Новая творческая лаборатория, названная по-модному - "Практика постдраматурга" - запустится в конце этого года.
К участию театр "Практика", Фестиваль "Любимовка" и СТД РФ приглашают авторов до 40 лет.
Честно, в манифесте для меня много размытого и общего. Судя по всему, хотят учить делать вещи по Леману, постдраматически, хотя Леман, несмотря на то что ему прямо поклоняются (потому что больше некому), никакой теории новой не вывел - зато хорошо описал и сгруппировал то, что есть.
Предполагаю, что принцип "пойди туда - не знаю куда; принеси то - не знаю что" может дать небанальные результаты. #новости
Дерзайте!
Все условия - на сайте:
https://praktikatheatre.ru/about?fbclid=IwAR0GcRyT14nFDMe2zMoLm9Y9RAOWQCkii1b1IWPGy1ZEWedjVptTEQANIi4
К участию театр "Практика", Фестиваль "Любимовка" и СТД РФ приглашают авторов до 40 лет.
Честно, в манифесте для меня много размытого и общего. Судя по всему, хотят учить делать вещи по Леману, постдраматически, хотя Леман, несмотря на то что ему прямо поклоняются (потому что больше некому), никакой теории новой не вывел - зато хорошо описал и сгруппировал то, что есть.
Предполагаю, что принцип "пойди туда - не знаю куда; принеси то - не знаю что" может дать небанальные результаты. #новости
Дерзайте!
Все условия - на сайте:
https://praktikatheatre.ru/about?fbclid=IwAR0GcRyT14nFDMe2zMoLm9Y9RAOWQCkii1b1IWPGy1ZEWedjVptTEQANIi4
Вот это понятие ключевое для документального театра и вообще Новой драмы эпохи нулевых. Удивительно, но тогда почти никто не задумывался о том, что объективной реальности не существует (то есть это было преодоление постмодернистского сознания), как и о том, почему собственно реальность, предлагаемая участниками движения, объективнее всего остального. #антисловарьугарова
РЕАЛЬНОСТЬ – объективная с точки зрения автора картина реальности, противостоящая ложной, созданной телевидением и другими СМИ. Пожалуй, именно этому понятию (и его синониму «действительность») Михаил Угаров и его коллеги уделяли непрестанное внимание.
Слоган проекта «Документальный театр»: «Самое потрясающее в документальном театре? Есть тексты, которые ты не придумаешь никогда – даже если проживешь три жизни», – ориентировали авторов на более внимательное отношение к действительности и людям как к источнику «текстов» для театра.
Девизы – «Всё, что вы увидите, случилось на самом деле» и «Театр.doc» – «театр, в котором не играют» – задавали «рамку» восприятия зрителя, который на веру должен принять «реальность» показанных историй.
В афише одного из дней дискуссионного клуба «Реальность.doc: документализм в художественном» (фестиваль «Новая драма», 2005) указано: «Новая драма» и родственные ей направления в искусстве выбирают своим принципом реальность и современность. Возникает «мода» на документализм, на «настоящую» жизнь, на подробности и детали. Увлечение биографиями, дневниками, точной фактологией». Упор на фактографичность и документальность, попытка собрать из отдельных фактов и событий, историй и свидетельств истинную картину реальности, которая, по сути, будет собственной «картиной мира», были одновременно попытками самоопределения как движения в целом, так и его участников в частности.
«Какая разница, в подвале мы или на шикарной сцене? – писала в буклете фестиваля «Новая драма-2006» Елена Гремина. – Главное, что мы говорим то, что хотим и как хотим, и нас слушают, чтоб возникали моменты радости от душевного единения с публикой, которые дает только театр. Давайте писать пьесы, давайте ставить их, давайте попытаемся понять нашу жизнь такой, какая она есть».
Михаил Угаров противопоставлял понятию «реальность» – «сказку». На лаборатории «On. Драма» в Санкт-Петербурге в 2010 году он говорил: «Большое кино полностью захвачено сказкой. Те, кто работает на реальность и документ – в меньшинстве. […] Срабатывает техника психической безопасности, человек просто перестал реагировать на то, что происходит вокруг него. И это понятно – если я буду реагировать на все обстоятельства, я не выживу.
У сегодняшнего человека выработана очень интересная техника безопасности – отмена события: этого я не вижу, этого я не слышу, а значит, этого не было. Большая часть зрителей приемлет только фэнтази и сказку».
У демонстрации "реальности" была определенная цель – противостоять ложной картине, выстраиваемой политическими силами и вводящей людей в заблуждение.
«Чего больше всего ненавидит наша власть – это реальность, – пояснял Угаров в интервью «Эхо Москвы». – Они любят нашу историю до смерти, они любят наше будущее, особенно во времена социализма. И не дай Бог обратить внимание на здесь-сейчас – реальность».
РЕАЛЬНОСТЬ – объективная с точки зрения автора картина реальности, противостоящая ложной, созданной телевидением и другими СМИ. Пожалуй, именно этому понятию (и его синониму «действительность») Михаил Угаров и его коллеги уделяли непрестанное внимание.
Слоган проекта «Документальный театр»: «Самое потрясающее в документальном театре? Есть тексты, которые ты не придумаешь никогда – даже если проживешь три жизни», – ориентировали авторов на более внимательное отношение к действительности и людям как к источнику «текстов» для театра.
Девизы – «Всё, что вы увидите, случилось на самом деле» и «Театр.doc» – «театр, в котором не играют» – задавали «рамку» восприятия зрителя, который на веру должен принять «реальность» показанных историй.
В афише одного из дней дискуссионного клуба «Реальность.doc: документализм в художественном» (фестиваль «Новая драма», 2005) указано: «Новая драма» и родственные ей направления в искусстве выбирают своим принципом реальность и современность. Возникает «мода» на документализм, на «настоящую» жизнь, на подробности и детали. Увлечение биографиями, дневниками, точной фактологией». Упор на фактографичность и документальность, попытка собрать из отдельных фактов и событий, историй и свидетельств истинную картину реальности, которая, по сути, будет собственной «картиной мира», были одновременно попытками самоопределения как движения в целом, так и его участников в частности.
«Какая разница, в подвале мы или на шикарной сцене? – писала в буклете фестиваля «Новая драма-2006» Елена Гремина. – Главное, что мы говорим то, что хотим и как хотим, и нас слушают, чтоб возникали моменты радости от душевного единения с публикой, которые дает только театр. Давайте писать пьесы, давайте ставить их, давайте попытаемся понять нашу жизнь такой, какая она есть».
