Можно я о хорошем?

Случилось так, что мы все же спонтанно посетили Суздаль, и за сутки узнали столько, что придется просто перечислить главное.

МИРА -центр - молодая некоммерческая организация, которая, специально не привлекая к себе внимания, стала лидером культурного ландшафта Суздаля. Только за выходные мы посетили там медиацию, выставку, посмотрели предпремьерный показ артхаусного фильма и премьеру документального, побывали на презентации книги художника Вовы Перкина и каждый раз имели возможность принять участие в дискуссиях. Все это - в памятнике архитектуры начала XIX века, где раньше был легендарный советский ресторан "Погребок".

Тут сразу хочется рассказать о выставке Ирины Затуловской "Суздаль. Портрет" (куратор - Марина Лошак), которая проходила не только в центре, но и в самом городе, вызвав довольно неоднозначную реакцию горожан. Металлические вывески Затуловской, связанные с важными местами и людьми Суздаля, увы, не были восприняты дружелюбно. В фильме о работе художницы оппоненты заявляли, что их такое искусство оскорбляет и что в Суздаль едут за "русскостью", а не вот за этим всем. Часть вывесок даже пропала с улиц, но постепенно стала возвращаться.

Этот пример показывает, что выстреливают, порой, самые неожиданные и невинные, на первый взгляд, вещи. Традиция живописных вывесок длится с XVIII века и многое взяла от вполне себе русского лубка - все это читалось в работах Затуловской. Очевидно, что просветительскую работу в области истории искусства надо начинать не с "Черного квадрата", а гораздо раньше.

Связанный с МИРОЙ проект - выставочная площадка "Ларец", художественный руководитель - Андрей Бартенев. Это, пожалуй, самый необычный не white cube, который я когда-либо видела, потому что это просто бревенчатая изба. В нее неожиданно органично вписались работы Саши Фроловой ("Суздальская амазонка" идет до 26 октября). Эстетика этой художницы - карнавальная, поп-латексная, ледигагавская - подружилась с деревенским домиком тепло, по-пелевински, и, к счастью, не вызвала ни одного отрицательного отзыва.

Под "Ларцом" смогли посмотреть проекты будущих музейных зданий в Суздале и Москве. В суздальском «МИРА музее» разместится частная коллекция мецената Дмитрия Разумова: Родченко, Малевич, Чернихов, Новиков, Пивоваров... В Москве в здании Мельникова у Ново-Сухаревского рынка будет построен филиал этого музея. А еще в Суздале будет музей, посвященный визионеру начала ХХ века, создателю «социальной инженерии» и теоретику научной организации труда Алексею Гастеву.

Тут мне хотелось бы отдельно отметить непоколебимую уверенность в своем деле сотрудников, работающих в МИРА. На мой вопрос: "Сформированы ли уже команды музеев?" - был ответ: "Не волнуйтесь, все сформировано, будут самые сильные специалисты".

Эпитеты, сопровождающие самоописания центра: "уникальный", "единственный", "прекрасный", "уютный", "чудо", "выдающийся" - сначала вызывали у меня желание подтрунивать, однако, когда я узнала, что к созданию МИРА имеет отношение Андрей Попов, все встало на свои места. Еще в 2000-е я была очарована его проектом "Лавка мира", который постепенно превратился в фестиваль «Человек МИРА» и обрел дом в виде центра (директор - Евгения Казарновская). Все, что делал и делает Попов, мне, человеку, наблюдающему со стороны, казалось утопией, реализующейся здесь и сейчас, потому что ему удается в любом пространстве и в любых исторических обстоятельствах соединять художников в самом широком смысле этого слова вокруг простой, но актуальной идеи - жизненно необходимой идеи мира.

Скончался Андрей Алексеевич Ковалёв — искусствовед, арт-критик, специалист по русскому искусству XX-XXI веков. Невосполнимая утрата, у нас специалистов такого уровня единицы... И, конечно, он был носителем ускользающих от архивов историй жизни художников-современников. Не довелось с ним общаться лично, но по визитам в архив запомнился человеком весёлым, с большой жизненной энергией.

