Forwarded from Ivan Chikin
«Он пошел и снова остановился. У резных ворот с надписью «За колхозное изобилие» толпились люди. Курили, чадили, лузгали семечки. Он протиснулся и увидал художника над мольбертом. Зыбин этого чудака знал. Месяц тому назад он подал объяснение в милицию (нажаловались соседи) и подписался так: «Гений 1 ранга Земли и Галактики, декоратор-исполнитель Балета им. Абая Сергей Иванович Калмыков». Гением человечества, как известно, в то время на земле числился, только один человек, и такая штучка могла выйти очень боком — ведь черт его знает, что за этим титулом кроется, может быть, насмешка или желание поконкурировать. Кажется, такие сомнения в сферах высказывались, но дальше них дело все-таки не пошло. Может быть, кто-то из власть предержащих повстречал Калмыкова на улице и решил, что, мол, на этой голове много не заработаешь. А зря! Голова была стоящая. Когда художник появлялся на улице, вокруг него происходило легкое замешательство. Движение затормаживалось. Люди останавливались и смотрели. Мимо них проплывало что-то совершенно необычайное: что-то красное, желтое, зеленое, синее — все в лампасах, махрах и лентах. Калмыков сам конструировал свои одеяния и следил, чтобы они были совершенно ни на что не похожи. У него на этот счет была своя теория.
«Вот представьте-ка себе, — объяснял он, — из глубин Вселенной смотрят миллионы глаз, и что они видят? Ползет и ползет по земле какая-то скучная одноцветная серая масса, и вдруг как выстрел — яркое красочное пятно! Это я вышел на улицу».
И сейчас он был тоже одет не для людей, а для галактики. На голове его лежал плоский и какой-то стремительный берет, на худых плечах висел голубой плащ с финтифлюшками, а из-под него сверкало что-то невероятно яркое и отчаянное — красное-желтое-сиреневое. Художник работал. Он бросал на полотно один мазок, другой, третий — все это небрежно, походя, играя, — затем отходил в сторону, резко опускал кисть долу — толпа шарахалась, художник примеривался, приглядывался и вдруг выбрасывал руку — раз! — и на полотно падал черный жирный мазок. Он прилипал где-то внизу, косо, коряво, будто совсем не у места, но потом были еще мазки и еще несколько ударов и касаний кисти, то есть пятен — желтых, зеленых, синих, — и вот уже на полотне из цветного тумана начинало что-то прорезываться, сгущаться, показываться. И появлялся кусок базара: пыль, зной, песок, накаленный до белого звучанья, и телега, нагруженная арбузами. Солнце размыло очертания, обесцветило краски и стесало формы. Телега струится, дрожит, расплывается в этом раскаленном воздухе.
Художник творит, а люди смотрят и оценивают. Они толкаются, смеются, подначивают друг друга, лезут вперед. Каждому хочется рассмотреть получше. Пьяные, дети, женщины. Людей серьезных почти нет. Людям серьезным эта петрушка ни к чему! Они и заглянут, да пройдут мимо: «Мазила, — говорят о Калмыкове солидные люди, — и рожа дурацкая, и одет под вид попки! Раньше таких из безумного дома только по большим праздникам к родным отпускали». Вот именно такой разговор и произошел при Зыбине. Подошел, протолкался и встал впереди всех хотя, видно, и слегка подвыпивший, но очень культурный дядечка — эдакий Чапаев в усах, сапогах и френче. Постоял, посмотрел, погладил усы, хмыкнул и спросил очень вежливо:
— Вы, извините, из Союза художников?
— Угу, — ответил Калмыков.
Дядька деловито прищурился, еще постоял и подумал.
— А что же это вы, извините, рисуете? — спросил он ласково.
Калмыков рассеянно кивнул на площадь.
— А вон те возы с арбузами.
— Так где же они у вас? — изумился дядечка. Он весь был беспощадно вежливый, ироничный, строгий и всепонимающий.