Михаил Угаров противопоставлял понятию «реальность» – «сказку». На лаборатории «On. Драма» в Санкт-Петербурге в 2010 году он говорил: «Большое кино полностью захвачено сказкой. Те, кто работает на реальность и документ – в меньшинстве. […] Срабатывает техника психической безопасности, человек просто перестал реагировать на то, что происходит вокруг него. И это понятно – если я буду реагировать на все обстоятельства, я не выживу.
У сегодняшнего человека выработана очень интересная техника безопасности – отмена события: этого я не вижу, этого я не слышу, а значит, этого не было. Большая часть зрителей приемлет только фэнтази и сказку».
У демонстрации "реальности" была определенная цель – противостоять ложной картине, выстраиваемой политическими силами и вводящей людей в заблуждение.
«Чего больше всего ненавидит наша власть – это реальность, – пояснял Угаров в интервью «Эхо Москвы». – Они любят нашу историю до смерти, они любят наше будущее, особенно во времена социализма. И не дай Бог обратить внимание на здесь-сейчас – реальность».
Сегодня успела посмотреть часть проекта "Манифеста", выставленную в Orto Botanico (Ботаническом саду) Палермо, Сицилия.
Сам сад не простой. Растения в нем высажены по классификации Линнея, поэтому кучкуются семьями. То в аллею колючих бутылочных деревьев попадешь, то оказываешься среди кактусов. Акцент, конечно, на экзотических растениях, что дало повод говорить о колонизации - одной из актуальных тем для современного искусства.
Всего выставили 11 объектов восьми авторов. Кураторы, видимо, поставили себе задачу как можно тщательнее спрятать работы. Не имея карты (а мы с моей коллегой Таней Волковой от нее отказались), найти что-либо было практически невозможно. Этикетки к работам были выполнены так, что мало отличались от этикеток к растениям. Цвет проекта - красно-оранжевый - тоже не использовался.
Таня находила работы благодаря какому-то своему особому нюху и чутью. Вот в зарослях бамбука спрятано видео Bo Zheng об эко-квире, вот в теплице Alberto Baraya выставил свой фейковый гербарий из искусственных цветов, а Lungiswa Gqunta в теплице рассыпала битое стекло, да так искусно, что мимо этой работы можно было бы легко пройти мимо, если бы не бутылка с ярко-голубой жидкостью, призывно сверкающая с ветвей экзотического растения. Традиционные медиа (фото Michael Wang и графику Toyin Ojih Odutova) убрали с глаз в садовые помещения. А инсталляция пакистанца Khalil Rabah и вовсе состояла из упорядоченного мусора, продаваемого обычно на барахолках.
Квест "найди арт-объекты" оказался увлекательным и вполне иммерсивным. Весь сад был завален обломками деревьев после вчерашнего урагана. Инсталляция британцев Cooking Section вообще была испорчена: сетки, которыми они покрыли мандариновые деревья в центре города, организаторы прижали тяжелыми большими кирпичами. Так вот, по их свидетельству эти кирпичи вчера летали от ветра, как воздушные шарики, а сетка сильно перекрутилась, и мы видели, как они пытались ее раскрутить.
Одна из важных тем этой "Манифесты" - изменения климата. Погода как будто специально устроила всем показательное выступление, дав понять, что какие бы постапокалиптичные миры не рисовали художники, то, что в действительности может сделать стихия, нам и не снилось.
#иммерсивныеситуации
В сторис в инстаграме - много фото и мои комментарии.
https://instagram.com/ilmira.bolotyan
Сам сад не простой. Растения в нем высажены по классификации Линнея, поэтому кучкуются семьями. То в аллею колючих бутылочных деревьев попадешь, то оказываешься среди кактусов. Акцент, конечно, на экзотических растениях, что дало повод говорить о колонизации - одной из актуальных тем для современного искусства.
Всего выставили 11 объектов восьми авторов. Кураторы, видимо, поставили себе задачу как можно тщательнее спрятать работы. Не имея карты (а мы с моей коллегой Таней Волковой от нее отказались), найти что-либо было практически невозможно. Этикетки к работам были выполнены так, что мало отличались от этикеток к растениям. Цвет проекта - красно-оранжевый - тоже не использовался.
Таня находила работы благодаря какому-то своему особому нюху и чутью. Вот в зарослях бамбука спрятано видео Bo Zheng об эко-квире, вот в теплице Alberto Baraya выставил свой фейковый гербарий из искусственных цветов, а Lungiswa Gqunta в теплице рассыпала битое стекло, да так искусно, что мимо этой работы можно было бы легко пройти мимо, если бы не бутылка с ярко-голубой жидкостью, призывно сверкающая с ветвей экзотического растения. Традиционные медиа (фото Michael Wang и графику Toyin Ojih Odutova) убрали с глаз в садовые помещения. А инсталляция пакистанца Khalil Rabah и вовсе состояла из упорядоченного мусора, продаваемого обычно на барахолках.
Квест "найди арт-объекты" оказался увлекательным и вполне иммерсивным. Весь сад был завален обломками деревьев после вчерашнего урагана. Инсталляция британцев Cooking Section вообще была испорчена: сетки, которыми они покрыли мандариновые деревья в центре города, организаторы прижали тяжелыми большими кирпичами. Так вот, по их свидетельству эти кирпичи вчера летали от ветра, как воздушные шарики, а сетка сильно перекрутилась, и мы видели, как они пытались ее раскрутить.
Одна из важных тем этой "Манифесты" - изменения климата. Погода как будто специально устроила всем показательное выступление, дав понять, что какие бы постапокалиптичные миры не рисовали художники, то, что в действительности может сделать стихия, нам и не снилось.
#иммерсивныеситуации
В сторис в инстаграме - много фото и мои комментарии.
https://instagram.com/ilmira.bolotyan
В инстаграме у меня вчера, сегодня и завтра - посты про тренды в современном искусстве. По следам Манифесты. Здесь будет рассказ про перформанс, на котором я побывала в Палермо, и вот просветительский пост от моей коллеги Тани Волковой.
#термины
#термины
Forwarded from Практики с Таней Волковой (Tania Volkova)
Вчера в рамках дискуссионной программы Манифесты в Палермо мы посмотрели документальный фильм о Донне Харауэй. Биолог, профессорка факультета феминистских исследований и факультета истории сознания Калифорнийского университета Донна Харауэй работает с исследованиями науки и кибертехнологий, постгуманизмом и экофеминизмом.