Выражаю соболезнования всем близким и друзьям.

#новости

Мало кто написал, но лично подходили и просили продолжить публикации про Институт "База" с аргументом: "Я у Осмоловского не училась/не учился, но очень интересно, как это было". Я сделаю еще несколько постов про мой первый год обучения у Анатолия, только при чтении помните, что это именно первый год: программа еще обкатывалась. В то время я работала на РЕН ТВ редактором сценариев и искала новую работу. Диссертация, о которой пойдёт речь ниже, - это мой текст о жанрах в современной драматургии и движении "Новая драма" (многие считали, что движения нет, а я как раз показывала и доказывала, что есть).

23.03.12. HR-специалист мне пока не перезвонила, жаль. Хотя – что я вру? – я бы хотела заниматься только искусством и критикой – все то, что предлагает сейчас Осмоловский.

25.03.12. Вчера на Осмоловском было тяжко, потому что говорили о философии Делеза, а еще он опоздал на полчаса, а потом задержал нас. Я вручила ему свой диссер, надеюсь, получится диалог. Он дал нам первое задание: прочесть Беньямина и сделать художественный объект в духе концептуализма, из десяти спичек.

01.04.12. Учеба в «Базе» не должна пройти даром. Глупо отучиться у Осмоловского и оставаться редактировать сериалы. Уже сейчас надо думать о собственной институции. Или искать, к кому присоединиться. В конце концов, определение «искусствовед» (и «независимый исследователь») мне нравится больше, чем критик и редактор (я всегда была больше этих ролей). Мне только 31 – еще многое впереди.

Просмотр работ прошел хорошо. Из моих Осмоловский одобрил «Патологию» - то, что мне нравилось как раз меньше всего. Сказал, что здесь есть социальная критика.

«Модальность» и прочее назвал классическими концептуальными работами, но эстетскими. Видимо, эстетство не одобряется.

Анатолий зачем-то решил выставлять нам баллы. У нас с Т. есть по два (высший балл – три).

Еще Анатолий признался, что с трудом продирается через язык моего диссера и что такой язык – явное наследие сталинизма. Пока он осилил только 50 стр., но собирается прочесть все.

02.04.12. В "Базе" многие мои части интегрируются – «Глядишь, станешь цельной личностью», - пошутила А. К. А я чувствую, что скоро что-то произойдет в моей жизни – то, чего я избегаю.

07.04.12. Осмоловский прочел диссер, сказал, что понравилось, что он понял полностью это явление. Его критика касалась терминологии (одобрил использование Ваттимо, Фромма и др.) и методологии (считает, что, если буду писать об искусстве, нужно писать прежде всего о приемах и обещал поделиться своей статьей о Виноградове и Дубоссарском). Интересно покритиковал Гришковца и «креативный класс», который тот представляет (Гришковец – это человек, единственный поступок которого – съесть собаку, и все). Предложил политическому театру делать такие акции, чтобы попадать в милицию и там разыгрывать пьесы! Заранее продуманную, но с элементами импровизации. Ведь актер может сыграть кого угодно! Тут мне подумалось, что Угаров и Ко совсем не так радикальны, как это мне представлялось, и их «политика» мало стоит. (На полях: «Сказал, что в моей работе не хватает описания зрителя! Кто ходит на эти спектакли?») Делился с нами также тем, что помнит из учебника для КГБ (читал, чтобы быть готовым к их приемам). А в финале предложил как-нибудь пообщаться тет-а-тет в мастерской!

09.04.12. Все, что я слышу в «Базе», кажется мне синхронностью: все попадает в меня. Но мне еще недостает смелости.

7.05.12. Внезапный adventure заменил все, даже запланированный поход в театр. Анатолий попросил молодых людей помочь ему стащить его новую работу из мастерской, и я отправилась вместе с ними, а в качестве непосредственных помощников поехали Т. и Н. Мы побывали в мастерской, которая оказалась аж на Щелковской, видели «Тотемы», «Хлеба» и новую работу с головами революционеров (как раз голову Троцкого и нужно было стащить). Анатолий подарил нам второй номер «Базы», который бы мы вряд ли купили (дорого). А потом поехали к нему домой и до 11 вечера пили чай, коньяк, ели торт и бесконечно говорили обо всем подряд.