Калмыков отошел на секунду от полотна, прищурился, вдруг что-то выхватил из воздуха, поймал на кисть и бросил на полотно.
— Смотрите лучше, — крикнул он весело.
Но дядечка больше ничего не стал смотреть. Он покачал головой и сказал:
— Да, при нас так не малевали. При нас если рисовали, то хотелось его взять, съисть, что яблоко, что арбуз, что окорок, — а это что? Это вот я когда день в курятнике не приберусь, у меня пол там такой же!
Калмыков весело покосился на него и вдруг наклонил
«Вот представьте-ка себе, — объяснял он, — из глубин Вселенной смотрят миллионы глаз, и что они видят? Ползет и ползет по земле какая-то скучная одноцветная серая масса, и вдруг как выстрел — яркое красочное пятно! Это я вышел на улицу».
И сейчас он был тоже одет не для людей, а для галактики. На голове его лежал плоский и какой-то стремительный берет, на худых плечах висел голубой плащ с финтифлюшками, а из-под него сверкало что-то невероятно яркое и отчаянное — красное-желтое-сиреневое. Художник работал. Он бросал на полотно один мазок, другой, третий — все это небрежно, походя, играя, — затем отходил в сторону, резко опускал кисть долу — толпа шарахалась, художник примеривался, приглядывался и вдруг выбрасывал руку — раз! — и на полотно падал черный жирный мазок. Он прилипал где-то внизу, косо, коряво, будто совсем не у места, но потом были еще мазки и еще несколько ударов и касаний кисти, то есть пятен — желтых, зеленых, синих, — и вот уже на полотне из цветного тумана начинало что-то прорезываться, сгущаться, показываться. И появлялся кусок базара: пыль, зной, песок, накаленный до белого звучанья, и телега, нагруженная арбузами. Солнце размыло очертания, обесцветило краски и стесало формы. Телега струится, дрожит, расплывается в этом раскаленном воздухе.
Художник творит, а люди смотрят и оценивают. Они толкаются, смеются, подначивают друг друга, лезут вперед. Каждому хочется рассмотреть получше. Пьяные, дети, женщины. Людей серьезных почти нет. Людям серьезным эта петрушка ни к чему! Они и заглянут, да пройдут мимо: «Мазила, — говорят о Калмыкове солидные люди, — и рожа дурацкая, и одет под вид попки! Раньше таких из безумного дома только по большим праздникам к родным отпускали». Вот именно такой разговор и произошел при Зыбине. Подошел, протолкался и встал впереди всех хотя, видно, и слегка подвыпивший, но очень культурный дядечка — эдакий Чапаев в усах, сапогах и френче. Постоял, посмотрел, погладил усы, хмыкнул и спросил очень вежливо:
— Вы, извините, из Союза художников?
— Угу, — ответил Калмыков.
Дядька деловито прищурился, еще постоял и подумал.
— А что же это вы, извините, рисуете? — спросил он ласково.
Калмыков рассеянно кивнул на площадь.
— А вон те возы с арбузами.
— Так где же они у вас? — изумился дядечка. Он весь был беспощадно вежливый, ироничный, строгий и всепонимающий.
Калмыков отошел на секунду от полотна, прищурился, вдруг что-то выхватил из воздуха, поймал на кисть и бросил на полотно.
— Смотрите лучше, — крикнул он весело.
Но дядечка больше ничего не стал смотреть. Он покачал головой и сказал:
— Да, при нас так не малевали. При нас если рисовали, то хотелось его взять, съисть, что яблоко, что арбуз, что окорок, — а это что? Это вот я когда день в курятнике не приберусь, у меня пол там такой же!
Калмыков весело покосился на него и вдруг наклонил
ся над полотном. Кисть так и замелькала. Вдохновили ли его слова дядьки, или, может быть, как раз в эту минуту он ухватил самое нужное? В общем, он заработал и обо всем забыл. Культурный дядька еще постоял, посмотрел, покачал головой и вдруг грубо спросил:
— А что это вы оделись-то как? Для смеха, что ли? Людей удивлять? Художник! Раньше такого бы художника сразу бы за милую душу за шиворот да в участок, а теперь, конечно, валяй, маляй!
