Примеры моих работ по найденным фото. Надо ли объяснять, почему эти портреты приходится именно рисовать? Ни одна женщина в своем уме не согласится повесить такую интимную фотку на выставке.
#живопись #нематериальныйтруд
#живопись #нематериальныйтруд
Не делайте так, не написывайте мне в другие мессенжеры, кроме телеграма. Мы с вами на брудершафт не пили. Мне такие невоспитанные подписчики не нужны, отписывайтесь. Ни здрасьте, ни представился/-ась (99 процентов, что это мужчина).
#интригинашегогородка
#интригинашегогородка
Москвичи и гости столицы! 17 апреля мы покажем первый из четырех выставочных проектов, которые были придуманы во время моего курса в Школе дизайна НИУ ВШЭ в декабре. Курс назывался «Самопродвижение художника. Сценарии и маркетинговые инструменты», состоял всего из четырех занятий, однако этого хватило не только для того, чтобы участники создали свои проекты, но и для того, чтобы нам всем вместе выйти в финал шестой сессии программы «Фабричные мастерские» ЦТИ Фабрика. Да, наш проект, строго говоря, с трудом проходил сквозь заданные условия конкурса, но он отвечал, видимо, всем наболевшим вопросам и проблемам, которые и раскроют в своих проектах художники и кураторы, выделившиеся из художников.
Начнем с «Нормальной дочери» Тарьи Поляковой. Важно напомнить, что именно Тарья была куратором несостоявшейся выставки «Быть собой: истории ЛГБТ-подростков» в галерее Red square, расположенной на территории бывшего Электрозавода. Еще до открытия к владельцу помещения наведалась полиция, после чего галерею пришлось закрыть. Причина – на выставке должна была быть показана серия портретов российских ЛГБТ-подростков с их прямой речью, снятая Марией Гельман и Дмитрием Роем.
После того, как стало понятно, что проект не получится показать в галерее, его смонтировали на Гоголевском бульваре. После он был конфискован полицией.
Все это происходило в далеком 2015 году, но страсть Тарьи к острым социальным темам не прошла, а только усилилась. Она воспринимает выставку как свое художественное высказывание.
В ней она анализирует концепт "нормальная дочь", создаваемый обычно представлениями родителей. Это вымышленная желаемая версия, некая идеальная проекция женщины, которой невозможно соответствовать до конца. Тем не менее, дочери либо стараются ей соответствовать, либо борются с навязываемым им образом. Десять художниц проанализировали этот концепт и собрали небольшую выставку, в которой, тем не менее, проблематизированы представления о маргинальном и нормативном. Вся выставка – образ коллективного материнского бессознательного.
Жаль, что как координатор всех четырех проектов, я не смогла принять участие в «Нормальной дочери», а мне есть, что сказать на эту тему. Потому что образ этой самой «дочери» - отчасти часть моей идентичности, и, как я бы не убегала от него, он меня периодически догоняет. Причина банальна, но сложно исправима: зависимая самооценка и жажда одобрения требуют пищи, а потому у меня есть большой соблазн стать леди и перестать, например, материться, но, когда я вспоминаю среду, в которой выросла, то смеюсь над своими притязаниями. Так и балансирую где-то между.
Приходите 17 апреля в ЦТИ «Фабрика» (Переведеновский пер., 18). Кто заблудится, пишите мне.
#выставки #новости
https://www.facebook.com/events/2313690822179460/
Начнем с «Нормальной дочери» Тарьи Поляковой. Важно напомнить, что именно Тарья была куратором несостоявшейся выставки «Быть собой: истории ЛГБТ-подростков» в галерее Red square, расположенной на территории бывшего Электрозавода. Еще до открытия к владельцу помещения наведалась полиция, после чего галерею пришлось закрыть. Причина – на выставке должна была быть показана серия портретов российских ЛГБТ-подростков с их прямой речью, снятая Марией Гельман и Дмитрием Роем.
После того, как стало понятно, что проект не получится показать в галерее, его смонтировали на Гоголевском бульваре. После он был конфискован полицией.
Все это происходило в далеком 2015 году, но страсть Тарьи к острым социальным темам не прошла, а только усилилась. Она воспринимает выставку как свое художественное высказывание.
В ней она анализирует концепт "нормальная дочь", создаваемый обычно представлениями родителей. Это вымышленная желаемая версия, некая идеальная проекция женщины, которой невозможно соответствовать до конца. Тем не менее, дочери либо стараются ей соответствовать, либо борются с навязываемым им образом. Десять художниц проанализировали этот концепт и собрали небольшую выставку, в которой, тем не менее, проблематизированы представления о маргинальном и нормативном. Вся выставка – образ коллективного материнского бессознательного.