Это было чудесно, потому что слушать Осмоловского – чистое удовольствие, хотя все же стоит ограничивать дозы, так как Анатолий может рассказывать бесконечно. У Т. родилась прекрасная идея – сделать пьесу про Осмоловского и современное искусство. Мы уже договорились с Анатолием, так что впереди еще много бесед. Ура!

(Картина мира его все же ужасна – я не знаю, как он в ней живет. Вот это как раз и интересно – узнать).

#современноеискусство #дневники #художественноеобразование

Приняла участие в дискуссии "New Generation. Портрет художника в юности - II" на ярмарке blazar. Модератор: Мария Кравцова, главный редактор "Артгида". Второй спикер: Сергей Попов, основатель галереи pop/off/art.
⠀⠀⠀⠀
Запись не будет выложена, поэтому выделю несколько наблюдений, которые мы успели обсудить. И да, конечно, это work-in-progress. Никакое поколение нельзя увидеть точно в то время, когда оно только формируется.
⠀⠀⠀⠀
1. Поколение художников правильнее определять не по году рождения, а по тому историческому контексту, в котором они оказались. Художники 1990-х, художники 2010-х, художники, работающие после 2022 года и т. д.
⠀⠀⠀⠀
2. Художественную карьеру можно начать в любом возрасте, однако институции еще долго по инерции будут предпочитать авторов до 35 лет включительно, если иметь в виду именно институциональную поддержку. В то же время, если у автора есть портфолио с интересными работами, возраст перестает иметь значение.
⠀⠀⠀⠀
3. Мое личное наблюдение (и, кажется, с ним никто не спорил): у поколения, активно сейчас работающего, самая главная интенция - жить (не выживать, а именно жить, причем достаточно комфортно). На этих людей не навесишь чувство коллективной вины, ими не поманипулируешь в помощью фраз: "Настоящий художник не думает о деньгах", "Судьба истинного художника сейчас - эмиграция", и проч. Они в большей степени здоровы психологически, чем то же мое поколение и чуть младше. Условные "мы" точно готовы были идти на определенные жертвы ради искусства, почти не рассматривали его как источник заработка, были так или иначе заражены романтическими представлениями об искусстве и верили в его преобразующую силу. Некоторые поплатились жизнью: мы помним авторов, которые покончили с собой.
⠀⠀⠀⠀
4. Нынешнее поколение более обращено к личным историям или отсутствию оных, почти не касается больших нарративов. А потому, возможно, появилось так много работ в квази-наивной эстетике, имитирующей детскую изобразительность, неумелость, воспевающую корявость и недоделанность. 

5. В то же время такого увлечения ремеслами в современном искусстве, пожалуй, еще не было. И, если в 2010-х обращение к вышивке или керамике (да и к тем же личным историям) было скорее феминистскими жестами, то сейчас шьют, вяжут, вышивают, лепят в равной степени и художницы, и мужчины-художники, только без акцентирования в своей практике эмансипаторного посыла. Часть таких авторов ищут материальное выражение своим нематериальным исследованиям, а другая часть - и тут внимание - с помощью традиционных ремесел ищет источники "истинной идентичности". Грубо говоря, они ставят перед собой вопрос: если "русскость" (подставьте любую национальность), то какая? (и да, это не имеет отношения к тому, что хотят навязать сверху - там много искренних, тоже отчасти наивных, поисков).
⠀⠀⠀⠀
6. Повторю, что нынешние художники научились монетизировать свою деятельность и не испытывать никаких переживаний по этому поводу. Однако это было бы невозможно без появления нового поколения покупателей, хорошо разбирающегося в современном искусстве, желающего видеть его в своих лофтах и офисах, владеющего разными бизнесами и (на данный момент) утверждающего и доказывающего рублем, что дело у них идут относительно хорошо.
⠀⠀⠀⠀
7. Пока никуда не ушла при этом инфантильность большинства художников относительно юридических вопросов, решения конфликтных ситуаций, но зато совершенно точно появилась большая самостоятельность в экспозиционных практиках. Большая часть молодых авторов не понимает, зачем нужны кураторы, и предпочитают все делать сами. Это как положительный момент (побывать на той стороне баррикад полезно), так и негативный, потому что качество осмысления и публичной демонстрации практики значительно хромают.