И ушел, сердито и достойно унося под мышкой черную тугую трубку — лебединое озеро на клеенке.
А Калмыков продолжал ожесточенно писать. Никто его ни о чем больше не спрашивал. Как-то очень хорошо, легко и с большим достоинством он провел этот разговор, и Зыбин тогда же подумал: «Ну бог его знает, что он за художник, но цену он себе знает».
Он повернулся и вышел из толпы.»
— А что это вы оделись-то как? Для смеха, что ли? Людей удивлять? Художник! Раньше такого бы художника сразу бы за милую душу за шиворот да в участок, а теперь, конечно, валяй, маляй!
И ушел, сердито и достойно унося под мышкой черную тугую трубку — лебединое озеро на клеенке.
А Калмыков продолжал ожесточенно писать. Никто его ни о чем больше не спрашивал. Как-то очень хорошо, легко и с большим достоинством он провел этот разговор, и Зыбин тогда же подумал: «Ну бог его знает, что он за художник, но цену он себе знает».
Он повернулся и вышел из толпы.»
А вот интересно, знают ли наши космисты из художников такого космиста, как Сергей Калмыков? По ссылке можно посмотреть изображения работ художника и его фото (спасибо Ване за наводку):
https://vakin.livejournal.com/1440607.html
https://vakin.livejournal.com/1440607.html
Livejournal
Художник Сергей Калмыков - художник планетарного масштаба
Многим хорошо известна картина Кузьмы Петрова-Водкина Купание красного коня, но мало кому приходит в голову поинтересоваться, кем был изображенный на ней мальчик ведь он кажется скорее мифологическим персонажем, чем реальным человеком. Тем не менее, известно…
Forwarded from вилисов
Вы все пропустили моё интервью со Штефаном Кэги, сооснователем Rimini Protokoll. Я вас всех экстренно призываю к репостам и расшерам — https://lenta.ru/articles/2018/06/09/stefan/
lenta.ru
«В России больше свободы, чем кажется»
В театре он ставит опыты над зрителями и строит бесполого робота
Закрываю на Фабрике свой кураторский проект "Дюймовочка" Вари Терещенко, приходит художница Оля Осипова и рассказывает о сильном и важном спектакле Театра.doc, для которого она делала декорации и все оформление. Вы ведь наверняка знаете, что Театр.doc скоро переезжает, хотя новое место пока не найдено. То есть осталось совсем немного спектаклей, которые можно посмотреть в Доке, сделанном Еленой Греминой и Михаилом Угаровым, так трагически ушедших от нас. "Как с этим жить", спектакль Ивана Корсуновского о смерти - тот разговор, который нужен сейчас всем нам - можно посмотреть уже завтра, 15 июня. Билеты по ссылке - поддержите театр, который переезжает.
#театрдок
http://www.teatrdoc.ru/events.php?id=247
#театрдок
http://www.teatrdoc.ru/events.php?id=247
Я смогла посмотреть только один день лаборатории Inliberty в Гоголь-центре, поэтому сама ничего не пишу, но вот вам отзыв от Ольги Таракановой.
Forwarded from gire gitmeyecektir
Два дня провела на показах лаборатории InLiberty в Гоголь-Центре среди, опять же, многочисленного театрального (квази)истеблишмента. К середине третьего показа перестала испытывать легкое раздражение от неоправдавшихся предположений о грандиозности и поняла, зачем это мероприятие нужно.
Что происходило: пятеро режиссёров демонстрировали тридцатиминутные эскизы, в которых сконцентрирована суть их метода.