Экофеминизм – это активистское и академическое движение, которое проводит параллель между доминированием над природой и доминированием над женщинами в современном мире и соединяет цели феминизма и экологии.
Экофеминистки считают, что разрушение окружающей среды - это следствие устройства патриархатного капиталистического общества с мужским контролем над производством и женщинами, и агитируют за социальную и экологическую революцию чтобы спасти жизнь на земле. Экофеминизм поднимает вопросы нашей ответственности перед окружающей средой и единства между женщинами и природой. Эти идеи очень очень близки некоторым идеям кундалини йоги, которая тоже много работает с ресурсами природы.
Внутри экофеминизма существуют различные направления - социалистический, радикальный, культурный, веган экофеминизм. Некоторые экофеминистки стремятся воссоздать дохристианские религии, ориентирующиеся на землю, природу и почитание богинь.
На фото - видео-инсталляция эко-квир-феминистского художника из Китая Джен Бо в Ботаническом саду Палермо, который стал площадкой для одной из основных экспозиций биеннале, олицетворяя её тему "планетарного сада", в котором культивируется ответственное сосуществование различных форм жизни.
Экофеминизм – это активистское и академическое движение, которое проводит параллель между доминированием над природой и доминированием над женщинами в современном мире и соединяет цели феминизма и экологии.
Экофеминистки считают, что разрушение окружающей среды - это следствие устройства патриархатного капиталистического общества с мужским контролем над производством и женщинами, и агитируют за социальную и экологическую революцию чтобы спасти жизнь на земле. Экофеминизм поднимает вопросы нашей ответственности перед окружающей средой и единства между женщинами и природой. Эти идеи очень очень близки некоторым идеям кундалини йоги, которая тоже много работает с ресурсами природы.
Внутри экофеминизма существуют различные направления - социалистический, радикальный, культурный, веган экофеминизм. Некоторые экофеминистки стремятся воссоздать дохристианские религии, ориентирующиеся на землю, природу и почитание богинь.
На фото - видео-инсталляция эко-квир-феминистского художника из Китая Джен Бо в Ботаническом саду Палермо, который стал площадкой для одной из основных экспозиций биеннале, олицетворяя её тему "планетарного сада", в котором культивируется ответственное сосуществование различных форм жизни.
На “Манифесте” в Палермо я была три дня, поэтому из публичной программы, помимо фильма о Донне Харауэй, успела посмотреть только перформанс Multispecies Salon (дословно “Многовидовой салон”) Ури Орлоу (Uriel Orlow). Он прошел вчера в Ботаническом саду города “Орто Ботаника”, наполненном экзотическими растениями, расположенными блоками по классификации Линнея.
Орлоу проводил свой перформанс с и для студентов Цюрихского университета искусств, однако присоединиться мог кто угодно. Долго ждали мэра города. Наконец, он приехал (с двумя телохранителями) и произнес приветственную речь. Затем перформеры раздали всем овощи, фрукты и зелень. Мне достался круглый ярко-лиловый баклажан. Кому-то - гранат, кому-то лук, а мэру - артишок, который он вставил в лацкан своего пиджака.
Всей процессией мы пошли по саду и заполнили большую стеклянную теплицу, наполненную кактусами. Сам Орлоу был как будто только одним из участников, всё делали его перформеры. Это был так называемый делегированный #перформанс, когда художник придумывает только “сценарий”, а все остальное делают за него специально подготовленные люди. Эта форма удобна, так как таким образом художник может оставить свое произведение музею, галерее, а также продать его, как это делает, например, Тино Сигал.
Итак, перформер призвал нас глубоко и медленно дышать с закрытыми глазами, потом - прислушаться к тому, что происходит далеко от нас, затем - к тому, что находится близко. И так несколько раз. Движения тоже были, но совсем легкие, доступные каждому. Предложили также мееееедлено исследовать среду вокруг. И пока мы исследовали, студенты зачитали тексты из Википедии и Фрэнсиса Бэкона - о Meta text salon и понятии сада, но вникнуть в английский с акцентом мне не удалось.
Дальше пошли в заросли бамбука, где меня жадно покусали комарихи. Нам вновь предложили закрыть глаза и почувствовать себя растением: пустить корни, ветви, вырасти вверх и т.д. Дальше состоялся Dinner party small talk, где перформеры задавали вопросы: what plant are you? where are you from? На меня перформера не хватило, но все окружающие оживленно общались, а я подумала, что я, конечно, ель и из России. И вряд ли меня срубят на Новый год, слишком уже высокая, в квартиру не влезу.
Пошли в другую теплицу, собрались вокруг маленького водоема, в котором плавали золотые рыбки. Здесь студенты прочли тексты Люси Иригарей и Майкла Мардера Plant lessons, по которому им потом Орлоу задал ряд вопросов. Готовили ли они ответы заранее или отвечали спонтанно, я не поняла, но было чувство неловкости, которое возникает на парах у студентов, когда отвечать никто не решается и тебе тоже лень.
В тексте была фраза When it comes to respect for the environment we are still children, or even infants. Вот, например, ее обсуждали, что значит быть детьми в данном случае. Весь перформанс, в общем, был решен в духе environmental pedagogy: у Орлоу получился такой семинар-прогулка с элементами вовлечения учащихся. Чем это отличается от театра? Размытая гибкая структура, нет, по сути, ролей, только исполнители, да и зрителей нет как таковых - мы на уроке у художника, у самой природы и у тех мыслителей, которых нам предложили услышать. А еще на уроке у самих себя - потому что выудить смыслы в этом случае можно только самостоятельно. А можно ничего и не выуживать: я, к примеру, наслаждалась запахами и видами сада, чесала искусанные комарихами ноги и кормила золотых рыбок.
Последняя часть перформанса - Plant songs. У студентов в руках были пустые горшки от цветов, куда они положили свои смартфоны и айфоны и включили музыку. У кого-то с пением птиц, у кого-то просто веселые мотивы. Так мы вернулись обратно, сложили овощи в одно место, как на алтарь, сфотографировали это, а потом разобрали.
Я слышала, как мэр шепнул Орлоу, что ему очень все нравится, хотя он ушел сразу после зарослей бамбука, я прошла этот перформанс от начала до конца, но мне не хватило бОльшей вовлеченности. Виноваты ли были комарихи, английский язык или еще что-то, не важно. Важно то, что европейский перформанс показался мне слишком бережным к его участникам.