Жаль, что как координатор всех четырех проектов, я не смогла принять участие в «Нормальной дочери», а мне есть, что сказать на эту тему. Потому что образ этой самой «дочери» - отчасти часть моей идентичности, и, как я бы не убегала от него, он меня периодически догоняет. Причина банальна, но сложно исправима: зависимая самооценка и жажда одобрения требуют пищи, а потому у меня есть большой соблазн стать леди и перестать, например, материться, но, когда я вспоминаю среду, в которой выросла, то смеюсь над своими притязаниями. Так и балансирую где-то между.
Приходите 17 апреля в ЦТИ «Фабрика» (Переведеновский пер., 18). Кто заблудится, пишите мне.
#выставки #новости
https://www.facebook.com/events/2313690822179460/
Facebook
Открытие выставки "Нормальная дочь"
Art event in Moscow, Russia by ЦТИ Фабрика on Wednesday, April 17 2019 with 940 people interested and 162 people going.
Никогда в жизни не аккредитовывалась на Маску и уже не буду. Пусть Вилисов мучается и пишет про ЗМ.
#интригинашегогородка
#интригинашегогородка
Forwarded from вилисов
Друзья, вы хорошо повеселились, а мне теперь придётся в москву ехать. Вот тоже мне удовольствие. ЗМ между тем каждому из вас ответила одинаковым письмом, никакого креатива.
Про реинкарнацию «Монологов вагины» в российском театре, про «Она это мы» Лидии Руссковой.
Названо все действо «театрально-художественный перформанс в формате горизонтального спектакля», у меня это пройдет как #феминистскаяпьеса, на деле это, в общем, вполне такой классический #документальныйтеатр, но с оговорками.
В основе – известный текст Ив Энцлер «Монологи вагины», которому сто лет в обед, и это очень чувствуется. Он реально устарел не только по содержанию, но и по стилистике.
Мало кто про это писал (если, вообще, кто-то писал), что тот самый классический вербатим, который здесь так полюбили, не был практически документальным. Я читала Body Talk Стивена Долдри, «Сумерки» Анны-Девере Смит в оригинале, листала Керилл Черчилл. Так вот, друзья мои, это ритмизованная проза, практически стихи. Да, в их основе лежали интервью, но от них мало что осталось в финальном тексте. В том же духе я писала тексты для перформерок Таус Махачевой в Музее Ван Абе: из нескольких интервью получились три ритмизованных монолога.
В «Монологах…» мы имеем дело практически с белыми стихами, да еще и сильно обработанными, да еще и лирическими. Наверное, в 1990-х так было можно доносить голоса информантов. Однако почти полчаса сценического времени произносится совсем другой текст, тот, что был подготовлен Руссковой с актрисами. Например, история про знакомство с бразильцем во время Чемпионата, после которого «условная российская женщина» научилась любить свою вагину, а заодно понимать людей, которые любят то, что не любит она. Или про серию неудачных подкатов из Тиндера в духе: «У тебя когда-нибудь был уродливый парень?» Вот эти части получились яркими и живыми, а монологи Энслер, хоть и актуальны до сих пор, воспринимаются устаревшими.
Да, все еще актуален вопрос короткой юбки, все еще жестко звучит слово «пизда», щекоча зрителям нервы, все еще актуален вопрос первого оргазма после двадцати лет семейной жизни, но говорить об этом теперь надо явно по-другому. Совсем анахронизмом смотрится монолог про бритье – это в то время, когда большинство зафигачили себе лазерную эпиляцию и теперь днем с огнем не сыщешь взрослую женщину с волосами на причинном месте. Тем сложнее приходилось актрисам Наталье Анисимовой, Ольге Виниченко, Марие Денковой и Екатерине Финевич – убедительно рассказывать все это так, чтобы получились все-таки истории о личном и сексуальном освобождении, о принятии себя и своего тела – это надо постараться.
Тут включаем #этическое и обмолвимся, что судить этот проект как только театральный не совсем уместно, так как он еще и социальный, и поддерживается Amnesty International, международной неправительственной организацией, основанной в Великобритании в 1961 году, топящей за права людей, осведомленность в области сексуального образования и гендерное равенство.