Волкострелов эксплуатировал скуку, считая секундомером на стене десять минут до полудня, которые оказались получасом, — актриса в это время в slow-mo собиралась выходить из дома. Легко декодируемый опыт трансформации времени в напряженном состоянии. Строгих границ интерпретации нет, все на откуп зрителю, но скучновато в квадрате.
Лисовский выпустил на сцену восьмерых перформеров, которые прошли пятидневный тренинг. Перформеры много говорили о свободе, Лисовский говорил о свободе в титрах на заднике, перформеры иногда переходили к совершению непотребных действий — одна девушка, например, повозила по полу и затем поцеловала случайного мужчину. Смешно, обаятельно, за последнее неловко на грани стыда.
Гордеева и Бондаренко снова совместили деконстекстуализацию жеста (стояние с плакатом) и ситуационистское воображение себя в пространстве (на Красной площади). Самовыдвинувшиеся зрители стояли в снятых с активистов на КП от диссидентов до Павленского позах, надеясь, что скоро их сменят другие зрители. Стоять больно, но это одно из самых невульгарных вовлечений зрителей из мной виденных: вербальная внятность Кати и Тани, конечно, поражает. И крайне конкретный + тонкий телесный + политический опыт. В конце люди стали не только сменять друг друга, но и просто присоединяться.
Александровский сделал чистый праздник из страшного, умилительный в своей наивности. Куча волонтеров держали тент, в котором были прорезаны дырки размером с голову и под которым были развешены флажки с цитатами о 1968-ом. Волонтёры громко смеялись, зрители ели имевшееся печенье и должны были чувствовать себя неловко на этом как бы карнавале. Такой вот иммерсив и театр без актера.
Эскиз Стадникова шел два часа, что в принципе и составляет вышеупомянутую суть режиссёрского метода. Следуя анонсированному тезису "суд — это цирк", Андрей рассадил всех по кругу в фойе Гоголь-Центра и параллельно с чтением судебных протоколов по делу диссидентов (и других разных отрывков) пустил актёров и себя делать всякое разное — раздеваться, петь песни, скакать лошадью, требовать от помощницы Полины выключить или включить свет. От любимых мной "Родины" и "Потомков солнца" эскиз отличался визуальной расхлябанностью, которая, пусть и оправдана тематизированием балагана, в сумме с содержательной перегруженностью и свободной режиссурой произвела удручающий эффект. Хотя в потенциале, при более жестком выстраивании, — спектакль великий.
На театральный истеблишмент, как кажется, эскизы должны были произвести впечатление наскоро применённых к материалу знакомых, давно найденных методов. Но дело в том, что вторую половину публики составляла аудитория InLiberty — которая, предполагаю, в театр не то чтобы часто. И для них вот эта эскизная бедность, на фоне которой ярчайшим образом видны ключевые возможности театральности, наверняка превратила показы в плотный шоукейс художественной практики с исследовательским потенциалом.
Короче, важный проект.
Что происходило: пятеро режиссёров демонстрировали тридцатиминутные эскизы, в которых сконцентрирована суть их метода.
Волкострелов эксплуатировал скуку, считая секундомером на стене десять минут до полудня, которые оказались получасом, — актриса в это время в slow-mo собиралась выходить из дома. Легко декодируемый опыт трансформации времени в напряженном состоянии. Строгих границ интерпретации нет, все на откуп зрителю, но скучновато в квадрате.
Лисовский выпустил на сцену восьмерых перформеров, которые прошли пятидневный тренинг. Перформеры много говорили о свободе, Лисовский говорил о свободе в титрах на заднике, перформеры иногда переходили к совершению непотребных действий — одна девушка, например, повозила по полу и затем поцеловала случайного мужчину. Смешно, обаятельно, за последнее неловко на грани стыда.