Орлоу проводил свой перформанс с и для студентов Цюрихского университета искусств, однако присоединиться мог кто угодно. Долго ждали мэра города. Наконец, он приехал (с двумя телохранителями) и произнес приветственную речь. Затем перформеры раздали всем овощи, фрукты и зелень. Мне достался круглый ярко-лиловый баклажан. Кому-то - гранат, кому-то лук, а мэру - артишок, который он вставил в лацкан своего пиджака.
Всей процессией мы пошли по саду и заполнили большую стеклянную теплицу, наполненную кактусами. Сам Орлоу был как будто только одним из участников, всё делали его перформеры. Это был так называемый делегированный #перформанс, когда художник придумывает только “сценарий”, а все остальное делают за него специально подготовленные люди. Эта форма удобна, так как таким образом художник может оставить свое произведение музею, галерее, а также продать его, как это делает, например, Тино Сигал.
Итак, перформер призвал нас глубоко и медленно дышать с закрытыми глазами, потом - прислушаться к тому, что происходит далеко от нас, затем - к тому, что находится близко. И так несколько раз. Движения тоже были, но совсем легкие, доступные каждому. Предложили также мееееедлено исследовать среду вокруг. И пока мы исследовали, студенты зачитали тексты из Википедии и Фрэнсиса Бэкона - о Meta text salon и понятии сада, но вникнуть в английский с акцентом мне не удалось.
Дальше пошли в заросли бамбука, где меня жадно покусали комарихи. Нам вновь предложили закрыть глаза и почувствовать себя растением: пустить корни, ветви, вырасти вверх и т.д. Дальше состоялся Dinner party small talk, где перформеры задавали вопросы: what plant are you? where are you from? На меня перформера не хватило, но все окружающие оживленно общались, а я подумала, что я, конечно, ель и из России. И вряд ли меня срубят на Новый год, слишком уже высокая, в квартиру не влезу.
Пошли в другую теплицу, собрались вокруг маленького водоема, в котором плавали золотые рыбки. Здесь студенты прочли тексты Люси Иригарей и Майкла Мардера Plant lessons, по которому им потом Орлоу задал ряд вопросов. Готовили ли они ответы заранее или отвечали спонтанно, я не поняла, но было чувство неловкости, которое возникает на парах у студентов, когда отвечать никто не решается и тебе тоже лень.
В тексте была фраза When it comes to respect for the environment we are still children, or even infants. Вот, например, ее обсуждали, что значит быть детьми в данном случае. Весь перформанс, в общем, был решен в духе environmental pedagogy: у Орлоу получился такой семинар-прогулка с элементами вовлечения учащихся. Чем это отличается от театра? Размытая гибкая структура, нет, по сути, ролей, только исполнители, да и зрителей нет как таковых - мы на уроке у художника, у самой природы и у тех мыслителей, которых нам предложили услышать. А еще на уроке у самих себя - потому что выудить смыслы в этом случае можно только самостоятельно. А можно ничего и не выуживать: я, к примеру, наслаждалась запахами и видами сада, чесала искусанные комарихами ноги и кормила золотых рыбок.
Последняя часть перформанса - Plant songs. У студентов в руках были пустые горшки от цветов, куда они положили свои смартфоны и айфоны и включили музыку. У кого-то с пением птиц, у кого-то просто веселые мотивы. Так мы вернулись обратно, сложили овощи в одно место, как на алтарь, сфотографировали это, а потом разобрали.
Я слышала, как мэр шепнул Орлоу, что ему очень все нравится, хотя он ушел сразу после зарослей бамбука, я прошла этот перформанс от начала до конца, но мне не хватило бОльшей вовлеченности. Виноваты ли были комарихи, английский язык или еще что-то, не важно. Важно то, что европейский перформанс показался мне слишком бережным к его участникам.
Максимально бережные предложения наклонить головы, вздохнуть поглубже, осторожные вопросы, какое вы дерево, неуверенные ответы по поводу текста Иригарей - действие получилось слишком хрупкое. Вот-вот пропадающий перформанс - так бы я назвала эту междуформу. Привыкла пожестче.
#иммерсивныеситуации #сайтспецифик #перформативнаялекция #экскурсия
#иммерсивныеситуации #сайтспецифик #перформативнаялекция #экскурсия
Forwarded from отдел боли
Коханi, пизда.
У нас тут в отдельно взятом театрике будет равноправие. Никогда ещё оно не было так близко. Мы открываем приём заявок на «Охоту за реальностью» — фестиваль новых проектов Театра.doc. Попасть в Док может каждый. Для этого не обязательно нужно быть драматургом или режиссёром, иметь диплом о профессиональном (о боже) образовании, нужно просто научиться не бояться и подать заявку. Теперь никакой дискриминации и господства документального — «Охота» стала fiction и non-fiction.
Формат заявки вообще не оригинальный:
— имя и фамилия участников проекта;
— краткая информация об участниках;
— одна страница с описанием проекта и/или пьеса.
— отправить нам почту ohotadoc@gmail.com
Дедлайн: 10 ноября.
Заявки мы передадим в нежные руки ридеров и 15 ноября опубликуем результаты.
И это та новость, о которой надо рассказать всем, потому что горизонтальный театр сам себя, конечно, сделает, но так-то бы его и поддержать можно. Потому что на часах судного дня две минуты до апокалипсиса, надо торопиться.
У нас тут в отдельно взятом театрике будет равноправие. Никогда ещё оно не было так близко. Мы открываем приём заявок на «Охоту за реальностью» — фестиваль новых проектов Театра.doc. Попасть в Док может каждый. Для этого не обязательно нужно быть драматургом или режиссёром, иметь диплом о профессиональном (о боже) образовании, нужно просто научиться не бояться и подать заявку. Теперь никакой дискриминации и господства документального — «Охота» стала fiction и non-fiction.
Формат заявки вообще не оригинальный:
— имя и фамилия участников проекта;
— краткая информация об участниках;
— одна страница с описанием проекта и/или пьеса.
— отправить нам почту ohotadoc@gmail.com
Дедлайн: 10 ноября.
Заявки мы передадим в нежные руки ридеров и 15 ноября опубликуем результаты.
