Что я сейчас нашла! Вот вам прекрасный пример театра партиципаторного, который практиковали много лет назад. Пишу рецензию на книгу драматурга Виктора Славкина "Памятник неизвестному стиляге" для обзора книг к выставке "Музыка на костях" (она сейчас в "Гараже" проходит), нахожу свое старое - 2008 года - интервью с Виктором Иосифовичем. И вот, что он мне тогда рассказал, помимо прочего:

"В шестидесятые годы мы очень дружили с восточноевропейскими студенческими театрами – польскими, чешскими… Они тогда открывали малые сцены, которые назывались у них «карманными театрами» (у нас таковых еще не было). Там тоже действие разворачивалось в маленьком подвале или на чердаке… И однажды, рассказывая об этом моим студийцам в журнале «Юность», я предположил, что если так пойдет дальше, то появится театр в телефонной будке.

И через некоторое время Михаил Задорнов, который руководил тогда студенческим театром МАИ, сказал мне: «Виктор Иосифович, я осуществил вашу идею». Оказалось, что они поставили в фойе театра несколько телефонных будок, в которых были актеры. Внутри висели списки произведений разных авторов. В будку входил человек, выбирал стихотворение, и актер в этом замкнутом пространстве лично ему – глаза в глаза! – читал стихи".

#партиципаторныештуки #спектакликоторыевынеувидите

И это 1960-е. Где сейчас карманные театры?

Не отстану от вас сегодня. Вот еще что рассказывал Виктор Славкин. Это уже не совсем про театр, это про жизнь:

"В 1988 году в Париже я был в гостях у Эжена Ионеско. Встречу эту устроил мне Владимир Максимов, главный редактор журнала «Континент», и даже дал переводчицу. Мы вошли в высокий дом на Монпарнасе, на лифте поднялись наверх, дверь открылась – и мы увидели маэстро с женой, встречающих нас. Они стояли рядом и были похожи на цирковых людей: мсье Ионеско – на старого мудрого клоуна с покрасневшими от вечного грима веками, а крошечную мадам легко было представить на вершине сложной акробатической пирамиды.

Мне они очень понравились – именно так должны выглядеть король абсурда и его королева. Мы устроились в уютных креслах вокруг стола, в центре которого стояла фигурка фарфорового носорога – героя самой знаменитой пьесы Ионеско. И тут я заметил, что выполненные из разных материалов и в разных стилях носороги разбрелись по всей комнате – коллекция драматурга…

Ионеско расспрашивал меня про Горбачева (актуальная тема тогда в Париже), сказал, что хотел бы посетить Москву… Я стал говорить, что у нас его знают и любят, что его пьесы начинают идти в Москве…

Когда речь зашла о российских драматургах, я осмелел и сказал: «А знаете ли вы, господин Ионеско, что вашим именем громили молодых людей, пытавшихся писать абсурдистские пьесы? Если редактор, прочитав такую пьесу, говорил: «Это Ионеска какая-то!» - с пьесой было покончено, потому что в вашей фамилии для литератора содержался смертельный приговор». Король абсурда горько улыбнулся".

#любимыеавторы

Исторический экскурс пора сворачивать. Отмечу только, что доковская эстетика (ноль-позиция и т.д.) имела большее влияние не на российский театр, а на кинематограф (фильмы Кирилла Серебренникова, Василия Сигарева, Николая Хомерики и др.) и даже - совсем крошку - на телевидение: в сериале «Школа» Валерии Гай Германики зрителю демонстрируется якобы объективная картина, в которой автор присутствует лишь как наблюдатель, передатчик информации, не выносящий оценок и не показывающий больше, чем нужно (та же "ноль-позиция").

В речи же актеров было много импровизации, того самого речевого мусора, который очень убедительно воспроизводил то, что называли в то время "реальностью". В создании сериала принимали участие многие драматурги, которые сотрудничали с "Театром.doc". Сейчас уже про этот сериал все забыли, потом Германика эксплуатировала все те же приемы, но для контекста полезно вспомнить и этот сериал, и его связь с Доком - открыли Германику на фестивале Кинотеатр.doc, который проходил в Доке. Училась она у Марины Разбежкиной. Позиции Разбежкиной и создателей Дока очень близки.

Вот моя старая статья, как раз про "Школу" Германики, не про тот медиашум, который она произвела, а про те приемы, которые она заимствовала у документального театра и у современной новой драмы в том числе:

#вербатим

http://magazines.russ.ru/october/2014/7/12bol.html

Вот сейчас смешно было. Сижу на работе, звонок, девушка хочет записаться на ридинг-группу в образовательном центре музея "Гараж". На такие звонки отвечает дежурный библиотекарь (но почему-то звонок перескочил на мой телефон), я прошу ее перезвонить. Снова звонок, беру трубку (все-таки с моим телефоном глюк, буду разбираться). Снова эта девушка. Говорит мне, вот вы меня отфутболили, я снова звоню. И вчера вам звонила (а в понедельник в библиотеке выходной). Я ее записываю.

Оказывается, она хочет попасть на ридинг-группу театроведа Валерия Золотухина. Называет свои имя, фамилию - и тут я ее узнаю. Это та самая... В общем, известный театральный критик, важнейший человек для "новой драмы". И она хочет попасть к Валерию. Я представляюсь, мы смеемся, потому что давно знаем друг друга. Смотрю в список, вижу еще одного известного театрального критика и менеджера. Ну, и я там записана, конечно, в первых рядах.

В общем, дорогие москвичи, у вас есть шанс попасть на ридинг-группу к умнейшему историку театра и потусить с театральными критиками. Фамилии их не называю, пусть будет сюрприз Валере.

