Попала в Лопату. Рекомендую, кстати. Телеграм-канал быстро реагирует на то, что происходит на местной арт-сцене, то есть там постоянные #интригинашегогородка
Вот, кстати, интересно, как такие медиа воспринимаются аутсайдерами. Понятно ли? Интересно? Инсайдеры рады, конечно: заглянуть в Лопату - все равно что поиметь small talk на вечере вернисажей.
Вот, кстати, интересно, как такие медиа воспринимаются аутсайдерами. Понятно ли? Интересно? Инсайдеры рады, конечно: заглянуть в Лопату - все равно что поиметь small talk на вечере вернисажей.
Я уже и забыла, что Год театра у нас в стране. Никаких отличий от других лет не заметила. Разве что в метро появились поезда с историей Малого театра. Ну вот, Вилисова сделали редактором в "Афише", меня на "Театралогию" забыли позвать (а, может, и злой заговор, ничему не удивлюсь). Все остальное - страшное и печальное: смерти и еще раз смерти. И продолжающийся арест Серебренникова.
#работаемдальше
#работаемдальше
Forwarded from воспитание вкуса
Боже, какая тоска, грусть и эпоха застоя в 2019 году. «На разработку и поддержку в течение года логотипа и фирменного стиля из бюджета Года театра (около 1,5 млрд рублей) было выделено 5 млн»
Критик Антон Хитров ведет курс по театру в Высшей школе экономики и пригласил меня прочесть лекцию на тему, как современное искусство и театр влияют друг на друга.
Я готовила три часа, оказалось, нужно полтора, а еще на полчаса я опоздала. Я всегда и везде опаздываю. Коллега-йогиня Таня Волкова говорит, что мне надо прокачивать пупочный центр. Сегодня я окончательно поняла, что да, без пупочного центра никак.
Суббота, 10.30 утра. В 11 я начала лекцию. Контакта с аудиторией почти не получила. Студенты были классические - откровенно спали, скучали и дрейфовали в телефонах. Оживленные глаза оказались у нескольких девушек, одна из которых, как выяснилось, учится сейчас в "Свободных мастерских" на куратора. Наших людей видно издалека по вниманию и слышно по вопросам и ответам.
В общем, что я сделала в лекции. Взяла Фишер-Лихте и Бишоп и свела их в одной презентации. Разобрали перформативный и социальный повороты, пробежались по футуристам, дада и Пролеткульту, а также обсудили, чем перформанс отличается от спектакля, и другие "жанры".
Привела в пример два события, похожих друг на друга, как две капли воды, но одно называется спектаклем, а второе - перформансом. Спросила, чем они все же отличаются.
Ответила девочка-куратор:
- Контекст.
- Отношение к зрителю. В театре зрителей все еще трогают и нарушают границы. В современном искусстве физические границы зрителя нарушаются крайне редко. Зато зритель может легко нарушить границы художника.
Вышла с понимаем, что #партиципаторныештуки отжили свое.
Я готовила три часа, оказалось, нужно полтора, а еще на полчаса я опоздала. Я всегда и везде опаздываю. Коллега-йогиня Таня Волкова говорит, что мне надо прокачивать пупочный центр. Сегодня я окончательно поняла, что да, без пупочного центра никак.
Суббота, 10.30 утра. В 11 я начала лекцию. Контакта с аудиторией почти не получила. Студенты были классические - откровенно спали, скучали и дрейфовали в телефонах. Оживленные глаза оказались у нескольких девушек, одна из которых, как выяснилось, учится сейчас в "Свободных мастерских" на куратора. Наших людей видно издалека по вниманию и слышно по вопросам и ответам.
В общем, что я сделала в лекции. Взяла Фишер-Лихте и Бишоп и свела их в одной презентации. Разобрали перформативный и социальный повороты, пробежались по футуристам, дада и Пролеткульту, а также обсудили, чем перформанс отличается от спектакля, и другие "жанры".
Привела в пример два события, похожих друг на друга, как две капли воды, но одно называется спектаклем, а второе - перформансом. Спросила, чем они все же отличаются.