Гордеева и Бондаренко снова совместили деконстекстуализацию жеста (стояние с плакатом) и ситуационистское воображение себя в пространстве (на Красной площади). Самовыдвинувшиеся зрители стояли в снятых с активистов на КП от диссидентов до Павленского позах, надеясь, что скоро их сменят другие зрители. Стоять больно, но это одно из самых невульгарных вовлечений зрителей из мной виденных: вербальная внятность Кати и Тани, конечно, поражает. И крайне конкретный + тонкий телесный + политический опыт. В конце люди стали не только сменять друг друга, но и просто присоединяться.
Александровский сделал чистый праздник из страшного, умилительный в своей наивности. Куча волонтеров держали тент, в котором были прорезаны дырки размером с голову и под которым были развешены флажки с цитатами о 1968-ом. Волонтёры громко смеялись, зрители ели имевшееся печенье и должны были чувствовать себя неловко на этом как бы карнавале. Такой вот иммерсив и театр без актера.
Эскиз Стадникова шел два часа, что в принципе и составляет вышеупомянутую суть режиссёрского метода. Следуя анонсированному тезису "суд — это цирк", Андрей рассадил всех по кругу в фойе Гоголь-Центра и параллельно с чтением судебных протоколов по делу диссидентов (и других разных отрывков) пустил актёров и себя делать всякое разное — раздеваться, петь песни, скакать лошадью, требовать от помощницы Полины выключить или включить свет. От любимых мной "Родины" и "Потомков солнца" эскиз отличался визуальной расхлябанностью, которая, пусть и оправдана тематизированием балагана, в сумме с содержательной перегруженностью и свободной режиссурой произвела удручающий эффект. Хотя в потенциале, при более жестком выстраивании, — спектакль великий.
На театральный истеблишмент, как кажется, эскизы должны были произвести впечатление наскоро применённых к материалу знакомых, давно найденных методов. Но дело в том, что вторую половину публики составляла аудитория InLiberty — которая, предполагаю, в театр не то чтобы часто. И для них вот эта эскизная бедность, на фоне которой ярчайшим образом видны ключевые возможности театральности, наверняка превратила показы в плотный шоукейс художественной практики с исследовательским потенциалом.
Короче, важный проект.
Открываю рубрику #отзывызрителей С Аней мы познакомились на спектакле для двоих #Этикет Потом увиделись на "Черном море" в "Практике". Поболтали, в результате появились Анин пост и эта рубрика. Так что, уважаемые зрители, присылайте мне ссылки на ваши отзывы. А то мы тут с критиками толчемся в своем тесном мирке и делаем перепосты друг друга, не видя белого света.
https://www.facebook.com/100000875749899/posts/1871503202888853/
https://www.facebook.com/100000875749899/posts/1871503202888853/
Facebook
Log in or sign up to view
See posts, photos and more on Facebook.
Ссылку подглядела у критика Ольги Таракановой. Этот текст - бальзам на душу всем, кто постоянно не успевает за трендами, но рад написать научную статью, которую прочитает максимум сотня человек.
И от меня несколько утешений. Мой учитель по славянским языкам Федор Альбрехт на мои вопросы "А зачем мне сербский язык?" (кстати, пригодился только один раз в жизни), "А зачем мне отличать фразеологические единицы болгарского от русских?" - отвечал гениально: "Ильмира, все знают о полезности полезного, и мало кто - о полезности бесполезного".
А художник Анатолий Осмоловский на мой вопрос, какая аудитория у его журнала "База", ответил: "Не важно, сколько человек прочитает вашу статью или прослушает вашу лекцию. Важно, кто эти люди".
Мое мнение - хорошо сочетать в себе и то, и другое, но это путь в популяризацию, что не каждому дано.
Читаем и утешаемся. #тенденция
https://knife.media/club/hypebeast/
И от меня несколько утешений. Мой учитель по славянским языкам Федор Альбрехт на мои вопросы "А зачем мне сербский язык?" (кстати, пригодился только один раз в жизни), "А зачем мне отличать фразеологические единицы болгарского от русских?" - отвечал гениально: "Ильмира, все знают о полезности полезного, и мало кто - о полезности бесполезного".
