение следует...

#литература

Продолжение про бета-ридерство романа Tuberculum.

"Одни из моих любимых моментов в тексте - описание быта, посиделок, отношений с ‘моими девчонками’ Полины и другими пациентами, причем запоминаются не только позитивные моменты, когда главная героиня и другие общаются и совершают вылазки, но и ‘бытовуха’ - сложности жизни в одной палате с самыми разными людьми, особенности взаимоотношений между людьми с таким разным бэкграундом".

Отношения, конфликты, поиски близости, расставания - все это всегда интересно читателям, потому что соотносится с собственным опытом, потому что понятно на разных уровнях (воспоминания, ощущения в моменте, предвкушение), может что-то объяснять, от чего-то освобождать, а иногда просто развлекать.

"Ощущения при чтении, описания религиозного чувства и частично ваш стиль напомнил мне одну из любимых книг - ‘Грузию’ Ольги Комаровой..."

Я не читала "Грузию", но, конечно, сделаю это в ближайшее время. Благодарна Вике за такой ценный референс, тем более, я планирую и дальше писать героев-богоискателей, да и почти все они у меня либо дети, либо юродивые. Вы только прочтите аннотацию: "Ольга Комарова (1963-1995) - автор из круга московско-ленинградского андеграунда второй половины 80-х годов прошлого века. [...] В прозе Комаровой ранний российский пост­модернизм ведет тяжелую позиционную борьбу с православным юродствующим феминизмом. В начале 1990-х Комарова обратилась в радикальное православие и запретила издавать свои тексты после смерти, а значительную часть написанного уничтожила. В конце жизни работала медсестрой в Первой градской больнице. Погибла в 1995 году в автокатастрофе".

"Что мне не понравилось (таких моментов мало и они теряют значение в общем впечатлении): переход от жизни ‘до туберкулеза’ к жизни с ним будто был очень резким, жизнь до описана, но немного не хватало ‘крючков’, позволивших почувствовать этот переход..."

Это не первое замечание такого рода. В романе совсем кратко описана жизнь ДО болезни, и не все читатели воспринимают ее как ту жизнь, которую жаль потерять. Такая опасность всегда есть, если вы описываете персонажей, ведущих любой маргинальный (даже, если богемный) образ жизни. Далеко не все читатели имеют такой опыт, и им сложно будет себя с ним соотнести. Я планирую решить эту проблему через добавление лирики в первую часть.

"...еще мне было тяжеловато воспринимать некоторые имена, из-за того, что на фоне других ‘обычных’ имён они считывались как неестественные (Ива Новая и психолог Валерьянова)..."

Думаю, легко догадаться, что имена у меня в романе говорящие, и Ива Новая - конечно, псевдоним из обычной фамилии Иванова (самый банальный вариант - потому я его и использую), а психолог, у которой в имени есть что-то с корнем "валерьян", явно будет с подвохом. Однако современным читателям такие говорящие имена кажутся анахронизмом и лишней фишкой. Лучше не выпендриваться)

"Еще хотелось отметить, что в целом текст легко читается, цепляет, также понравились очень уместные повторения (вроде фразы ‘компактная и удобная в использовании’ и др.), которые обращали текст к самому себе. Я бы определенно рекомендовала эту книгу к прочтению, несмотря на сеттинг в 2010-х, все, что вами написано - актуально переживается и сейчас. Еще раз благодарю за возможность познакомиться с вашим текстом!"

Вот тут оказалось, что Вика воспринимала события текста как происходящие в начале 2010-х, а не в нулевых, что, возможно, говорит о том, что она довольно молода (специально не стала уточнять возраст), однако позже она пояснила, что, увидев упоминание о терактах, вспомнила именно о событиях 2010-х. И еще один момент: из-за того, что моя героиня вспоминает Крым, Вика автоматически соединила события 2014-го года с романом - вот так действует тот самый контекст. И я решила оставить это неизменным - ведь и для меня самой 2000-е и 2010-е склеились в один длинный тяжелый период, в котором самые страшные новости идут фоном для той самой бытовухи и разных катаклизмов наших частных жизней.