И это та новость, о которой надо рассказать всем, потому что горизонтальный театр сам себя, конечно, сделает, но так-то бы его и поддержать можно. Потому что на часах судного дня две минуты до апокалипсиса, надо торопиться.
Основные стратегии работы с документальным материалом - эксклюзив для вас! Прямо с конференции лаборатории "Публичная история в России. Перформансы прошлого в театре и за его пределами", которая сейчас проходит в Казани.
1. Предельное отстранение.
Отличный пример - проекты лаборатории "Inliberty. Демонстрация 25 августа 1968 года на Красной площади" в Гоголь-центре.
Материал - выступления протестующих в суде.
Результат - эскизы проектов, показанных один раз. Я видела только Лисовского и Волкострелова, но благодаря докладу Елены Гордиенко могу кратко рассказать обо всех.
Лисовский - демонстрация того, на сколько может быть свободен человек на сцене, а на сколько - зритель. Яркий момент - насильный поцелуй актрисы, который получил один из зрителей (а еще его таскали и валяли на полу, он вообще не сопротивлялся).
Волкострелов - растяжение исторических 10 минут (до выхода на демонстрацию) на долгие полчаса.
Бондаренко и Гордеева - предложение зрителям повторить позы демонстрантов и так стоять. Зрители быстро уставали и их заменяли другие, те, кто проявил к ним сочувствие. "Маленькая тренировка неравнодушия". А потом десакрализация Красной площади с помощью фантазий, что там могло бы быть.
Стадников - "великие слова" произносят клоуны.
Александровский - "репетиция свободы". Зрители садились под шатер, который держали волонтеры. Если кто-то вставал, его осмеивали. Опыт публичного осмеяния.
Вывод: главное здесь - осмысление самого жеста выхода, жертвы. И реакция на эти жесты.
2. Предельное давление.
В буквальном смысле слова - на психику. Пример: проекты "Маршрут памяти", созданный музеем истории Екатеринбурга и ТОС "Академический", и "Дело номер 39496", созданный теми же людьми. О проектах рассказал директор музея Сергей Каменский.
Материал: истории родных и близких репрессированных, личные дела, приговоры, документы НКВД.
Первое - это аудиоспектакль в автобусе. Он едет по местам, где жили репрессированные и где обитало НКВД. В конце есть всегда обсуждение.
Состояние после, как определили психологи, у людей, в основном, - депрессия или агрессия. А по истечению нескольких дней эмоции сходят на ноль, что вызвало появление второго проекта.
Второе - #иммерсивныйтеатр Посетители Мемориала жертв политических репрессий проходят процедуры, которые пережили репрессированные. Их фотографируют, они заполняют анкеты, на них заводится дело, а в деле отмечают выборы, которые им приходится делать во время прогулки по лесу. Например, быть следователем или обвиняемым. Кстати, чаще выбирают первое.
В финале просят сбросить в обрыв камень, похожий на могильный. Многие бросают, не задумываясь. Эта ситуация как будто показывает, на что способен человек в таком контексте. Вывод - часто человек просто не успевает задумываться о своем выборе.
Социологи, которые работали на проекте, отметили, что спектакль ухудшает психологическое состояние человека, особенно если он пришел не вовлеченным.
Вывод: проекты направлены на исправление комплекса свидетеля ("моя хата с краю"), целенаправленно воздействуют и манипулируют эмоциями.
Круто же? Интересно, что посередине.
#экскурсия #сайтспецифик #Волкострелов #теория #тренд #променад #жест #всеволодлисовский #регионы #конференции
1. Предельное отстранение.
Отличный пример - проекты лаборатории "Inliberty. Демонстрация 25 августа 1968 года на Красной площади" в Гоголь-центре.
Материал - выступления протестующих в суде.
Результат - эскизы проектов, показанных один раз. Я видела только Лисовского и Волкострелова, но благодаря докладу Елены Гордиенко могу кратко рассказать обо всех.
Лисовский - демонстрация того, на сколько может быть свободен человек на сцене, а на сколько - зритель. Яркий момент - насильный поцелуй актрисы, который получил один из зрителей (а еще его таскали и валяли на полу, он вообще не сопротивлялся).
Волкострелов - растяжение исторических 10 минут (до выхода на демонстрацию) на долгие полчаса.
Бондаренко и Гордеева - предложение зрителям повторить позы демонстрантов и так стоять. Зрители быстро уставали и их заменяли другие, те, кто проявил к ним сочувствие. "Маленькая тренировка неравнодушия". А потом десакрализация Красной площади с помощью фантазий, что там могло бы быть.
Стадников - "великие слова" произносят клоуны.
Александровский - "репетиция свободы". Зрители садились под шатер, который держали волонтеры. Если кто-то вставал, его осмеивали. Опыт публичного осмеяния.
Вывод: главное здесь - осмысление самого жеста выхода, жертвы. И реакция на эти жесты.
2. Предельное давление.
В буквальном смысле слова - на психику. Пример: проекты "Маршрут памяти", созданный музеем истории Екатеринбурга и ТОС "Академический", и "Дело номер 39496", созданный теми же людьми. О проектах рассказал директор музея Сергей Каменский.
Материал: истории родных и близких репрессированных, личные дела, приговоры, документы НКВД.
Первое - это аудиоспектакль в автобусе. Он едет по местам, где жили репрессированные и где обитало НКВД. В конце есть всегда обсуждение.
Состояние после, как определили психологи, у людей, в основном, - депрессия или агрессия. А по истечению нескольких дней эмоции сходят на ноль, что вызвало появление второго проекта.
Второе - #иммерсивныйтеатр Посетители Мемориала жертв политических репрессий проходят процедуры, которые пережили репрессированные. Их фотографируют, они заполняют анкеты, на них заводится дело, а в деле отмечают выборы, которые им приходится делать во время прогулки по лесу. Например, быть следователем или обвиняемым. Кстати, чаще выбирают первое.
В финале просят сбросить в обрыв камень, похожий на могильный. Многие бросают, не задумываясь. Эта ситуация как будто показывает, на что способен человек в таком контексте. Вывод - часто человек просто не успевает задумываться о своем выборе.
Социологи, которые работали на проекте, отметили, что спектакль ухудшает психологическое состояние человека, особенно если он пришел не вовлеченным.
Вывод: проекты направлены на исправление комплекса свидетеля ("моя хата с краю"), целенаправленно воздействуют и манипулируют эмоциями.
Круто же? Интересно, что посередине.