Лидия рассказала мне, что у нее есть идея отказаться от текстов Энцлер совсем и построить спектакль только на собственном документальном материале. Возможно, это лучший выход, хотя мне и так тоже понравилось. Только, если оставлять монологи Энцлер, то я бы их выстраивала в жесткой оппозиции к современным текстам на эту же тему.
Названо все действо «театрально-художественный перформанс в формате горизонтального спектакля», у меня это пройдет как #феминистскаяпьеса, на деле это, в общем, вполне такой классический #документальныйтеатр, но с оговорками.
В основе – известный текст Ив Энцлер «Монологи вагины», которому сто лет в обед, и это очень чувствуется. Он реально устарел не только по содержанию, но и по стилистике.
Мало кто про это писал (если, вообще, кто-то писал), что тот самый классический вербатим, который здесь так полюбили, не был практически документальным. Я читала Body Talk Стивена Долдри, «Сумерки» Анны-Девере Смит в оригинале, листала Керилл Черчилл. Так вот, друзья мои, это ритмизованная проза, практически стихи. Да, в их основе лежали интервью, но от них мало что осталось в финальном тексте. В том же духе я писала тексты для перформерок Таус Махачевой в Музее Ван Абе: из нескольких интервью получились три ритмизованных монолога.
В «Монологах…» мы имеем дело практически с белыми стихами, да еще и сильно обработанными, да еще и лирическими. Наверное, в 1990-х так было можно доносить голоса информантов. Однако почти полчаса сценического времени произносится совсем другой текст, тот, что был подготовлен Руссковой с актрисами. Например, история про знакомство с бразильцем во время Чемпионата, после которого «условная российская женщина» научилась любить свою вагину, а заодно понимать людей, которые любят то, что не любит она. Или про серию неудачных подкатов из Тиндера в духе: «У тебя когда-нибудь был уродливый парень?» Вот эти части получились яркими и живыми, а монологи Энслер, хоть и актуальны до сих пор, воспринимаются устаревшими.
Да, все еще актуален вопрос короткой юбки, все еще жестко звучит слово «пизда», щекоча зрителям нервы, все еще актуален вопрос первого оргазма после двадцати лет семейной жизни, но говорить об этом теперь надо явно по-другому. Совсем анахронизмом смотрится монолог про бритье – это в то время, когда большинство зафигачили себе лазерную эпиляцию и теперь днем с огнем не сыщешь взрослую женщину с волосами на причинном месте. Тем сложнее приходилось актрисам Наталье Анисимовой, Ольге Виниченко, Марие Денковой и Екатерине Финевич – убедительно рассказывать все это так, чтобы получились все-таки истории о личном и сексуальном освобождении, о принятии себя и своего тела – это надо постараться.
Тут включаем #этическое и обмолвимся, что судить этот проект как только театральный не совсем уместно, так как он еще и социальный, и поддерживается Amnesty International, международной неправительственной организацией, основанной в Великобритании в 1961 году, топящей за права людей, осведомленность в области сексуального образования и гендерное равенство.
Лидия рассказала мне, что у нее есть идея отказаться от текстов Энцлер совсем и построить спектакль только на собственном документальном материале. Возможно, это лучший выход, хотя мне и так тоже понравилось. Только, если оставлять монологи Энцлер, то я бы их выстраивала в жесткой оппозиции к современным текстам на эту же тему.
Forwarded from Немирович и Данченко
Театр.doc строили на Курской, а в пятницу открывают на Павелецкой. Док такой Док. За что и любим.
Новая постоянная площадка «DOC на острове» официально открывается спектаклем «Будущее.doc». Подростки рассказывают каким будет будущее. Спектакль сделан в технике вербатим в наушниках. Из Малого Казенного Док съезжал с этим же спектаклем. Тогда «не играть, а транслировать в живом времени текст…» получалось не у всех. Анатолий Белый — полномочный представитель русского психологизма на территории документального театра — удивительно неловко пытался перевоплотиться в подростка. На этот раз играть будут актеры Дока. Спектакль войдет в постоянный репертуар, а для каждого нового показа исполнители будут меняться.
А еще Театр.doc теперь не в подвале, а в просторном помещении с окнами даже.
Новая постоянная площадка «DOC на острове» официально открывается спектаклем «Будущее.doc». Подростки рассказывают каким будет будущее. Спектакль сделан в технике вербатим в наушниках. Из Малого Казенного Док съезжал с этим же спектаклем. Тогда «не играть, а транслировать в живом времени текст…» получалось не у всех. Анатолий Белый — полномочный представитель русского психологизма на территории документального театра — удивительно неловко пытался перевоплотиться в подростка. На этот раз играть будут актеры Дока. Спектакль войдет в постоянный репертуар, а для каждого нового показа исполнители будут меняться.