#литература

Вышел интересный, 126-ой, номер "Художественного журнала", полностью посвященный феномену автофикшн.

Текст пришлось писать ночью и быстро, поэтому я выбрала формат критического эссе, где автор волен высказать все, что ему вздумается, по какому-то частному вопросу. Я критикую саму идею автофикшн и автописьма как текстов, где автор концентрируется только на себе, а потому я отнесла бы все эти "жанры" к большому корпусу эго-текстов (дневники, письма, записные книжки и т. п.). Как читателю мне не понятно, как нам присоединяться к автофикшн - эго-тексту с большой долей художественной обработки, который уверяет нас, что да, это случилось с автором, но это не дневник, а литература. Чтобы совсем заострить, я пишу о "высокой литературе" автофикшн: "романах" Анни Эрно. И тут же вставляю свой текст из дневника, выбрав куски просто поиском - где попалось слово "искусство". Тогда еще не шла речь о закрытии Института "База", а потому отрывки выбраны без учета этой новости и сейчас воспринимаются как воспоминания (я позже продолжила эту линию в постах).

Конечно, я не верю, что, выпуская автотексты или эго-документы в публичное поле, писатели или их редакторы не делают специальной обработки. Все, кто работал над изданиями дневников известных людей, это знают. Зачем же нам, как читателям, так нужна иллюзия некоего подлинного аутентичного текста? Почему так непременно хочется узнать, случилось ли все это с автором на самом деле? Ответа у меня нет - я не помню, чтобы у меня возникал такой интерес. Тем не менее, этот вопрос важен для меня ещё с того времени, когда я увлеклась документальным театром. Его практики постоянно подчеркивали подлиность и аутентичность той реальности, которую они репрезентировали на сцене - в противовес лживым картинкам телевидения или спектаклей других театров.

Исследователи называют разные причины такого зрительского интереса, а я, пока писала текст в ХЖ и редактировала к нему отрывки дневников, подумала о том, что нам приятно быть свидетелями любой уязвимости. Называя свои опусы автофикшн или дневниками, мы подставляем себя под разные, часто резкие и критические оценки. Вот и я не удержалась от того, чтобы слегка пройтись по великой Эрно. В этом преимущество любого критика - он всегда неуязвим. Однако от художника в широком смысле ждут также и слабостей, и саморазоблачения, и самоиронии, и неприкрытого самолюбования, над которым так хочется посмеяться, и самобичевания, и всего того "само-", которое кроется в нас и стесняется показаться миру. Юродивость некоторых автотекстов тому подтверждение. Вряд ли мне удалось это показать в коротком эссе, но есть, о чем думать дальше.

В названии - "Идеальный дневник" - использовала случайно сгенерированный заголовок для романа про художницу, который никак не допишется и называется теперь иначе.

#литература #дневники #новости

Давайте о грустном (для меня).

Роман Tuberculum, видимо, никогда не будет больше издан в России (он печатался только с сокращениями). Пришли ответы от двух крупных издательств, суть которых такова: мы не сможем издать эту книгу, хотя она хорошо написана, потому что в ней много упоминаний геев и наркотиков (в частности, к героине в больницу приходит навестить ее дилер, история которого подробно описана). "Если это все убирать - будет совсем другая книга".

Мне также написали, что у меня слишком мало подписчиков в ВК и инстаграме (остальные соцсети почему-то не были учтены, и я точно знаю, что у ряда популярных сейчас авторов подписчиков в инстаграме на порядок меньше).

И вывод: "Ни одно российское издательство не возьмется сейчас за публикацию".

Это означает, что и третий большой роман про современное искусство в 2010-х, который я сейчас дописываю, издан быть сейчас здесь не может, так как там есть темы Крыма, Украины, политических активистов...