Ответила девочка-куратор:
- Контекст.
- Отношение к зрителю. В театре зрителей все еще трогают и нарушают границы. В современном искусстве физические границы зрителя нарушаются крайне редко. Зато зритель может легко нарушить границы художника.
Вышла с понимаем, что #партиципаторныештуки отжили свое.
Эдуард Бояков возглавил МХАТ им. Горького, а Захар Прилепин будет ему помогать. Новость всколыхнула театральное сообщество не на шутку и уже породила как страхи, так и мемы, будто Боякова назначили министром культуры. Хотя... Может, и до этого недалеко.
Я была свидетелем Боякова разных периодов, но, в целом, он никогда не скрывал, что западный подход в культуре ему не близок, хотя и способствовал распространению западного активно.
Я вот, что хочу сказать. Ближе к определенному возрасту с каждым человеком может что-то случиться. Приближение старости, гормоны, переоценка ценностей, жизненные обстоятельства, православие головного мозга (кто не знает, это восприятие православия исключительно как субкультуры со всеми вытекающими)...
Вот, дай Бог, чтоб все, кто сейчас орет с назначения Боякова и Прилепина, не превратились бы потом в объекты такого орания. А то трансформаций было предостаточно на моей памяти из революционеров в консерваторы, из наркоманов - в буддисты, из левых - в правых. И так далее. Наоборот, кстати, редко случается. Хотя некоторые спокойно совмещают тот же буддизм и кокаин, церковь и христианство без Христа, и глупость - с реальными когда-то достижениями.
#интригинашегогородка
Я была свидетелем Боякова разных периодов, но, в целом, он никогда не скрывал, что западный подход в культуре ему не близок, хотя и способствовал распространению западного активно.
Я вот, что хочу сказать. Ближе к определенному возрасту с каждым человеком может что-то случиться. Приближение старости, гормоны, переоценка ценностей, жизненные обстоятельства, православие головного мозга (кто не знает, это восприятие православия исключительно как субкультуры со всеми вытекающими)...
Вот, дай Бог, чтоб все, кто сейчас орет с назначения Боякова и Прилепина, не превратились бы потом в объекты такого орания. А то трансформаций было предостаточно на моей памяти из революционеров в консерваторы, из наркоманов - в буддисты, из левых - в правых. И так далее. Наоборот, кстати, редко случается. Хотя некоторые спокойно совмещают тот же буддизм и кокаин, церковь и христианство без Христа, и глупость - с реальными когда-то достижениями.
#интригинашегогородка
Forwarded from вилисов
«Квир-театра в России не существует, но нам предстоит его придумать. Британский журнал Exeunt пишет, что ЛГБТ-театру нужен новый нарратив, но в России нет и старого. На время оставляя попытки этот нарратив сформулировать, Герард Реве совокупляется с Вальтером Беньямином и Моник Виттиг, формируя основу для спектакля о любви вообще и о любви в частности».
данишевский виттиг реве беньямин зонтаг целан ильянен оден вилисов пятое декабря шестое декабря петербург — https://apollonia.timepad.ru/event/866553/
данишевский виттиг реве беньямин зонтаг целан ильянен оден вилисов пятое декабря шестое декабря петербург — https://apollonia.timepad.ru/event/866553/
apollonia.timepad.ru
«слишком много любви для первого раза» / События на TimePad.ru
beta-версия спектакля виктора вилисова совместно с «театром на вынос»
Для подростков!
Мы с куратором Фестиваля Медиапоэзия 101 Наташей Фёдоровой ждем их завтра, в пятницу, 7 декабря, и в субботу, 8 декабря, на свои семинары по Марселю Бротарсу, выставка которого проходит сейчас в Музее "Гараж".
Завтра мы познакомимся с открытыми письмами Бротарса Бойсу и напишем свое собственное. В субботу - напишем мини-пьесы по Бротарсу.