Ваши мысли, наблюдения?
⠀⠀⠀⠀
#современноеискусство

Из всех комментариев к тексту про нынешних молодых художников (а я его опубликовала во всех соцсетях) хочу сохранить здесь наблюдение писательницы Жени Некрасовой:

"Мне кажется, что молодое (новое именно) поколение писатель:ниц очень во многом похоже на молодых художни:ц - стремление зарабатывать профессией (в совриске лучше получается), желание оставаться и работать в РФ как творческая и личная стратегия (если это возможно и не опасно в каждом частном случае, разумеется) и очень частый автофикциональный подход".

Главная разница - сам подход к жизни и искусству в целом. Без надрыва, я бы сказала, и даже без претензий, что не отменяет амбиций. Вроде и здоровое что-то, но... не верю. Наблюдаем дальше.

#современноеискусство #литература

Из бета-ридеров моего романа Tuberculum первой оказалась девушка Вика, которая через сутки (а текст - почти девять авторских листов) написала мне объемный отзыв, отрывки из которого я публикую с ее разрешения.

В сопроводительном письме я просила всех бета-ридеров ответить на вопрос, понравилось ли, нет, и почему. И, если будет желание, написать дополнительно, стали бы они покупать книгу? Какой самый запомнившийся момент? А где стало скучно?

Спойлеров не будет, но я покажу вам на примере отзыва Вики, на что обращают внимание читатели - и, надеюсь, это будет полезно всем пишущим.

"Ильмира, добрый день! Я дочитала Tuberculum, во-первых, хочется поблагодарить вас за возможность познакомиться с ним до публикации. Мне действительно понравилось, но не сразу: сначала казалось, что главная героиня слишком неживая, слишком притворно-успешная, но вы замечательно раскрыли Полину в ее взаимодействии с другими персонажами. Если в начале мне она казалась анти-героиней (как в ‘Мой год отдыха и релаксации’, почему-то была такая ассоциация), то в какой-то момент она стала живее, понятнее. Персонаж, с которым читатель вне зависимости от опыта мог бы идентифицироваться, понять ее".

Как видим - и так будет всегда - герой с первых страниц все же должен быть симпатичен читателю, даже если является антигероем. И это отдельная история - как подать отрицательного персонажа классным. Если вспоминаются такие примеры, напишите, пожалуйста. И, конечно, есть тексты, где плохой герой - просто плохой, но тогда там будут такая завязка и такой сюжет, что вы просто физически не сможете оторваться от книги, пока не узнаете, чем дело кончилось.

Например, "Коллекционер" Фаулза - это была единственная книга, которую я со злостью отшвырнула от себя, дочитав, потому что зло в ней не только не было наказано, но и получило карт-бланш. Или "Благоволительницы" Литтелла, где, мало того, что герой - персонаж сомнительный, так автор еще предлагал покопаться в его снах и инцестуальных отношениях.

"Как вы и написали, это не похоже на классический современный автофикшн. Наличие главной героини и повествование от первого лица не делают книгу только о ней и событиях ее жизни, это похоже на калейдоскоп опытов, по-разному маргинальных или, наоборот, маргинальности избегающих...

Несмотря на ваше предостережение о том, что некоторые моменты не вписываются в рамки новой этики и могут быть травматичными, их графичность не считывается как трансляция позиции автора, а как след времени, в котором текст был начат/написан. Причем, без прямого выражения авторской позиции или позиции Полины,  здесь же и видна вся бессмысленность ксенофобии, сексизма и других видов дискриминации, герои, ратующие за превосходство белых - обычные не очень счастливые люди, которые в этой идее ищут ощущения общности, а опыт героини как раз обращает внимание на сексистский порядок работы в сфере культуры - женщине, чтобы работать, желательно быть молодой, здоровой, красивой и гетеро".