Это означает, что публиковаться я могу только за границей, но кому там нужны истории о России 2000-х и 2010-х?

Означает ли это, что я навсегда выпала из литературного процесса, из истории (я пишу о прошлом), из понимания, в какой реальности я сейчас нахожусь?

Ответ: да.

#литература

На предыдущий пост (неожиданно) пришло много поддерживающих комментариев в разных соцсетях – спасибо вам! – но также и недоумение, почему я не обращусь в зарубежные издательства. Типа «проблем нет». Ответ простой: я не знаю, что будет со мной здесь, если я буду публиковаться там. И про большую часть возможностей я не знала. (Их, кстати, оказалось мало – нам свойственно преувеличивать: по комментариям казалось, что русскоязычных издательств за рубежом десятки). Собрала здесь список рекомендаций от подписчиков.

Freedom Letters – издательство Георгия Урушадзе (признан иноагентом) - издают современную прозу, поэзию и драматургию, правозащитную, научно-популярную и классическую литературу на актуальные темы, книги для детей и подростков.

Vidim Books - публикуют авторов, которые не могут быть изданы в России. Это не только издательство, но и международная сеть распространения книг на русском языке для онлайн- и офлайн-магазинов.

Babel Books Berlin - это, вообще, книжный магазин на границе бывшего западного и бывшего восточного Берлина. У них, в частности, можно купить издание "Диагональная лягушка", выпущенное "Бабель. Книги", иллюстратора Виктора Меламеда - когда-то я немного у него училась, а потому #поддержка В книге автор ищет инструмент, позволяющий рассмотреть параллельное сосуществование разных видов искусств.

Straightforward Foundation– поддерживают русскоязычный нонфикш и обеспечивают этим книгам выход на международный рынок и публикацию на разных языках.

Есть также зарубежные литературно-художественные журналы, открывшиеся в самое разное время, которые также издают русскоязычную прозу, но тут нужно собирать отдельную подборку. Цифровые издательства - тоже отдельная тема.

Было озвучено мнение (спасибо, Анна Берсенева!), что современного литературного процесса в России сейчас нет, потому и мои сожаления напрасны. Прежнего процесса нет точно, а вот что сейчас тут происходит? Выглядит созвучно процессам в современном искусстве: вроде что-то есть, вроде что-то продается, открывается, кто-то награждается, и художников, и писателей достаточно много, но что это?

Upd. С разницей между книжными "Бабеля" и их издательскими программами было сложно разобраться с первого раза из-за впн, но вроде теперь все точно.

#литература

Когда Катя описывала, что происходило между ней и нападавшим, это было так, как будто она говорила о моей истории. Поэтому я убеждена, что все описанное ею – правда. Изначальное равнодушие, убьют или нет, при этом дикий сковывающий страх, молчание (никаких криков), а потом разговор с тем человеком, на тему того, а что вот сейчас происходит, зачем он это делает, а почему он выбрал именно тебя. Ни мольбы, ни просьб отпустить, ни плача, а доведение до некоей точки, после которой насильник теряет бдительность (или мотивацию, если это можно так назвать), а жертва успевает вырваться и убежать. В случае с Катей преступник отпустил ее сам. Однако Кате было всего 11 лет, и можно только поразиться тому, как она ребенком могла чувствовать людей и интуитивно понимать, как действовать.

(ВАЖНО. Описанное не рецепт спасения, это – ошибка выжившего).

И я теперь не удивлена тому, что дебютная книга Кати, которую она писала пять лет, написана так, будто мы имеем дело с весьма опытным автором. Сама Катя говорит, что роман ей будто диктовали. Да. Диктовала она сама, все эти годы внутри переживавшая то, что с ней произошло, долго подходившая к тому, чтобы рассказать об этом публично, увидевшая, как она сама признается, важные сцены во сне.