#новости #драматургия
Регистрация по ссылке:
https://garagemca.org/ru/event/program-of-workshops-marcel-broodthaers-moscow-museum-of-digital-art-mbmm
Мы с куратором Фестиваля Медиапоэзия 101 Наташей Фёдоровой ждем их завтра, в пятницу, 7 декабря, и в субботу, 8 декабря, на свои семинары по Марселю Бротарсу, выставка которого проходит сейчас в Музее "Гараж".
Завтра мы познакомимся с открытыми письмами Бротарса Бойсу и напишем свое собственное. В субботу - напишем мини-пьесы по Бротарсу.
#новости #драматургия
Регистрация по ссылке:
https://garagemca.org/ru/event/program-of-workshops-marcel-broodthaers-moscow-museum-of-digital-art-mbmm
Garage
Программа мастер-классов «Московский музей цифрового искусства им. Марселя Бротарса (МММБ)»
Серия из 12 интерактивных мастер-классов посвящена знакомству с творчеством и идеями Марселя Бротарса. Участники программы смогут создать свои произведения-оммажи или трансмедиальные переводы работ бельгийского художника.
#термины Один из важных для современного искусства - свидетельский театр. Читаем #антисловарьугарова Тут надо добавить, что любой человек был для Угарова и документом, и потенциальным свидетелем. Он активно призывал свидетельствовать зрителей, особенно поначалу. Помню, на заре Театра.doc я сказала ему, что хотела бы помогать в проекте "Черножопый". На одном из обсуждений всплыл этот проект, и он при всех предложил свидетельствовать о своем опыте столкновения с национализмом. И пристально посмотрел на меня. Но я тогда была моложе нынешнего Вилисова и тоже стеснялась выступать. Так я упустила шанс стать свидетелем.
СВИДЕТЕЛЬСКИЙ ТЕАТР – разновидность документального театра, предполагающая, что в постановке участвуют реальные свидетели того или иного события. Примеры постановок в «Театре.doc»: «Хамсуд. Продолжение», посвященный процессу над Pussy Riot, «Случай с моим другом. Дело Леонида Развозжаева» (об активисте, похищенным в Киеве), «Портрет подруги художника» (с участием Оксаны Шалыгиной, соратницы Петра Павленского), «Лир. Клещ» (с участием бывшей заключенной Марины Клещевой) и др.
Ценность этого вида театра Михаил Угаров видел в том, что, как он пояснил в интервью «Газете» в 2012 году, исчезает «высокое мастерство», которое маркирует то или иное событие (даже реальное) как художественный вымысел.
Причины возникновения свидетельского театра он объяснял тем, что аудитория перестала верить не воспринимаемой критически информации: СМИ и экспертам: «Субъективность стала важнее объективности. Субъективность существует – а понятие объективности перестало существовать; этим словом теперь выражают ту же самую субъективность, только тенденциозную».
Угаров подчеркивал, что в этом виде представления нет цели создать обобщенную историю, есть цель – представить конкретное событие, и именно оно диктует и построение актером персонажа, и режиссуру, и структуру повествования.
Относительно участия актеров в такого рода постановках Угаров был убежден, что сначала актер должен стать свидетелем, то есть получить непосредственный опыт участия. Он полагал, что свидетельский спектакль должен быть одноразовой акцией, а потом существовать только в форме документации.
В качестве основной темы для свидетельского театра Угаров видел «пробуждение гражданского сознания».
СВИДЕТЕЛЬСКИЙ ТЕАТР – разновидность документального театра, предполагающая, что в постановке участвуют реальные свидетели того или иного события. Примеры постановок в «Театре.doc»: «Хамсуд. Продолжение», посвященный процессу над Pussy Riot, «Случай с моим другом. Дело Леонида Развозжаева» (об активисте, похищенным в Киеве), «Портрет подруги художника» (с участием Оксаны Шалыгиной, соратницы Петра Павленского), «Лир. Клещ» (с участием бывшей заключенной Марины Клещевой) и др.