#экскурсия #сайтспецифик #Волкострелов #теория #тренд #променад #жест #всеволодлисовский #регионы #конференции
Разочарование сезона - спектакль казанского театра "Угол", о котором я слышала много восторженного. Речь о "Свидетелях" (реж. Семен Серзин, текст Нияза Игламова), который позиционируется как иммерсивный.
Действительно, формально это проход с улицы внутрь театра, по его комнатам, в темноте, с точечным светом, с вовлечением зрителей в чтение протоколов и писем репрессированных. И все это было сделано хорошо: перформеры, которые водили нас, указывая табличками, что делать - "Идите", "Стойте", что читать (зрителям раздали номерки текстов), сам материал - репрессированные во времена террора татары (не крымские, а проживавшие в Татарстане). Есть даже подобие сюжета - история разлученных сына и матери, объявленной врагом народа. Письма сына написаны на больших листах и озвучиваются заранее записанным детским голосом.
Так что же не так?
- Удручающее однообразие приемов: прошли, прочитали или прослушали, пошли дальше, снова прочли и послушали. Даже если это было задумано для того, чтобы показать типичность дел врагов народа, не было выдержано достаточное соотношение документов и писем, а, может быть, выборка материала была не очень точной. Я уверена, что каждый из вас легко сможет предположить, что мог писать в письмах мальчик своей матери и что было написано в документах.
- Видимо, чувствуя это, создатели спектакля добавили элементы костюма (на читающих зрителей могли надеть платок, кожанку) - и это было здорово. Но зачем-то в одной сцене актер изображал монаха и читал отрывок из Евангелия, но читал так, как читают алтарники молитвы, которые надо быстро пробубнить. Ребята, если используете "авторитарный текст", а Евангелие - это такой текст, то поймите сначала, как с ним надо работать. Это сложно, это не все умеют. Для сцены о репрессированной монахине достаточно было церковной люстры и запаха ладана. Хотя и без этого хорошо бы сработало. Короче, опять не хватило чувства меры - тут перебрали.
- Про материал. Почему речь только о татарах? Из желания выделить эту группу репрессированных как отдельную? Непроясненный никак в спектакле момент.
- Зачитываются также письма репрессированных, из которых они предстают людьми неоднозначными. В заблуждениях и иллюзиях относительно своего положения и всей ситуации. Почему, опять же, такая выборка?
- В финале спектакля на экране появляются списки репрессированных, которые идут по алфавиту. В какой-то момент перформер показывает табличку "Идите". Зрители начинают выходить, а кто-то решает остаться до конца, досмотреть весь список. И вот тут случается главный прокол - зрителям не дают побыть в этой длительности перечисленных татарских имен полностью. Список сокращен! Просто, условно говоря, после буквы Д сразу идет П. Ну и до буквы Я. Вот как так?! Зачем это все тогда? Этот список - самое ценное в этом спектакле, а мне предлагают имитацию, редукцию репрессированных. Я зла. Как можно так не чувствовать материал?
- И якобы табличка "Идите" здесь провокация. Мол, для выбора зрителя. Выйдет он или останется. Ну, осталась. И что? На урезанный список смотреть?
Если меня читают авторы спектаклей, не делайте так. Если вы зрители, оставляйте гневные отзывы на такую нечувствительность.
#иммерсивныйтеатр #регионы
Действительно, формально это проход с улицы внутрь театра, по его комнатам, в темноте, с точечным светом, с вовлечением зрителей в чтение протоколов и писем репрессированных. И все это было сделано хорошо: перформеры, которые водили нас, указывая табличками, что делать - "Идите", "Стойте", что читать (зрителям раздали номерки текстов), сам материал - репрессированные во времена террора татары (не крымские, а проживавшие в Татарстане). Есть даже подобие сюжета - история разлученных сына и матери, объявленной врагом народа. Письма сына написаны на больших листах и озвучиваются заранее записанным детским голосом.
Так что же не так?
- Удручающее однообразие приемов: прошли, прочитали или прослушали, пошли дальше, снова прочли и послушали. Даже если это было задумано для того, чтобы показать типичность дел врагов народа, не было выдержано достаточное соотношение документов и писем, а, может быть, выборка материала была не очень точной. Я уверена, что каждый из вас легко сможет предположить, что мог писать в письмах мальчик своей матери и что было написано в документах.
- Видимо, чувствуя это, создатели спектакля добавили элементы костюма (на читающих зрителей могли надеть платок, кожанку) - и это было здорово. Но зачем-то в одной сцене актер изображал монаха и читал отрывок из Евангелия, но читал так, как читают алтарники молитвы, которые надо быстро пробубнить. Ребята, если используете "авторитарный текст", а Евангелие - это такой текст, то поймите сначала, как с ним надо работать. Это сложно, это не все умеют. Для сцены о репрессированной монахине достаточно было церковной люстры и запаха ладана. Хотя и без этого хорошо бы сработало. Короче, опять не хватило чувства меры - тут перебрали.
- Про материал. Почему речь только о татарах? Из желания выделить эту группу репрессированных как отдельную? Непроясненный никак в спектакле момент.
- Зачитываются также письма репрессированных, из которых они предстают людьми неоднозначными. В заблуждениях и иллюзиях относительно своего положения и всей ситуации. Почему, опять же, такая выборка?
- В финале спектакля на экране появляются списки репрессированных, которые идут по алфавиту. В какой-то момент перформер показывает табличку "Идите". Зрители начинают выходить, а кто-то решает остаться до конца, досмотреть весь список. И вот тут случается главный прокол - зрителям не дают побыть в этой длительности перечисленных татарских имен полностью. Список сокращен! Просто, условно говоря, после буквы Д сразу идет П. Ну и до буквы Я. Вот как так?! Зачем это все тогда? Этот список - самое ценное в этом спектакле, а мне предлагают имитацию, редукцию репрессированных. Я зла. Как можно так не чувствовать материал?
- И якобы табличка "Идите" здесь провокация. Мол, для выбора зрителя. Выйдет он или останется. Ну, осталась. И что? На урезанный список смотреть?
Если меня читают авторы спектаклей, не делайте так. Если вы зрители, оставляйте гневные отзывы на такую нечувствительность.
#иммерсивныйтеатр #регионы
Классная подборка забытых книг о театре от моего со-кооператора по "Центру Красный" Михаила Климина. Для любителей старины.