Интересно также и то, что Катя не стала писать автофикшн или указывать в аннотации, что случившееся повлияло на нее как на автора, при этом вся антиутопия «Девочка со спичками» для нее – своего рода психотерапия, которая еще длится (сейчас в работе второй роман). Однако мы можем узнать об этом из интервью, и это, конечно, будет влиять на восприятие героев. И как, например, филологам и критикам писать о такой литературе?

Еще я увидела благодаря встрече с Катей, насколько мои вещи укоренены в реалистической репрезентации действительности и в психологизме, но это тема для других постов,

#литература #променя

Допишу свой текст!

Новые знакомства в писательской среде хоть как-то помогают мне совсем не выпасть из литературной жизни посреди того хаоса, которая навела в нашей жизни реновация и последующие ремонтные приключения. За лето и пару осенних месяцев я стала разбираться в рынке жилья, ремонтных работах, дизайне интерьера и прочем сопутствующем, хотя сделала все, чтобы делегировать. Но нет. Делегирование обернулось срывом сроков, косяками в ремонте и очередным приступом мизантропии. Попутно я работала фултайм, снимала эпизоды докфильма и даже писала роман. Все мои внутренние дедлайны давно отменены, хотя и была надежда завершить черновик до нового года. Сейчас бы мне как никогда пригодился курс, на котором люди дописывают свои тексты, но я уже смирилась с тем, что допишу, когда допишу. А всем остальным, кто уже хочет, наконец, завершить многолетнюю работу, рекомендую онлайн-писательскую мастерскую: Допишу свой текст! 2.0.

Запускают ее соосновательницы коммунальной библиотеки и писательского комьюнити shell(f) Ира Юрьева и Лайма Андерсон.

Мастерская подойдет тем, кто уже пишет свой текст, или у кого есть идея, но никак не получается начать работу, а также всем, кто ищет единомышленни:ц и свое писательское комьюнити.

5 zoom-встреч
когда: 5 ноября–3 декабря
каждый вторник: 20:00–22:00 (мск)

Ира Юрьева – книжная продюсерка и писательский коуч. В прошлом - руководительница книжной серии "Как жить" (издательство «Олимп-бизнес»), координаторка издательских проектов студии ABCdesign.

Лайма Андерсон –– писательница, редакторка, книжная менторка. Экс: шеф-редакторка No kidding press (2020–2024) и "Папье-маше" (2023–2024), управляющая редакторка Ad marginem (2015–2020), со-ведущая подкаста "Кроме шуток" (2020–2023).

В рамках мастерской также планируется встреча с авторкой книги «Балконы: почему они у нас такие» Алиной Моисеевой. Будет возможность обсудить, как выстроить работу над кросс-жанровым текстом, чем привлечь читател:ьниц и как не потерять запал сам:ой во время долгой работы.

Подробности в канале сообщества.

#литература

В случае, если мы делаем проект о герое скорее архетипическом, при этом незаметном, такой метод нам не подходит. Ищем дальше.

Буду благодарна за референсы: книги, статьи, фильмы, где задействованы много интервью на одну тему с разными людьми.

#литература

Сегодня хочу рассказать о выставке, интересной с архивной и атмосферной точки зрения. Люди, организовавшие ее, провели много времени в архивах и смогли выстроить экспозицию таким образом, чтобы документы читались и складывались в историю, при этом все это вырастает из самого места и естественно прорастает обратно.

Речь о выставке "Литературный этаж. 100 лет на крыше Дома Нирнзее" и сопутствующей ей экспозициях, проходящих сейчас в редакции журнала "Вопросы литературы".

Для меня, конечно, важен сам журнал, поскольку там впервые в 2004-м вышла  научная статья о документальном российском театре, и она была моего авторства (текст был готов в 2003-м, но у толстых журналов свой темп), но вот о том месте, где он находится, я узнала подробнее позже. Когда меня пригласили туда на один день рождения.