Ценность этого вида театра Михаил Угаров видел в том, что, как он пояснил в интервью «Газете» в 2012 году, исчезает «высокое мастерство», которое маркирует то или иное событие (даже реальное) как художественный вымысел.
Причины возникновения свидетельского театра он объяснял тем, что аудитория перестала верить не воспринимаемой критически информации: СМИ и экспертам: «Субъективность стала важнее объективности. Субъективность существует – а понятие объективности перестало существовать; этим словом теперь выражают ту же самую субъективность, только тенденциозную».
Угаров подчеркивал, что в этом виде представления нет цели создать обобщенную историю, есть цель – представить конкретное событие, и именно оно диктует и построение актером персонажа, и режиссуру, и структуру повествования.
Относительно участия актеров в такого рода постановках Угаров был убежден, что сначала актер должен стать свидетелем, то есть получить непосредственный опыт участия. Он полагал, что свидетельский спектакль должен быть одноразовой акцией, а потом существовать только в форме документации.
В качестве основной темы для свидетельского театра Угаров видел «пробуждение гражданского сознания».
Знаете Войтека Земильского? Я вот не знала, а его статья с критикой партиципаторного театра – бальзам на душу.
На финальном ридинге в Образовательном центре Музея «Гараж» читали с Валерием Золотухиным текст режиссёра, писателя, хореографа Войтека Земильского «Participation, and Some Discontent» («Участие и немного недовольства»). Я болела, но, к счастью, участники сделали запись. Предлагаю небольшой её конспект.
В Москве, кстати, когда-то показывали спектакль Земильского «Небольшой рассказ» (может, кто-то из вас видел) – о его деде, который сотрудничал с органами. Когда деда рассекретили, то лишили его звания почетного гражданина Варшавы, он ушел в тень, там и умер. Семейная история была использована режиссёром как предлог для разговора о механизмах создания и разрушения репутации.
Земильский сам исполнял свой монолог, и основной его интонацией была растерянность – это не было ни защитой деда, ни его осуждением – это был вопрос, а как ему теперь, Земильскому, с этим жить. Это было приглашение зрителей к обсуждению. Однако формат спектакля-лекции позволял не вовлекаться в историю излишне эмоционально.
Статья Земильского начинается с дискуссии о театре. Брехтовская идея – зритель теряет свою индивидуальность во время просмотра спектакля. В драматическом театре он отдается во власть спектакля через механизм сопереживания. Такому театру Брехт противопоставлял эпический, который воспитывает в зрителе критическое начало. Земильский же говорит о том, что не верит в потерю субъективности зрителя в драматическом театре.
Проблема театра, по его мнению, связана с тем, что на зрителя как раз не обращают внимания: между эстетическим опытом художника и эстетическим опытом зрителя не проводится различия, а оно существует. И нет такой концепции театра, в которой бы зритель находился по одну сторону с произведением, а не был бы ему противопоставлен.
Второй момент, который критикует Земильский. Наивно предполагать, что в театре мы имеем дело с созданием сообщества, это утопия. А театр это – гетеротопия – совмещение разных пространств.
Мы говорим, что участвуем в церемонии, и действительно – участвуем, но не активно. Так что нам нужно от зрителя? Почему не достаточно просто его присутствия?
Нужно признать за зрителем определенный статус, пишет Земильский. Активизировать его – да, это один из способов дать ему статус, но он не единственный. Земильский предлагает найти другие возможности, помимо вовлечения. Дальше он делится своими предположения, как могут строиться отношения между зрителем и произведением.
Например, создание сообщества не цель, а средство, чтобы преодолеть себя, развернуть себя во вне. Театр предоставляет нам возможность представить другое, возможность инакового, отличного. Зритель же в ситуации столкновения с другой реальностью, отличной от реальности окружающего, представляет то, что он приносит с собой – действительность вне спектакля. Это и есть гетеротопия. Пространство обыденного в театре = зрители. И это испытание, тест для театра (я бы сказала, для искусства, в целом). Отсюда – большая проблема участия.