Важный момент - когда бы ни был написан роман, современным читателем он будет читаться через его - современную - оптику. На разных дискуссиях с писателями и критиками мы не раз слышали, что читать классиков через новую или какую угодно другую этику непрофессионально, нужно обязательно учитывать контекст. И это действительно так - однако мы не можем запретить читателю видеть так, как он видит. И в данном случае я благодарна Вике за то, что она дала мне обратную связь по тому, как читаются ксенофобские и сексистские реплики моих персонажей.

Продолжение следует...

#литература

Продолжение про бета-ридерство романа Tuberculum.

"Одни из моих любимых моментов в тексте - описание быта, посиделок, отношений с ‘моими девчонками’ Полины и другими пациентами, причем запоминаются не только позитивные моменты, когда главная героиня и другие общаются и совершают вылазки, но и ‘бытовуха’ - сложности жизни в одной палате с самыми разными людьми, особенности взаимоотношений между людьми с таким разным бэкграундом".

Отношения, конфликты, поиски близости, расставания - все это всегда интересно читателям, потому что соотносится с собственным опытом, потому что понятно на разных уровнях (воспоминания, ощущения в моменте, предвкушение), может что-то объяснять, от чего-то освобождать, а иногда просто развлекать.

"Ощущения при чтении, описания религиозного чувства и частично ваш стиль напомнил мне одну из любимых книг - ‘Грузию’ Ольги Комаровой..."

Я не читала "Грузию", но, конечно, сделаю это в ближайшее время. Благодарна Вике за такой ценный референс, тем более, я планирую и дальше писать героев-богоискателей, да и почти все они у меня либо дети, либо юродивые. Вы только прочтите аннотацию: "Ольга Комарова (1963-1995) - автор из круга московско-ленинградского андеграунда второй половины 80-х годов прошлого века. [...] В прозе Комаровой ранний российский пост­модернизм ведет тяжелую позиционную борьбу с православным юродствующим феминизмом. В начале 1990-х Комарова обратилась в радикальное православие и запретила издавать свои тексты после смерти, а значительную часть написанного уничтожила. В конце жизни работала медсестрой в Первой градской больнице. Погибла в 1995 году в автокатастрофе".

"Что мне не понравилось (таких моментов мало и они теряют значение в общем впечатлении): переход от жизни ‘до туберкулеза’ к жизни с ним будто был очень резким, жизнь до описана, но немного не хватало ‘крючков’, позволивших почувствовать этот переход..."

Это не первое замечание такого рода. В романе совсем кратко описана жизнь ДО болезни, и не все читатели воспринимают ее как ту жизнь, которую жаль потерять. Такая опасность всегда есть, если вы описываете персонажей, ведущих любой маргинальный (даже, если богемный) образ жизни. Далеко не все читатели имеют такой опыт, и им сложно будет себя с ним соотнести. Я планирую решить эту проблему через добавление лирики в первую часть.

"...еще мне было тяжеловато воспринимать некоторые имена, из-за того, что на фоне других ‘обычных’ имён они считывались как неестественные (Ива Новая и психолог Валерьянова)..."

Думаю, легко догадаться, что имена у меня в романе говорящие, и Ива Новая - конечно, псевдоним из обычной фамилии Иванова (самый банальный вариант - потому я его и использую), а психолог, у которой в имени есть что-то с корнем "валерьян", явно будет с подвохом. Однако современным читателям такие говорящие имена кажутся анахронизмом и лишней фишкой. Лучше не выпендриваться)

"Еще хотелось отметить, что в целом текст легко читается, цепляет, также понравились очень уместные повторения (вроде фразы ‘компактная и удобная в использовании’ и др.), которые обращали текст к самому себе. Я бы определенно рекомендовала эту книгу к прочтению, несмотря на сеттинг в 2010-х, все, что вами написано - актуально переживается и сейчас. Еще раз благодарю за возможность познакомиться с вашим текстом!"