В Доме Нирнзее начинался "русский Голливуд", появилось первое в Москве кафе на крыше - вид оттуда на город захватывающий. Здесь бывали практически все значимые писатели ХХ века – от Булгакова до Тарковского, работало крупнейшее издательство "Советский писатель", снимались "Служебный роман" и "Курьер". Как раз на выставке можно посмотреть нарезку из немых и цветных фильмов, снятых на крыше (в том числе, в 1910-е годы!), в том самом кабинете, где снимали "Курьера" (дырокол на месте, если что - готов к падению вам на голову).

Отдельная история - инсталляция (кабинет) с элементами исторического интерьера Игоря Дуардовича и его команды "Комната неизвестного писателя". Игорь несколько лет дополнял его мебелью, картинами, цветами и, конечно, книгами. В огромном шкафу писателя Сергея Антонова (того самого, который среди прочих осудил Пастернака за "Доктора Живаго"), доставшемуся редакции потому, что дочь Антонова уехала во Францию, а новые жильцы решили шкаф продать (разобрать они его сами не смогли: шкаф был приклеен смолой к полу, да еще и приколочен - говорят, собирать его помогал Твардовский) - теперь находится коллекция книг, изданных "Советским писателем". Пока собрали около трехсот наименований, но полная мемориальная библиотека, конечно, впереди - если верить библиографическому указателю Шиперовича издательство выпустило около 14 000 книг общим тиражом полмиллиарда экземпляров.

На самой выставке вы сможете увидеть, какие крутые обложки и оформление были у тех самых книг, как выглядели технические спецификации к изданиям и что отвечали знаменитые авторы на письма редакции. Нам, авторам, стоило бы у них поучиться.

Юрий Тынянов: "Мною получен отзыв о моей книге [...], переполненный площадной бранью по поводу моей книги. [...] Возвращаю его и прошу избавить меня от подобной корреспонденции".

Мариэтта Шагинян: "Ознакомившись с поправками, внесенными в мою книгу [...] уполномоченным Главлита, тов. Романовым, я считаю, что большая их часть (огромное большинство замечаний) являются совершенно недопустимыми придирками. Работать при таких условиях не могу".

Можно будет узнать, как "крыша" существовала во время Великой отечественной войны и как потом издательство отвоевывало ее у юных ПВО-шниц, как себя здесь чувствовала редакция "Воплей" (так сокращенно называют "Вопросы литературы") и как уживалась с соседями (дом был и есть жилой), потрогать самый настоящий "родной" линкруст - модный в начале XX века отделочный материал из ткани или бумаги с нанесенным поверх рельефным рисунком, пообщаться, если повезет, с членами редакции и узнать еще больше об истории Дома.

Тут же - выставка "Юрий Домбровский: Homo liber", посвященная позднему московскому периоду жизни автора дилогии "Хранитель древностей" и "Факультет ненужных вещей", также достойная внимания.

Есть, правда, одна проблема. Хотя "Литературный этаж" будет идти до 1 июля 2025 года, регистрации на все посещения до этой даты уже забронированы! Оказалось, что Дом Нирнзее, да и, вообще, литературные истории, очень интересуют публику. Если вам вдруг нужно увидеть экспозицию для профессиональных целей, напишите мне, я что-нибудь придумаю. Ниже выложу немного фото и видео, чтобы те, кто не сможет попасть в Дом, почувствовали его атмосферу.

#литература #выставки

Поговорили с критиком и куратором Сергеем Гуськовым о моих писательских новостях, актуальности ведения дневников и, в целом, о (само)цензуре вокруг и в издательствах.

В своём канале Сергей чаще пишет про выставки, но и о книгах, выпущенных художниками и критиками. Есть беседы с Альбертом Солдатовым и Алексеем Конаковым, например. Рада оказаться в такой компании.

#литература #дочьтракториста #променя #дневники #архив

О моих творческих планах хорошо написал поэт Виталий Пуханов (его соцсети закрыты, но мне он разрешил перепост):

- А что ты пишешь? - спросил один мальчик доброго волшебника.