Вступая в отношения со зрителем, театр «дразнит реальность». И не всегда это получается удачно.
Для Земильского в какой-то момент важной моделью, по которой может строиться театр, стала игра в значении game – то, у чего есть правила, но то, что не лишает нас субъектности (агентности). В игре/game мы принимаем решения, а не кто-то за нас, мы взаимодействуем с другими, просто мы действуем в рамках правил.
Потом Земильский пишет: вы, мол, застали меня в момент репетиций и мне сложно сейчас сформулировать всё до конца, поэтому от своей программы (её набросков) я перехожу к критике партиципаторного театра.
- Театр становится слишком интимным: много прямого контакта, но контакт актёра со зрителем всегда растворяется в чем-то большем – в спектакле.
- При этом партиципаторный театр без искры человеческого общения превращается в кошмар.
- Зритель иногда становится просто декорацией или бутафорией, опорой для тех, кто действительно участвует. Для кого-то #партиципаторныйтеатр – фейковая агентность.
На финальном ридинге в Образовательном центре Музея «Гараж» читали с Валерием Золотухиным текст режиссёра, писателя, хореографа Войтека Земильского «Participation, and Some Discontent» («Участие и немного недовольства»). Я болела, но, к счастью, участники сделали запись. Предлагаю небольшой её конспект.
В Москве, кстати, когда-то показывали спектакль Земильского «Небольшой рассказ» (может, кто-то из вас видел) – о его деде, который сотрудничал с органами. Когда деда рассекретили, то лишили его звания почетного гражданина Варшавы, он ушел в тень, там и умер. Семейная история была использована режиссёром как предлог для разговора о механизмах создания и разрушения репутации.
Земильский сам исполнял свой монолог, и основной его интонацией была растерянность – это не было ни защитой деда, ни его осуждением – это был вопрос, а как ему теперь, Земильскому, с этим жить. Это было приглашение зрителей к обсуждению. Однако формат спектакля-лекции позволял не вовлекаться в историю излишне эмоционально.
Статья Земильского начинается с дискуссии о театре. Брехтовская идея – зритель теряет свою индивидуальность во время просмотра спектакля. В драматическом театре он отдается во власть спектакля через механизм сопереживания. Такому театру Брехт противопоставлял эпический, который воспитывает в зрителе критическое начало. Земильский же говорит о том, что не верит в потерю субъективности зрителя в драматическом театре.
Проблема театра, по его мнению, связана с тем, что на зрителя как раз не обращают внимания: между эстетическим опытом художника и эстетическим опытом зрителя не проводится различия, а оно существует. И нет такой концепции театра, в которой бы зритель находился по одну сторону с произведением, а не был бы ему противопоставлен.
Второй момент, который критикует Земильский. Наивно предполагать, что в театре мы имеем дело с созданием сообщества, это утопия. А театр это – гетеротопия – совмещение разных пространств.
Мы говорим, что участвуем в церемонии, и действительно – участвуем, но не активно. Так что нам нужно от зрителя? Почему не достаточно просто его присутствия?
Нужно признать за зрителем определенный статус, пишет Земильский. Активизировать его – да, это один из способов дать ему статус, но он не единственный. Земильский предлагает найти другие возможности, помимо вовлечения. Дальше он делится своими предположения, как могут строиться отношения между зрителем и произведением.
Например, создание сообщества не цель, а средство, чтобы преодолеть себя, развернуть себя во вне. Театр предоставляет нам возможность представить другое, возможность инакового, отличного. Зритель же в ситуации столкновения с другой реальностью, отличной от реальности окружающего, представляет то, что он приносит с собой – действительность вне спектакля. Это и есть гетеротопия. Пространство обыденного в театре = зрители. И это испытание, тест для театра (я бы сказала, для искусства, в целом). Отсюда – большая проблема участия.
Вступая в отношения со зрителем, театр «дразнит реальность». И не всегда это получается удачно.