А еще Театр.doc теперь не в подвале, а в просторном помещении с окнами даже.
Facebook
Премьера спектакля «Будущее.doc»
Theatre event by Театр.doc on Friday, April 12 2019 with 140 people interested and 34 people going. 8 posts in the discussion.
Мне нравится, что художников все еще боятся. Например, что они сорвут церемонию Золотой Маски, хотя не очень понятно, зачем она им сдалась.
#интригинашегогородка
#русскийакционизмбессмысленныйибеспощадный
#интригинашегогородка
#русскийакционизмбессмысленныйибеспощадный
Forwarded from вилисов
Только что Ершова, Карнаухова и Никульшину отпустили. Без объяснения причин задержания. По удивительному совпадению конечно после конца церемонии.
Админы канала Лопата на хорошем Art Russian пишут про выставку Яна Гинзбурга. Первый раз делаю такое: перепост, чтоб обязательно сходить и проверить, правы ли админы в том, что это нечто уникальное, ну и чтобы вы не пропустили. Не театром единым.
#выставки
#выставки
Forwarded from Суверенное искусство (Dima Khvorostov)
Ян гинзбург. Post-Institutional art
Дискуссия об институциях в искусстве вновь неожиданно всплыла: полемика о самоорганизации Клюшникова и Тимофеевой; Серкова, защищающая новые языки визуальности, которые зачастую связаны с отходом от “институциональных” эстетик, моя скромная заметка про работу художника в институции. С одной стороны, не без основания, кажется, что эта тема уже переработана много раз и ничего принципиально нового в этом вопросе не проявится. С другой же стороны, анализируя сложившиеся споры, становится очевидно, что многие термины и аргументы до сих пор находятся в подвешенном состоянии и употребляются не совсем точно. К слову само понятие институции очевидно по-разному трактуется у разных авторов. Будто бы для некоторых самоорганизация художников не является институцией. Для кого-то это не так. Для кого-то критика институций - это внутриинституциональный механизм автоотладки, для кого-то это подрывная деятельность, направленная против устоявшихся форм бюрократизации в сфере искусства. Кажется, что тут требуется строгий словарь для разговора на эти темы.
Я не буду сейчас этот словарь уточнять, хочу, наоборот, вставить в этот разговор более наглый тезис: Выставка Яна Гинзбурга “СОВПИС” - это и есть институциональное в искусстве. То есть Ян Гинзбург - фактически первый институциональный художник в России. Можно назвать жанр такого искусства post-institutional art. Чтобы уточнить дефиницию отсечем следующие распространенные практики, связанные с этим термином: это искусство, которое не сделано внутри (мощностями, аппаратами) институций (Жиляев) - это искусство, сделанное в “мастерской” художника; и это не художник, создающий фиктивную институцию (Савченков). Это такое искусство, которое испытало на себе влияние эстетических и теоретических практик, которые возникают в процессе производства больших институциональных выставок, но создаватся оно, в свою очередь, вне этого контекста. То, что в рамках музейных выставок выступает в качестве выставочной архитектуры, дизайна экспозиции - в случае post-institutional art становится частью конкретного единичного произведения. В случае с выставкой Яна, на этот счет не стоит ошибаться - эта выставка проходит в коммерческой галерее, и то, что вы на ней видите - это не только инсталляция, это объекты - отдельные произведения искусства. И я считаю, что впервые в истории российского искусства мы встречаемся с настолько сухой архивной выставкой, которая создается на коммерческой территории. Да, Федотов-Федоров делает экспозиции в духе музея натуральной истории во Фрагменте, однако, в его случае мы имеем дело с привычными объектами, которые комфортно чувствуют себя в поле декоративного. В случае с Яном - все иначе обстоит. Это действительно сухая выставка, почти носпектакулярная. Это все дискурсивные объекты, находящиеся в сложных отношениях с декоративным, и фактически это удар по логике декоративности, которой руководствуется галерея Osnova. И это важно, потому что Ян своей выставкой настаивает на автономии предложенной им эстетики. Андрей Монастырский называет это экспонатизмом. Мне кажется, что это хороший термин тоже.
Насмотревшись, впитав в себя особенности выставочного производства в больших институциях, работая с этим опытом как с родовой травмой, художник воспроизводит язык экспозиций, переводя его в поле развития языка модернизма. То есть это ремодернистская практика. Это отличает работу Яна от близких по духу художников, которые работают с институциональными эстетиками, не выходя из стен этих самых институций, используя их мощности и, предъявляя этот язык самим же институциям в качестве подтверждения ценности и необходимости их существования (Жиляев, Савченков и тд).