- Вот пишу очередной никому не нужный роман, который, дай бог, издаст малоизвестное издательство, - начал волшебник. - Книжные магазины неохотно возьмут по одному экземпляру в продажу, начинающий критик опубликует в блоге: «Интересно». За роман я не получу ни денег, ни признания. Тираж пропылится под кроватью до самой моей смерти, потом…

- И ты собираешься с таким настроем писать роман? - удивился мальчик.

- Да, да! - воодушевился вдруг волшебник. - Это сложная формальная и одновременно творческая задача!

#литература

Друзья, я обещала вам анонс своего нового курса, посвященного проектам, созданным *между* современным искусством и литературой, и вот я решилась, наконец. Хотя сейчас есть некоторые сложности со временем, интерес к теме победил. Все, кому тоже интересно, пожалуйста, присоединяйтесь. Будем вместе обсуждать самые разные кейсы и ваши идеи. Вся информация ниже.

#современноеискусство #литература

Недавно у нас с драматургом Мартой Райцес зашел разговор о том, что определяет успех онлайн-курсов по письму, где успех - это, конечно, написанные тексты. Какова будет их судьба, вопрос отдельный, но лично я от таких курсов жду именно заряда в написании или дописывании какого-либо моего текста. "Моего", потому что, честно, задания по чужим темам мне делать не очень интересно, а адаптировать разные топики к своей истории - только себя запутывать. Конечно, начинающим авторам стоит попробовать и то, и другое.

Я вспомнила курс по письму на английском языке, на котором мне почему-то было скучно так, что я радовалась, когда была причина пропустить какое-либо занятие (хотя курс стоил немало и в евро). Сначала я думала, что дело во мне, но к концу курса студентов практически не осталось, и в разговоре с Мартой я сформулировала, что было не так.

- У автора курса была программа, она жестко ей следовала, без импровизации, даже когда было видно, что программа не работает.

- Задания были однообразными. Прочесть текст на английском и ответить на вопросы устно. Звучит как полезное упражнение, но не на каждом семинаре.

- Было ощущение, что лектора не очень интересует, что хотят написать студенты. Наши тексты проверяли, в основном, на грамматику, мы мало обсуждали смыслы и цели.

- Наконец, самое важное - преподаватель не давал того, что я называю проходом - энергию, которая разных людей соединила бы в группу и каждому показала бы, в какую сторону нужно течь тексту.

Пока мы обсуждали все это с Мартой, я почувствовала тот самый проход от нее, хотя она, конечно, не делала это осознанно. Я прихожу к мысли, что это либо есть у преподавателя, либо нет. Можно считать даром, а можно считать искренним интересом к человеку и тому, что он хочет сказать. Ясно, что не со всеми это срабатывает одинаково, поэтому преподаватели разные, выбирай не хочу. Я уже не первый раз рекомендую Марту, и вот ее новый курс (стартует 12 мая), в котором будут и теория, и практика, и знания о том, что потом со своими текстами делать. В первую неделю состоится также разговор о том, как пишущим работать с Chat gpt (и нет, это не так просто, как вы думаете).

(А свой художественный текст на английском я все-таки написала и показала его на выставке в Швеции).

#литература #художественноеобразование

Хочется поддержать коллег из мира литературы, которые сейчас переживают неприятные эмоции страха, неопределенности, возмущения по поводу задержания сотрудников издательств Individuum и Popcorn Books. Пока никаких новостей, кроме тех, что мы уже знаем, нет. "Информация не подлежит разглашению в интересах следствия".

Недавно мы встречались с коллегами-писателями, с которыми когда-то были в шорт-листе премии "Дебют" (2005 год - двадцать лет назад). С одним из них мы были в номинации с затейливым названием "Литература духовного поиска". Отборщиком был великий Валентин Семенович Непомнящий, литературовед-пушкинист, доктор филологических наук. Именно он выбрал мой "Tuberculum", роман о раскаявшейся тусовщице, в эту номинацию.