Для Земильского в какой-то момент важной моделью, по которой может строиться театр, стала игра в значении game – то, у чего есть правила, но то, что не лишает нас субъектности (агентности). В игре/game мы принимаем решения, а не кто-то за нас, мы взаимодействуем с другими, просто мы действуем в рамках правил.
Потом Земильский пишет: вы, мол, застали меня в момент репетиций и мне сложно сейчас сформулировать всё до конца, поэтому от своей программы (её набросков) я перехожу к критике партиципаторного театра.
- Театр становится слишком интимным: много прямого контакта, но контакт актёра со зрителем всегда растворяется в чем-то большем – в спектакле.
- При этом партиципаторный театр без искры человеческого общения превращается в кошмар.
- Зритель иногда становится просто декорацией или бутафорией, опорой для тех, кто действительно участвует. Для кого-то #партиципаторныйтеатр – фейковая агентность.
- Партиципаторность уничтожает ауру произведения (Земильский интерпретирует «ауру» как форму символического).
- «Слова, слова, слова». Слишком много слов, по Земильскому, в партиципаторном театре. Не надо делать зрителя частью всего, пишет он. Искусство не имеет ничего общего с коммуникацией.
Всего у Земильского - 10 пунктов критики. Но не буду спойлерить все. Читайте дальше) Этот текст достоин стать настольным чтением, потому что не дает готовых ответов. Зато вопросов - масса. И какая крутая задача - решить их в своем искусстве.
#термины #теория #партиципаторныйтеатр #ридинг #чтениенаночь
- «Слова, слова, слова». Слишком много слов, по Земильскому, в партиципаторном театре. Не надо делать зрителя частью всего, пишет он. Искусство не имеет ничего общего с коммуникацией.
Всего у Земильского - 10 пунктов критики. Но не буду спойлерить все. Читайте дальше) Этот текст достоин стать настольным чтением, потому что не дает готовых ответов. Зато вопросов - масса. И какая крутая задача - решить их в своем искусстве.
#термины #теория #партиципаторныйтеатр #ридинг #чтениенаночь
Последний показ спектакля «Конституция» состоится завтра, 15 декабря, в ЦИМе. В этот же день с 15.00 в Зелёном фойе можно будет посмотреть видео Общества Радек, групп «Что делать?» и u/n multitude, Елены Артёменко и Евгения Гранильщикова. Курирую показ я. Программу назвала «Ощущение политического».
Вход свободный, нужно зарегистрироваться: meyerholdcenter.timepad.ru/event/872850/
Мой текст к показу:
Как мы сегодня чувствуем политическое? К словам, какими громкими они не были, нет доверия. Остается тело и его производное – голос – последний и самый надежный инструмент публичного высказывания. Однако время радикальных экспериментов и акций, которые вовлекали в свою трансгрессивность случайных попутчиков, как видится, прошло. Осталось осознание ограниченности тела, голоса и его власти.
Молодые акционисты почувствовали это еще в начале 2000-х годов. Группа «Радек», делая участниками незапланированной демонстрации толпу, ожидающую зеленый свет светофора, уже тогда ни к чему не призывала, а только лишь выявляла обычный ход истории. Каждый случайно может стать участником исторического события, просто выйдя из дома и переходя дорогу, и оказаться под лозунгами, о которых не имеет представления.
Сейчас, если тела художников и вторгаются в группы случайной публики, то не для трансгрессии, которая наиболее прогрессивными авторами стала восприниматься как «репрессия». Московский трамвай становится для группы u/n multitude местом исполнения (последнего) «Интернационала», а его транспортный маршрут с обычного меняется на «вiд Севастополя до Порт-Артура». Отсылка к событиям, связанным с территориальной политикой России, не несет в себе критического элемента – в потенциал критики сейчас мало кто верит. Зато трамвай становится неким иррациональным объектом с нестабильной идентичностью: вроде бы он едет по Москве, но направляется в Порт-Артур. Вроде бы мы живем в России, но уже в России с Крымом. Вроде бы мы веселимся и поем «Интернационал» в шутку, но от нее хочется плакать.