Вот тут оказалось, что Вика воспринимала события текста как происходящие в начале 2010-х, а не в нулевых, что, возможно, говорит о том, что она довольно молода (специально не стала уточнять возраст), однако позже она пояснила, что, увидев упоминание о терактах, вспомнила именно о событиях 2010-х. И еще один момент: из-за того, что моя героиня вспоминает Крым, Вика автоматически соединила события 2014-го года с романом - вот так действует тот самый контекст. И я решила оставить это неизменным - ведь и для меня самой 2000-е и 2010-е склеились в один длинный тяжелый период, в котором самые страшные новости идут фоном для той самой бытовухи и разных катаклизмов наших частных жизней.

#литература

Вышел интересный, 126-ой, номер "Художественного журнала", полностью посвященный феномену автофикшн.

Текст пришлось писать ночью и быстро, поэтому я выбрала формат критического эссе, где автор волен высказать все, что ему вздумается, по какому-то частному вопросу. Я критикую саму идею автофикшн и автописьма как текстов, где автор концентрируется только на себе, а потому я отнесла бы все эти "жанры" к большому корпусу эго-текстов (дневники, письма, записные книжки и т. п.). Как читателю мне не понятно, как нам присоединяться к автофикшн - эго-тексту с большой долей художественной обработки, который уверяет нас, что да, это случилось с автором, но это не дневник, а литература. Чтобы совсем заострить, я пишу о "высокой литературе" автофикшн: "романах" Анни Эрно. И тут же вставляю свой текст из дневника, выбрав куски просто поиском - где попалось слово "искусство". Тогда еще не шла речь о закрытии Института "База", а потому отрывки выбраны без учета этой новости и сейчас воспринимаются как воспоминания (я позже продолжила эту линию в постах).

Конечно, я не верю, что, выпуская автотексты или эго-документы в публичное поле, писатели или их редакторы не делают специальной обработки. Все, кто работал над изданиями дневников известных людей, это знают. Зачем же нам, как читателям, так нужна иллюзия некоего подлинного аутентичного текста? Почему так непременно хочется узнать, случилось ли все это с автором на самом деле? Ответа у меня нет - я не помню, чтобы у меня возникал такой интерес. Тем не менее, этот вопрос важен для меня ещё с того времени, когда я увлеклась документальным театром. Его практики постоянно подчеркивали подлиность и аутентичность той реальности, которую они репрезентировали на сцене - в противовес лживым картинкам телевидения или спектаклей других театров.

Исследователи называют разные причины такого зрительского интереса, а я, пока писала текст в ХЖ и редактировала к нему отрывки дневников, подумала о том, что нам приятно быть свидетелями любой уязвимости. Называя свои опусы автофикшн или дневниками, мы подставляем себя под разные, часто резкие и критические оценки. Вот и я не удержалась от того, чтобы слегка пройтись по великой Эрно. В этом преимущество любого критика - он всегда неуязвим. Однако от художника в широком смысле ждут также и слабостей, и саморазоблачения, и самоиронии, и неприкрытого самолюбования, над которым так хочется посмеяться, и самобичевания, и всего того "само-", которое кроется в нас и стесняется показаться миру. Юродивость некоторых автотекстов тому подтверждение. Вряд ли мне удалось это показать в коротком эссе, но есть, о чем думать дальше.

В названии - "Идеальный дневник" - использовала случайно сгенерированный заголовок для романа про художницу, который никак не допишется и называется теперь иначе.

#литература #дневники #новости

Давайте о грустном (для меня).

Роман Tuberculum, видимо, никогда не будет больше издан в России (он печатался только с сокращениями). Пришли ответы от двух крупных издательств, суть которых такова: мы не сможем издать эту книгу, хотя она хорошо написана, потому что в ней много упоминаний геев и наркотиков (в частности, к героине в больницу приходит навестить ее дилер, история которого подробно описана). "Если это все убирать - будет совсем другая книга".

Мне также написали, что у меня слишком мало подписчиков в ВК и инстаграме (остальные соцсети почему-то не были учтены, и я точно знаю, что у ряда популярных сейчас авторов подписчиков в инстаграме на порядок меньше).