Суть ридинга - будем читать тексты и дискутировать.

#ридингруппы #библиотекагаража
Описание по ссылке. Есть и другие ридинги, велкам http://garagemca.org/ru/event/reading-groups-2017

Из истории театральной критики. Надеюсь, я не доживу до возвращения подобных опусов в СМИ, хотя в этой заметке уже сейчас напрашиваются параллели с сегодняшним днем.

"Дело органов репертуарного контроля и всех работников нашего театра - следить, чтобы под маской советского человека не получил слово враг. Ведь был такой случай, когда вредитель Рубинштейн, подвизавшийся также в качестве драматурга, смог беспрепятственно ставить свои двуличные, двоедушные пьесы, пока не был разоблачен как отравитель рыбных консервов. Можно привести и другие примеры, не менее убедительные".

Журнал "Театр", 1939, ноябрь

Коллеги действуют

И о важном: мы тут с ребятами собрались и написали письмо в поддержку всех, кого преследуют по делу «Седьмой студии». Я понимаю, что от агитации и политики все устали, но если вам есть дело до этого дела, айда подписывать с нами — там уже почти 500 человек, и компания достойная. Ждем не только тех, кто связан с кино и театром, но вообще всех, кто сегодня работает в культуре, занимается творческой работой и не хочет, чтобы в России за это сажали.
Если вы расскажете об этом письме на своих каналах, будет здорово.
free7studio.tilda.ws/

Мнение Вилисова поддерживаю, но свое письмо он не составил, поэтому подписываем то, что есть

#режиссервилисов

Пять дней назад Лёша Киселёв добавил меня в закрытую группу на ФБ, где собирали это письмо. Его долго и страшно редактировали, а теперь опубличили и можно подписать.

Я, очевидно, ни в коем случае такое письмо подписывать не буду, но абсолютно серьёзно призываю всех имеющих отношение поставить подпись. Я знаю, что меня тут читает великая куча театральных деятелей из регионов — вас эта просьба особенно касается.

Я же, извините за мнение, считаю, что любое подобное письмо в текущей ситуации без идиотничанья на тему «возмущены» должно состоять из трёх простых пунктов:

— Выражение гражданского недоверия Следственному комитету РФ и ФСБ, а также всей судебной системе этой страны

— Требование отставки человека по фамилии Мединский с поста министра культуры

— Освобождение всех политических заключённых и заключённых, посаженных по экономической статье по очевидным политическим мотивам, ну, и как частность, конечно, полное прекращение дела вокруг «Седьмой студии».
http://free7studio.tilda.ws

А вот давайте я с разрешения покажу вам фото из спектакля "Неявные воздействия" (из архива "Трансформатора.doc"). А то я много про них писала выше, но не показывала. Если кто еще не дошел, то дойдите - в этом можно только физически участвовать. Никакие видео и фото не помогут - в этом суть такого рода спектаклей.

#всеволодлисовский

#riminiprotokoll От “Неявных воздействий” как-то логично перейти к "Remote: Moscow", московской версии спектакля группы немецкой театральной компании Rimini Protokoll. Я пока не нашла информации, когда был запущен первый Remote (в Москве он появился в 2015 году), но вот кое-что об их предшественниках (скорее всего, идеи развивались параллельно, как обычно).

В 2005 году Музей и сад скульптур Хиршхорна заказал художнику по звуку Дженет Кардиф разработать 33-хминутную аудиопрогулку “Слова, нарисованные на воде” по Американскому молу в Вашингтоне. Экскурсанты надевали наушники, и Кардиф инструктировала их, шаг за шагом, куда идти. “Слова, нарисованные на воде” сочетали в себе точные указания и вымышленный нарратив, и в результате участники вступали в тесное взаимодействие с целым рядом объектом. Это был принципиально одиночный, очень личный опыт. Кардиф добавила странные звуки - нарастающее жужжание пчел, топот солдатских сапог, - которые сопровождали посетителей по музеям и садам скульптур…”
Из книги Нины Саймон “Партиципаторный музей”.

#иммерсивныйтеатр #riminiprotokoll В "Remote: Moscow", как вы поняли (а кто-то уже участвовал), зрители в наушниках ходят по разным маршрутам города. Начинается все обычно с кладбища, потому что нужен вот этот эффект погружения в вечную тему смерти.

Москва здесь не исключение, все начинается на Миусском кладбище. Электронный женский голос - Милена - предлагает выбрать могилу, представить, что за человек в ней похоронен, подумать о своей смерти. С кладбища мы прошли во двор церкви, там тоже подумали о вечном по команде робота, а далее двинулись в сторону Савеловского рынка. Голос сообщает, что вместе мы стая, кто-то идет первым, кто-то последним, кто-то прикрывает тех, кто оказался в центре. Включает нам ритмичную музыку - и все ускоряются. Все это действие наглядно показывает, как легко порой управлять человеком - достаточно дать команду или ускорить темп работы его сердца.

В какой-то момент наша стая остановилась перед входом на рынок. “Тишина, пожалуйста, - попросила Милена, - начинается спектакль”. Вот и первый перевертыш: стая клоунов в одинаковых наушниках, на которых глазели все прохожие, в одну секунду превращается из актеров в зрителей, а реальные зрители - случайные прохожие - становятся для нас актерами. Голос Милены провоцирует нас подумать об этих людях как об актерах, об их мотивации, реквизите в их сумках. “Первый акт закончился, аплодисменты”. Стая действительно аплодирует тем, кто ничего не играл для них, и спускается в переход. Привычное передвижение под землей благодаря Милене превращается в квест наподобие компьютерного...