Философ Оксана Тимофеева в видео группы «Что делать?» гуляет по Дворцовой площади Санкт-Петербурга, где когда-то Николай Евреинов создал свою версию для революции – исторического события, которое должно было запомниться именно в сконструированной, а не в реальной версии. Она пришла сюда в столетие взятия Зимнего, чтобы осознать свое место в историческом процессе, но какое именно событие она осознаёт: реальное или то, иллюзорное? Тимофеева конструирует свою версию апокалипсиса: от рабов-зомби, попавших под волю колдуна, до христианского воскресения. Однако в её версии воскреснут как раз зомби – тела, пережившие сами себя, оставившие позади всё человеческое, включая эксплуатацию, зависимости, страдания и смерть.
Не такие ли тела демонстрирует видео Елены Артёменко «Мягкое оружие»? Перформеры функционируют здесь как управляемые неведомой волей, как оружие, не способное произвести выстрел – голос. Хотя «зомби» Артёменко имеют и властную пластику, и исполнительскую, тела и тех, и других нуждаются в поддержке: команде, ритме, плече. Слабость тел подчёркивается материалом, из которого изготовлены объекты. Один из них – кусок плоти, как будто снятый с туловища (без головы) – новые зомби используют в качестве стяга. Кроме плоти у зомби ничего нет, это их философия и их политика.
Наконец, фильм-коллаж Евгения Гранильщикова «Похороны Курбе» из исторического и утопичного измерения переносит зрителя в поэтическое восприятие и того, и другого. В его измерении реальность, полная разочарования в политике (съёмки проходили во время протестов против войны в Украине и судов над узниками Болотной), не отменяет надежд, хотя и надолго зависших в воздухе. Эмансипаторный потенциал, оказывается, открывается не в свойстве зомби – всё пережить и всех пережить – а в смутном человеческом, не до конца проговоренном, не до конца отрефлексированном.
«Пока мы считаем, что мы живые, мы на что-то надеемся, мы надеемся, что станет лучше», - говорит Оксана Тимофеева в фильме «Что делать?» Итак, слово умерло, тело устало, надежда осталась единственным признаком нашей жизни. #спектакльвыставка
Вход свободный, нужно зарегистрироваться: meyerholdcenter.timepad.ru/event/872850/
Мой текст к показу:
Как мы сегодня чувствуем политическое? К словам, какими громкими они не были, нет доверия. Остается тело и его производное – голос – последний и самый надежный инструмент публичного высказывания. Однако время радикальных экспериментов и акций, которые вовлекали в свою трансгрессивность случайных попутчиков, как видится, прошло. Осталось осознание ограниченности тела, голоса и его власти.
Молодые акционисты почувствовали это еще в начале 2000-х годов. Группа «Радек», делая участниками незапланированной демонстрации толпу, ожидающую зеленый свет светофора, уже тогда ни к чему не призывала, а только лишь выявляла обычный ход истории. Каждый случайно может стать участником исторического события, просто выйдя из дома и переходя дорогу, и оказаться под лозунгами, о которых не имеет представления.
Сейчас, если тела художников и вторгаются в группы случайной публики, то не для трансгрессии, которая наиболее прогрессивными авторами стала восприниматься как «репрессия». Московский трамвай становится для группы u/n multitude местом исполнения (последнего) «Интернационала», а его транспортный маршрут с обычного меняется на «вiд Севастополя до Порт-Артура». Отсылка к событиям, связанным с территориальной политикой России, не несет в себе критического элемента – в потенциал критики сейчас мало кто верит. Зато трамвай становится неким иррациональным объектом с нестабильной идентичностью: вроде бы он едет по Москве, но направляется в Порт-Артур. Вроде бы мы живем в России, но уже в России с Крымом. Вроде бы мы веселимся и поем «Интернационал» в шутку, но от нее хочется плакать.