Очень важно, что в 19:00 выставка не была готова, в 20:00 когда стали все-таки пускать зрителей, выставка все еще не была готова. Да и сейчас она не готова.
Дискуссия об институциях в искусстве вновь неожиданно всплыла: полемика о самоорганизации Клюшникова и Тимофеевой; Серкова, защищающая новые языки визуальности, которые зачастую связаны с отходом от “институциональных” эстетик, моя скромная заметка про работу художника в институции. С одной стороны, не без основания, кажется, что эта тема уже переработана много раз и ничего принципиально нового в этом вопросе не проявится. С другой же стороны, анализируя сложившиеся споры, становится очевидно, что многие термины и аргументы до сих пор находятся в подвешенном состоянии и употребляются не совсем точно. К слову само понятие институции очевидно по-разному трактуется у разных авторов. Будто бы для некоторых самоорганизация художников не является институцией. Для кого-то это не так. Для кого-то критика институций - это внутриинституциональный механизм автоотладки, для кого-то это подрывная деятельность, направленная против устоявшихся форм бюрократизации в сфере искусства. Кажется, что тут требуется строгий словарь для разговора на эти темы.
Я не буду сейчас этот словарь уточнять, хочу, наоборот, вставить в этот разговор более наглый тезис: Выставка Яна Гинзбурга “СОВПИС” - это и есть институциональное в искусстве. То есть Ян Гинзбург - фактически первый институциональный художник в России. Можно назвать жанр такого искусства post-institutional art. Чтобы уточнить дефиницию отсечем следующие распространенные практики, связанные с этим термином: это искусство, которое не сделано внутри (мощностями, аппаратами) институций (Жиляев) - это искусство, сделанное в “мастерской” художника; и это не художник, создающий фиктивную институцию (Савченков). Это такое искусство, которое испытало на себе влияние эстетических и теоретических практик, которые возникают в процессе производства больших институциональных выставок, но создаватся оно, в свою очередь, вне этого контекста. То, что в рамках музейных выставок выступает в качестве выставочной архитектуры, дизайна экспозиции - в случае post-institutional art становится частью конкретного единичного произведения. В случае с выставкой Яна, на этот счет не стоит ошибаться - эта выставка проходит в коммерческой галерее, и то, что вы на ней видите - это не только инсталляция, это объекты - отдельные произведения искусства. И я считаю, что впервые в истории российского искусства мы встречаемся с настолько сухой архивной выставкой, которая создается на коммерческой территории. Да, Федотов-Федоров делает экспозиции в духе музея натуральной истории во Фрагменте, однако, в его случае мы имеем дело с привычными объектами, которые комфортно чувствуют себя в поле декоративного. В случае с Яном - все иначе обстоит. Это действительно сухая выставка, почти носпектакулярная. Это все дискурсивные объекты, находящиеся в сложных отношениях с декоративным, и фактически это удар по логике декоративности, которой руководствуется галерея Osnova. И это важно, потому что Ян своей выставкой настаивает на автономии предложенной им эстетики. Андрей Монастырский называет это экспонатизмом. Мне кажется, что это хороший термин тоже.
Насмотревшись, впитав в себя особенности выставочного производства в больших институциях, работая с этим опытом как с родовой травмой, художник воспроизводит язык экспозиций, переводя его в поле развития языка модернизма. То есть это ремодернистская практика. Это отличает работу Яна от близких по духу художников, которые работают с институциональными эстетиками, не выходя из стен этих самых институций, используя их мощности и, предъявляя этот язык самим же институциям в качестве подтверждения ценности и необходимости их существования (Жиляев, Савченков и тд).
Очень важно, что в 19:00 выставка не была готова, в 20:00 когда стали все-таки пускать зрителей, выставка все еще не была готова. Да и сейчас она не готова.
Forwarded from Суверенное искусство (Dima Khvorostov)
И этот факт, который провоцирует особое зрительское удовольствие, наглядно демонстрирует дистанцию между искусством, сделанным внутри институций и искусством в жанре post-institutional art. Выставку критиковать за некоторую топорность сложно. В данном случае грубость и общий деревяшн идет только на пользу. В своей местами оргалитной аляповатости выставка - обаятельная. Так же бывает, когда кривой резец или даже единичка придает лицу человека уникальность и привлекательность.