И вывод: "Ни одно российское издательство не возьмется сейчас за публикацию".

Это означает, что и третий большой роман про современное искусство в 2010-х, который я сейчас дописываю, издан быть сейчас здесь не может, так как там есть темы Крыма, Украины, политических активистов...

Это означает, что публиковаться я могу только за границей, но кому там нужны истории о России 2000-х и 2010-х?

Означает ли это, что я навсегда выпала из литературного процесса, из истории (я пишу о прошлом), из понимания, в какой реальности я сейчас нахожусь?

Ответ: да.

#литература

На предыдущий пост (неожиданно) пришло много поддерживающих комментариев в разных соцсетях – спасибо вам! – но также и недоумение, почему я не обращусь в зарубежные издательства. Типа «проблем нет». Ответ простой: я не знаю, что будет со мной здесь, если я буду публиковаться там. И про большую часть возможностей я не знала. (Их, кстати, оказалось мало – нам свойственно преувеличивать: по комментариям казалось, что русскоязычных издательств за рубежом десятки). Собрала здесь список рекомендаций от подписчиков.

Freedom Letters – издательство Георгия Урушадзе (признан иноагентом) - издают современную прозу, поэзию и драматургию, правозащитную, научно-популярную и классическую литературу на актуальные темы, книги для детей и подростков.

Vidim Books - публикуют авторов, которые не могут быть изданы в России. Это не только издательство, но и международная сеть распространения книг на русском языке для онлайн- и офлайн-магазинов.

Babel Books Berlin - это, вообще, книжный магазин на границе бывшего западного и бывшего восточного Берлина. У них, в частности, можно купить издание "Диагональная лягушка", выпущенное "Бабель. Книги", иллюстратора Виктора Меламеда - когда-то я немного у него училась, а потому #поддержка В книге автор ищет инструмент, позволяющий рассмотреть параллельное сосуществование разных видов искусств.

Straightforward Foundation– поддерживают русскоязычный нонфикш и обеспечивают этим книгам выход на международный рынок и публикацию на разных языках.

Есть также зарубежные литературно-художественные журналы, открывшиеся в самое разное время, которые также издают русскоязычную прозу, но тут нужно собирать отдельную подборку. Цифровые издательства - тоже отдельная тема.

Было озвучено мнение (спасибо, Анна Берсенева!), что современного литературного процесса в России сейчас нет, потому и мои сожаления напрасны. Прежнего процесса нет точно, а вот что сейчас тут происходит? Выглядит созвучно процессам в современном искусстве: вроде что-то есть, вроде что-то продается, открывается, кто-то награждается, и художников, и писателей достаточно много, но что это?

Upd. С разницей между книжными "Бабеля" и их издательскими программами было сложно разобраться с первого раза из-за впн, но вроде теперь все точно.

#литература

Внимание, Петербург!

Коллеги открыли цикл лекций «История петербургского искусства: от неофициальной культуры к актуальным художественным практикам», посвященный ключевым событиям и героям культурной жизни города.

Первая лекция - «Искусство как сопротивление: от авангарда к нонконформизму. Ленинградская история» Глеба Ершова - уже прошла и вызвала ажиотаж: в лектории просто не хватало места. Событие было посвящено тому, как в послевоенном ленинградском искусстве стало возможным развитие открытий русского авангарда — школ Малевича, Филонова и Матюшина, а также преемственности модернистским направлениям 1920-х годов. Поговорили об ОНЖ (Орден нищенствующих живописцев, или Арефьевский круг), художниках и искусствоведах Старопетергофской школы и театральной мастерской Николая Акимова.

Вторая - «Способы определения неофициального искусства в ленинградской культуре 1960–1970-х годов» Анастасии Котылевой - будет посвящена одному из первых кураторских проектов в локальном контексте, посвященных выстраиванию генеалогии разных групп и альтернативных художественных практик: выставке «От неофициального искусства к перестройке. Из истории художественной жизни Ленинграда. 1949–1989» Екатерины Андреевой, Олеси Туркиной, Андрея Хлобыстина. Основной темой станет осмысление, как сами участники и участницы неофициального культурного процесса формировали образ своей среды. Среди используемых источников - сам- и тамиздатовские публикации 1970–1980-х годов, повлиявшие на то, как в дальнейшем понималось «неофициальное искусство».