Философ Оксана Тимофеева в видео группы «Что делать?» гуляет по Дворцовой площади Санкт-Петербурга, где когда-то Николай Евреинов создал свою версию для революции – исторического события, которое должно было запомниться именно в сконструированной, а не в реальной версии. Она пришла сюда в столетие взятия Зимнего, чтобы осознать свое место в историческом процессе, но какое именно событие она осознаёт: реальное или то, иллюзорное? Тимофеева конструирует свою версию апокалипсиса: от рабов-зомби, попавших под волю колдуна, до христианского воскресения. Однако в её версии воскреснут как раз зомби – тела, пережившие сами себя, оставившие позади всё человеческое, включая эксплуатацию, зависимости, страдания и смерть.
Не такие ли тела демонстрирует видео Елены Артёменко «Мягкое оружие»? Перформеры функционируют здесь как управляемые неведомой волей, как оружие, не способное произвести выстрел – голос. Хотя «зомби» Артёменко имеют и властную пластику, и исполнительскую, тела и тех, и других нуждаются в поддержке: команде, ритме, плече. Слабость тел подчёркивается материалом, из которого изготовлены объекты. Один из них – кусок плоти, как будто снятый с туловища (без головы) – новые зомби используют в качестве стяга. Кроме плоти у зомби ничего нет, это их философия и их политика.
Наконец, фильм-коллаж Евгения Гранильщикова «Похороны Курбе» из исторического и утопичного измерения переносит зрителя в поэтическое восприятие и того, и другого. В его измерении реальность, полная разочарования в политике (съёмки проходили во время протестов против войны в Украине и судов над узниками Болотной), не отменяет надежд, хотя и надолго зависших в воздухе. Эмансипаторный потенциал, оказывается, открывается не в свойстве зомби – всё пережить и всех пережить – а в смутном человеческом, не до конца проговоренном, не до конца отрефлексированном.
«Пока мы считаем, что мы живые, мы на что-то надеемся, мы надеемся, что станет лучше», - говорит Оксана Тимофеева в фильме «Что делать?» Итак, слово умерло, тело устало, надежда осталась единственным признаком нашей жизни. #спектакльвыставка
Еще раз ссылка: https://www.facebook.com/events/278542862859183/
#спектакльвыставка #перформанс #спектакливциме #любимыеавторы
А вообще программа на 15 декабря в ЦИМе выглядит так.
С 15.00 можно уже смотреть видеоработы.
В 18.00 в кафе ЦИМа об истории Конституции расскажет один из авторов парламентского варианта Олег Румянцев.
В 19.00 начнётся спектакль, а после – праздничное прощание с ним в фойе.
Билеты на спект: https://bit.ly/2RLXuxe
#спектакльвыставка #перформанс #спектакливциме #любимыеавторы
А вообще программа на 15 декабря в ЦИМе выглядит так.
С 15.00 можно уже смотреть видеоработы.
В 18.00 в кафе ЦИМа об истории Конституции расскажет один из авторов парламентского варианта Олег Румянцев.
В 19.00 начнётся спектакль, а после – праздничное прощание с ним в фойе.
Билеты на спект: https://bit.ly/2RLXuxe
Нас всех тошнит? Не люблю названия, в которых есть заявления от "мы" (в том смысле, что слишком много вопросов: кого это нас? А кто от нас говорит? И т.д.), однако подзаголовок много обещает.
Жду книгу, чтобы написать рецензию в "Современную драматургию" - единственное издание, в котором я публикуюсь из любви (в остальные мою лень может смотивировать только рубль) - люблю все ламповое.
#режиссервилисов
Жду книгу, чтобы написать рецензию в "Современную драматургию" - единственное издание, в котором я публикуюсь из любви (в остальные мою лень может смотивировать только рубль) - люблю все ламповое.
#режиссервилисов
Forwarded from вилисов
Книжку напечатали на месяц раньше обещанного, до конца года она появится в магазинах. Я наконец-то могу показать обложку и название (!). Не знаю, что сказать, хочу только чтоб вы понимали, что это первый нормальный нон-фикшн про современный театр на русском языке. То есть событию ещё предстоит раскрыться. Просто фантастика. Вот просто вау.