Проходит двадцать лет, и никакая номинация не поможет опубликовать мою вещь из-за тех законов, которыми сейчас ограничили книгоиздание. То же касается и повести другой писательницы, которая была отобрана "Голосом поколения" в 2005 году. Из всех нас повезло только, пожалуй, Алле Горбуновой и Александру Снегиреву. Их книги, в том числе, те, которые я бы назвала "поколенческими", успели выйти. Главное теперь нам успеть их все прочесть (nota bene!)

Мир перевернулся, и я с сожалением отмечаю, как, перечитывая старые вещи, удивляюсь "смелости", которая когда-то была всего лишь обычным условием написания действительно искреннего текста.

#литература

В летней суете не успела вовремя позвать вас на бесплатный писательский марафон на сложную тему - о чувствах! Коллеги из Creative Writing School обрадовали - присоединиться еще можно!

Честно скажу, мои герои любить не умеют, потому что инфантильны. Обычно они у меня влюбляются в тех, кто к ним равнодушен, а, если и вступают в отношения, то, чтобы их разрушить. Деструктивное мне описывать легче. К тому же, там всегда готовые конфликты. Так что, если бы я пошла на такой марафон (хочу, но не уверена, что осилю), то обязательно бы поставила себе задачу написать о других видах любви. Как там у греков? Сторге, филиа, агапе...

Проведёт марафон писательница и автор курса "Проза и стиль: как писать красиво" Марина Степнова. Лучшие тексты по итогам марафона Марина разберет 23 июля на открытом вебинаре "Горячо-холодно: как писать о чувствах".

Я посмотрела описание самого курса и поняла, что добавлю его в свой список желаемого, потому что посвящён он будет стилю. Есть ли у меня свой стиль? Да. Называется "документальный". Но можно и по-другому.

Попросила промокод. Вводите Wonderwoman, скидка будет 2000 рублей.

#литература

Два месяца (раз в неделю) я вела курс "Современное искусство и литература" для проекта "Пишем на крыше" журнала "Вопросы литературы". Само приглашение сделать такой курс было подарком - я согласилась, не раздумывая, хотя понимала, что в декрете готовить курс с нуля будет тяжело.

Сегодня же не обо мне, а об участниках. Поэты и художники, писатели и исследователи - через их проекты я о многом узнала, и надеюсь, что у каждого из них будет возможность показать свои работы широкой аудитории.

Софья Туман - самая наша юная (16) современная художница и поэтесса. В стихотворениях - темы природного, естественного, бестелесного. В графике и живописи - флора как источник символических значений в поэзии автора.

Ольга Дякина - междисциплинарная художница, писательница. В художественной практике осмысляет социальную антропологию и психологию, чувственный опыт, свойства памяти, поэзию повседневности и взаимоотношения человека с природой и городским пространством. У Ольги - проект «Обратная сторона», в котором она работает со старыми подписанными открытками, найденными объектами-свидетельствами чьих-то родственных или рабочих связей, дружбы и любви.

Лилия Баканова — художница, работающая на стыке экопоэтики, тактильности и инклюзивных практик. Её интересует, как разрушение и трансформация связывают память, среду и живых существ. Проект “Мы были водорослями” об Аральском море вырос из случайного путешествия в долгосрочное междисциплинарное исследование, во время которого Лилия изучала, чем обернулась советская колониальная утопия.

Надежда Авденко - писательница и поэтесса, которую интересуют формы соположения, сложения, наложения художественного текста и визуальных образов. В своём зине "Цветы и листья" Надежда рассматривает собранный ею гербарий под верлибровым микроскопом, обнаруживая, как хрупкость природного материала и отстранённость стихотворных строк становятся идеальными условиями для их диффузии.