#чтениенаночь #лирическоеотступление
https://yandex.ru/promo/yavteatre/25_books
#чтениенаночь #лирическоеотступление
https://yandex.ru/promo/yavteatre/25_books
О реконструкторах.
Мы тут с вами театр, хуятр, а люди такое вытворяют. Вы, конечно, слышали про реконструкторов. Так вот, там перформансы почище арт-проектов.
Например, как вам: длительное время жить, как в 10 веке, полностью реконструируя образ жизни, труд, пищу, внешний вид какого-нибудь крестьянина? Специально худеть, чтобы быть изможденным, похожим на реального солдата времен Гражданской войны?
Я не случайно про это вспомнила. Целая секция конференции в Казани посвящена реконструкции в искусстве и за его пределами. Например, Дмитрий Асташкин из питерского Института истории РАН рассказал о проекте "Да судимы будете" (реконструкция последнего в России суда над нацистами).
Остальные докладчики говорили именно о ролевиках и реконструкторах - сообщества разные, но пересекающиеся.
Я, как обычно, задаюсь вопросом о границах. После доклада Дарьи Радченко из Шанинки стало ясно, что главное отличие реконструкторов от ролевиков, художников и людей театра - аутентичность, возведенная во главу угла. Существует даже понятие hardcore reenactment, когда люди, как я уже писала, специально худеют, не чистят зубы, кардинально меняют внешность под своего персонажа.
Да, в реконструкции есть игра, но тут опять же, важна аутентичность. Например, если ты девушка и в Средневековье, то, конечно, не можешь ходить с непокрытой головой. Хотя гаджетами при этом все пользуются. Дарья, правда, рассказала смешной случай, как во время одной реконструкции викинг сбил сулицей (копьем) квадрокоптер. Это событие послужило поводом для цепочки множества обсуждений: должен ли викинг компенсировать владельцу дрона, тоже реконструктору, урон современными деньгами или, по старинке, - скотом; ставить ли памятник квадрокоптеру, который, по идее, в реконструкции выступал драконом; кто первый нарушил границы и т.д. - и, как видите, этот случай стал основой для антропологических исследований.
Последнее. Как отметила Дарья, несмотря на стремление к полной аутентичности, тело реконструктора участвует в процессе внешне, а внутри все-таки поддерживается осознание того, что это только роль. То есть "инъекция осмотрительности" (термин Осмоловского) имееь место.
#реконструкция
#конференции
https://meduza.io/shapito/2016/05/11/srednevekovyy-voin-sbil-kvadrokopter-kopiem
Мы тут с вами театр, хуятр, а люди такое вытворяют. Вы, конечно, слышали про реконструкторов. Так вот, там перформансы почище арт-проектов.
Например, как вам: длительное время жить, как в 10 веке, полностью реконструируя образ жизни, труд, пищу, внешний вид какого-нибудь крестьянина? Специально худеть, чтобы быть изможденным, похожим на реального солдата времен Гражданской войны?
Я не случайно про это вспомнила. Целая секция конференции в Казани посвящена реконструкции в искусстве и за его пределами. Например, Дмитрий Асташкин из питерского Института истории РАН рассказал о проекте "Да судимы будете" (реконструкция последнего в России суда над нацистами).
Остальные докладчики говорили именно о ролевиках и реконструкторах - сообщества разные, но пересекающиеся.
Я, как обычно, задаюсь вопросом о границах. После доклада Дарьи Радченко из Шанинки стало ясно, что главное отличие реконструкторов от ролевиков, художников и людей театра - аутентичность, возведенная во главу угла. Существует даже понятие hardcore reenactment, когда люди, как я уже писала, специально худеют, не чистят зубы, кардинально меняют внешность под своего персонажа.
Да, в реконструкции есть игра, но тут опять же, важна аутентичность. Например, если ты девушка и в Средневековье, то, конечно, не можешь ходить с непокрытой головой. Хотя гаджетами при этом все пользуются. Дарья, правда, рассказала смешной случай, как во время одной реконструкции викинг сбил сулицей (копьем) квадрокоптер. Это событие послужило поводом для цепочки множества обсуждений: должен ли викинг компенсировать владельцу дрона, тоже реконструктору, урон современными деньгами или, по старинке, - скотом; ставить ли памятник квадрокоптеру, который, по идее, в реконструкции выступал драконом; кто первый нарушил границы и т.д. - и, как видите, этот случай стал основой для антропологических исследований.
Последнее. Как отметила Дарья, несмотря на стремление к полной аутентичности, тело реконструктора участвует в процессе внешне, а внутри все-таки поддерживается осознание того, что это только роль. То есть "инъекция осмотрительности" (термин Осмоловского) имееь место.
#реконструкция
#конференции
https://meduza.io/shapito/2016/05/11/srednevekovyy-voin-sbil-kvadrokopter-kopiem
Meduza
Средневековый воин сбил квадрокоптер копьем
Участник исторического фестиваля «Русборг», проходившего в начале мая в Липецкой области, сбил квадрокоптер копьем. Дрон с камерой летал над участниками с разрешения организаторов, но один из средневековых воинов метнул в него копье. И попал!
И про реконструкцию открытие Лены Гордиенко, которая нашла связь этого понятия с иммерсивными спектаклями.