Дата: 3 октября. UPD. Лекцию перенесли на 14 ноября.

Это только начало цикла, следите за обновлениями. Трансляции нет, однако ожидаем записи лекций в свободном доступе.

#Питер #новости #архив

Институт "База" в первые годы работы. Продолжаю публиковать отрывки из дневников.

Часть 1
Часть 2

Задание - сделать свою "Коробку-чемодан" наподобие тех, которые делал Дюшан - придумал, насколько я помню, Константин Бохоров. Я им увлеклась так, что работала все майские праздники с короткими перерывами. Мне хотелось собрать все образы, окружавшие меня в детстве и юности, в одном месте - это были истории, понятные только мне. Уже в 2020 году я использовала часть этих образов в своем романе #дочьтракториста: моя героиня читает "Учение Шри Чайтаньи" и сектантские брошюры, сжигает в печи фото моделей-топлес, а портрет Высоцкого помогает ей пережить сложный момент.

8.05.12. Вчера состоялся мой первый показ работы в качестве художника. Я показала свою La Boîte-en-valise. Считаю важным проанализировать это событие. Всего нас было трое – из тех, кто приготовил д/з. Первым выставлялся Н. – «Чемодан работника КГБ». Серьезный подход, раритеты, небольшие произведения искусства, запакованные в полиэтилен – музей. Осмоловский сказал, что не хватает орудия убийства. Бохоров – что, в принципе, чего-то не хватает, чтобы это было произведением искусства. Потом показала Л. На ярком платке была разложена схема-коллаж ее жизни и поисков: страшные впечатления детства (бабушка в гробу, на которую она была похожа), сложные любовные отношения (...), увлечение (...) и т.д. Все изображения были проткнуты иголками. Очень агрессивно и депрессивно.

После этого должна была показывать я, и я понимала, что моя вещь ироничная и веселая. «Сейчас вас всех расслаблю», - сказала. Многие нервно засмеялись, так как показ Л. действительно был тяжелым. Я начала с того, что выгребла мусор (старые фото, коллекцию четок, этикетки, пуговицы, чайные пакетики, покрытые воском и т.п.), а потом поставила «Красный угол» как макет инсталляции. Все это время я говорила о некоей художнице, [которая все это сделала]. Я упустила тот момент, что все начнутся рыться в моем мусоре. Впрочем, это вписалось в показ. Осмоловский был возмущен количеством религиозной символики, чего я и добивалась, но, так как я играла роль, я сказала, что это предмет коллекционирования. Мне, вообще, подумалось, что я легко могу всех обвести вокруг пальца, делая вид, что я играю религиозного персонажа, на самом деле, являясь им. Стать шутом? Не знаю – нужна «инъекция осмотрительности», чтобы не заигрываться и не предать Господа Нашего.

Далее я достала телевизор к «Красному углу», потом – Черный ящик. Открыла его. Осмоловский старался быть невозмутимым. Я знаю, что подобный тип творчества ему просто не близок. Бохоров крикнул: «О Господи!» - на моменте, когда я открыла ящик. Я чувствовала себя фокусником, который достает магические штуки, но в реальности в них нет магии.

Наконец, я достала свой альбом, сделанный той самой художницей, воспитанной на тех самых образах. Альбом не был доделан – я успела только соединить старые открытки с реалистической живописью и с произведениями современных художников, скрепить все между собой (не очень аккуратно – мягко говоря), приклеить подписи к Плуцеру-Сарно и Шабельникову. Надпись я успела сделать только к Плуцеру-Сарно и коробкам с кетчупом Энди Уорхола. Но даже в таком недоделанном виде работа вызвала взрыв смеха у Осмоловского и Бохорова. Следом заржали и все, и я сама. Это была истерика.

Продолжение следует...
#дневники