Жон-Жон Сандыр - самобытный мультидисциплинарный художник-этнофутурист. Языком искусства, в игровой форме рассказывает всему миру о Внутренней Удмуртии. На семинар пришел с проектом "Ижевские тропики. Неформальное искусство Ижевска". Жанр определяет как фантасмагория с научным вайбом. Исследование будет построено на материалах собираемого автором архива и рассказа вокруг четырех основополагающих самоорганизованных движений Ижевска: старейшей арт-группы "Лодка", арт-группы "Археоптерикс" (ныне "Творческая дача"), движения этнофутуризма и феномена электронной музыкальной сцены Ижевска.

И это - только некоторые из участников семинара, самые активные. Возможно, еще повторим курс осенью.

#литература #современноеискусство

Кто может мне объяснить, почему между литературными школами (теми, что обучают) есть какая-то негласная (или гласная?) борьба?

Мне не один раз приходилось сталкиваться с тем, что люди удивлены, что я пишу про школы "без разбора". Типа: "Это же (далее идет ФИО писателя, основавшего школу)"! Или: "Не рекламируй нашим студентам их курсы!"

Борьба идет за внимание студентов, за то, чтобы первым открыть новое имя, за статус и интеллектуальный престиж? За что?

Я, наверное, что-то пропустила, и в литературе сейчас все же есть активная жизнь, с враждующими группировками, соревнованием и конкуренцией? Я не имею в виду борьбу идейную (тут все понятно). Я скорее удивлена тому, что в поле, где и так шаром покати, нет желания поддерживать друг друга.

#литература

В продолжение сегодняшнего поста (ответы к нему стоят отдельного внимания) хочу пояснить, что я пишу про те вещи, которые мне самой кажутся полезными/интересными. Которыми бы я воспользовалась или которые бы я посетила, если бы у меня было больше свободного времени.

Что касается образования в области литературы, то тут вижу процессы, схожие с тем, что происходили в современном искусстве. До недавнего времени не было вузовских программ, официально выпускающих художников в области именно contemporary art, поэтому студенты учились на всех курсах по очереди (или фланировали между ними). В CV одного автора можно было встретить Институт "База", "Свободные мастерские", ИПСИ, Школу Родченко и прочие. Сложив вместе годы обучения в этих заведениях, можно было получить как раз 5-6 лет - столько примерно длится любая вузовская программа.

Часть студентов даже не проходили некоторые программы полностью, а учились по семестру. Цель их была не знания и практика, а знакомства и связи. (Здесь не берем случаи, где студенты уходили после конфликта с преподавателями).

Предполагаю, что люди, которые обучаются литературному мастерству в разных школах, приходят на курсы не только для обучения, но и в поисках среды, единомышленников, поддержки, поэтому ничего зазорного в том, чтобы посещать "враждующие" между собой заведения, я не вижу. В итоге, все равно получится каждому по потребностям.

А вы что думаете?

#литература #художественноеобразование

Продолжу про писательские школы.

Чего мне самой не хватило во время обучения на литературных курсах недавнего времени, так оффлайн-формата. Я уже и забыла, что это такое - присутствовать очно и читать вслух свою работу. А потом - глаза в глаза - слушать ее разбор. У меня был такой опыт во время обучения на Высших курсах сценаристов и режиссеров - и это была прекрасная тренировка умения принимать критику и отвечать на нее.

Для тех, кто тоже соскучился по очному формату, есть вот такой интенсив, как раз посвященный современной литературе. Это ближайшие выходные, погоду обещают как раз не дачную, поэтому есть смысл остаться в городе.

Писательницы Светлана Павлова (лауреат премии «Лицей», финалистка «Ясной Поляны»), Арина Киселева и Тамара Бескрокая обещают три дня очных занятий и итоговый вебинар через неделю.

В фокусе: современная литература и обязательная практика с обратной связью от мастеров и сокурсников.

1-3 августа (вебинар - 9 августа)

Записаться

#литература

(Я сама присоединилась к одному курсу, но угадайте, сделала ли я хоть одно задание? Чудом успеваю делать посты, спасибо и на этом).