#реконструкция
#иммерсивныйтеатр
#реконструкция
#иммерсивныйтеатр
Forwarded from Театр и академия
На конференции «Публичная история в России: перформансы прошлого в театре и за его пределами» второй день оказался наполовину посвящён реконструкторским практикам и ролевым играм. И что я вам скажу: это просто идеальная рамка, или даже оптика, для разговора об иммерсивных шоу! Я как раз ходила потом на «Анну Каренину» в особняке Демидова, бывшем казанском ЗАГСе, а теперь новом сценическом пространстве фонда «Живой город», и не могла отделаться от этих параллелей. Посудите сами: важен прежде всего костюм и предметы, тут детали важны, и «аутентичность», а само пространство при этом не обязано быть очень правдоподобным: что игры/фестивали в лесу его не соблюдают, что постановщики шоу, соседняя с лазаретом дверь — уже спальня чьего-то жилого дома, переходы связывают все и вся («Вернувшиеся» хотя бы старались замкнуться одним домом, и в этом был успех, иллюзия персонального пространства, а не съемочной площадки, и тем не менее и там были комнаты, где все облеплено какими-нибудь газетными страницами, просто типа того времени, явно не антуражем реальной какой-нибудь комнаты);
Аутентичность — не достоверность, это вопрос именно восприятия, отсюда смешение, например типов юбок в АК: XIX век сейчас воспринимается как в принципе красивая старина и по сериалам в большой степени, без подразделения чётко на десятилетия, так что важно, что юбка длинная, а фасон - как заблагорассудится /при этом может стать и больше требований, реконструкторы тут строже, например, в данный момент/;
Образы делаются гламурными, рассчитанными на красивую картинку и вообще на восприятие других зачастую. Это особенно любопытно, учитывая, что в театре ждёшь истории и какой-то жизни, а тут и сценки-то часто решены как ожившие картины или просто изображение чего-то итеративного, настоящего узуального, не конкретного, и костюмы нарочито чистые, театральные, с вешалочки, без пятен-потёртостей, как не бывает в «обыденном мире». В АК и вся мебель, и сервизы оставляют ощущение только что купленного в магазине или вовсе выставки в павильоне. Главный же парадокс: реконструкторы вполне себе снимают свои события, конечно, стараясь не разрушать своими фотоаппаратами общий аутентичный вид, а в иммерсивных шоу это полностью запрещено. И нет, это не ради аутентичного вида и даже восприятия: маски и куча посторонних в современных одеждах же точно не присутствовали в мире персонажей, это как бы никого не смущает. Очевидно, это акцент на эфемерности и уникальности получаемого опыта, где именно зритель вроде бы собирает картинку. Однако по сути главные впечатления здесь и есть картинки, которые для многих будут схожи, и эта уникальность, индивидуальность, неповторимость — скорее про маркетинг. Продажа эксклюзивности. И нет, вас не надувают, когда предлагают билеты за тысячи рублей: сделать такое шоу стоит огромных денег, а зрителей за день ходит не так много, как, например, вмещает в себя большая сцена какого-нибудь среднего театра. Это сложная логистика и вообще эквилибристика с точки зрения организации. И тем не менее уникальность опыта здесь просто ярлык, и сюжет и персонажи в целом становится клишированными донельзя, жанровая живопись, если не комикс, а не роман или натуралистическая пьеса, и это закон медиа.
Вывод, удивитесь, не уничижительный будет ни разу: на иммерсивные шоу стоит ходить не за историей, новизной, рефлексией, не за интерпретацией, мало чего или ничего на этом фронте не получите, а вот можно - за красивыми костюмами и любовно собранными побрякушками, за простотой и ясностью характеров (лучше бы, правда, сюжеты режиссеры брали соответствующие, чтобы не искажать более неоднозначные характеры и линии), за возможность визуально и тактильно представить себя на месте персонажей. За анонимным и непоругаемым потому вуайеризмом, в конце концов (почти везде же есть эротические сцены). В общем, это такой род постыдного удовольствия, в котором можно себе и не отказывать.
Аутентичность — не достоверность, это вопрос именно восприятия, отсюда смешение, например типов юбок в АК: XIX век сейчас воспринимается как в принципе красивая старина и по сериалам в большой степени, без подразделения чётко на десятилетия, так что важно, что юбка длинная, а фасон - как заблагорассудится /при этом может стать и больше требований, реконструкторы тут строже, например, в данный момент/;
Образы делаются гламурными, рассчитанными на красивую картинку и вообще на восприятие других зачастую. Это особенно любопытно, учитывая, что в театре ждёшь истории и какой-то жизни, а тут и сценки-то часто решены как ожившие картины или просто изображение чего-то итеративного, настоящего узуального, не конкретного, и костюмы нарочито чистые, театральные, с вешалочки, без пятен-потёртостей, как не бывает в «обыденном мире». В АК и вся мебель, и сервизы оставляют ощущение только что купленного в магазине или вовсе выставки в павильоне. Главный же парадокс: реконструкторы вполне себе снимают свои события, конечно, стараясь не разрушать своими фотоаппаратами общий аутентичный вид, а в иммерсивных шоу это полностью запрещено. И нет, это не ради аутентичного вида и даже восприятия: маски и куча посторонних в современных одеждах же точно не присутствовали в мире персонажей, это как бы никого не смущает. Очевидно, это акцент на эфемерности и уникальности получаемого опыта, где именно зритель вроде бы собирает картинку. Однако по сути главные впечатления здесь и есть картинки, которые для многих будут схожи, и эта уникальность, индивидуальность, неповторимость — скорее про маркетинг. Продажа эксклюзивности. И нет, вас не надувают, когда предлагают билеты за тысячи рублей: сделать такое шоу стоит огромных денег, а зрителей за день ходит не так много, как, например, вмещает в себя большая сцена какого-нибудь среднего театра. Это сложная логистика и вообще эквилибристика с точки зрения организации. И тем не менее уникальность опыта здесь просто ярлык, и сюжет и персонажи в целом становится клишированными донельзя, жанровая живопись, если не комикс, а не роман или натуралистическая пьеса, и это закон медиа.
Вывод, удивитесь, не уничижительный будет ни разу: на иммерсивные шоу стоит ходить не за историей, новизной, рефлексией, не за интерпретацией, мало чего или ничего на этом фронте не получите, а вот можно - за красивыми костюмами и любовно собранными побрякушками, за простотой и ясностью характеров (лучше бы, правда, сюжеты режиссеры брали соответствующие, чтобы не искажать более неоднозначные характеры и линии), за возможность визуально и тактильно представить себя на месте персонажей. За анонимным и непоругаемым потому вуайеризмом, в конце концов (почти везде же есть эротические сцены). В общем, это такой род постыдного удовольствия, в котором можно себе и не отказывать.
Forwarded from Театр и академия
Практикам же: вместо того, чтобы быть максимально драматичным и серьёзным, стоит признаться в своей creepy природе, длительный дом с привидениями, сказали мне посмотревшие «Безликих» французы, — ну так и класс, страшилки будут пользоваться спросом, кто первым поставит иммерсивно «Вий»? (придумали этот вариант совместно с Оксаной Кушляевой, хех). И! Наряду с барами и сувенирными магазинами прекрасно пойти должны мастерские, вот буквально уроки каллиграфии, кройки шляп, разница тесёмочек, сервировка стола... думается, что индустрия иммерсивных спектаклей может смело идти на сотрудничество с реконструкторами и в плане работы с участниками, чтобы зрители могли быть не только свидетелями и якобы соавторами истории, сюжета, но и соавторами образов, вполне материальных вещей. Даже неизвестно, что аудитория будет больше ценить.