А художник Анатолий Осмоловский на мой вопрос, какая аудитория у его журнала "База", ответил: "Не важно, сколько человек прочитает вашу статью или прослушает вашу лекцию. Важно, кто эти люди".
Мое мнение - хорошо сочетать в себе и то, и другое, но это путь в популяризацию, что не каждому дано.
Читаем и утешаемся. #тенденция
https://knife.media/club/hypebeast/
Нож
Исповедь хайпбиста. Почему я умру, а Юрий Сапрыкин выживет
Многоумные эксперты сегодня проигрывают молодым и борзым хайпбистам битву, но победа в войне останется за ними.
Сегодня ко мне приходила Елена Молдованова из Шанинки, которая закончила магистратуру по специальности "медиапродюсирование". Елена пишет работу на тему "Рынок современной драматургии в России и стратегии продвижения автора". Актуальная тема, правда? Учитывая, что тема продвижения в творческих средах вообще закрытая и темная.
Елена сделала вывод, что фестивали современной драматургии играют структурообразующую роль на рынке современной драматургии. И, видимо, фестиваль - самый прозрачный (умеренно прозрачный) лифт для молодого драматурга. Учитывая то, что фестивалей и конкурсов в драматургии раз, два и обчелся, то путей продвижения смехотворно мало.
Тут еще вопрос, является ли драматургия индустрией? Есть ли какой-то рынок? На мой взгляд, любые экономические схемы с трудом натягиваются на творческие среды. С одной стороны, есть производственный процесс, процесс обмена, иногда есть агенты, прямое взаимодействие с кино- и театральной индустрией, есть потребители. С другой стороны, нет инфраструктуры толком (ну или систему репертуарных театров считать такой структурой?), поэтому о какой индустрии вообще можно говорить? Западный опыт показывает, что творческая индустрия существует, наша показывает "на безрыбье и рак рыба". Виноват кто? Ну, конечно, режим и зритель, кто еще. Зритель не заинтересован типа в новом, режим тоже. На самом деле, уверена, зритель не заинтересован, потому что ему мало предлагают. И он мало что видел. А режим существует по каким-то своим безумным законам, понять его логику невозможно.
Драматургов (из новых) мы насчитали около 50-ти, из них человек 7, по нашим предположениям, могут жить на доходы от постановок пьес.
Елена признает, что в ее исследовании больше вопросов, чем ответов. Тем не менее, актуальность темы детектед. Ждем готовую работу. #антикапитализм
Елена сделала вывод, что фестивали современной драматургии играют структурообразующую роль на рынке современной драматургии. И, видимо, фестиваль - самый прозрачный (умеренно прозрачный) лифт для молодого драматурга. Учитывая то, что фестивалей и конкурсов в драматургии раз, два и обчелся, то путей продвижения смехотворно мало.
Тут еще вопрос, является ли драматургия индустрией? Есть ли какой-то рынок? На мой взгляд, любые экономические схемы с трудом натягиваются на творческие среды. С одной стороны, есть производственный процесс, процесс обмена, иногда есть агенты, прямое взаимодействие с кино- и театральной индустрией, есть потребители. С другой стороны, нет инфраструктуры толком (ну или систему репертуарных театров считать такой структурой?), поэтому о какой индустрии вообще можно говорить? Западный опыт показывает, что творческая индустрия существует, наша показывает "на безрыбье и рак рыба". Виноват кто? Ну, конечно, режим и зритель, кто еще. Зритель не заинтересован типа в новом, режим тоже. На самом деле, уверена, зритель не заинтересован, потому что ему мало предлагают. И он мало что видел. А режим существует по каким-то своим безумным законам, понять его логику невозможно.
Драматургов (из новых) мы насчитали около 50-ти, из них человек 7, по нашим предположениям, могут жить на доходы от постановок пьес.
Елена признает, что в ее исследовании больше вопросов, чем ответов. Тем не менее, актуальность темы детектед. Ждем готовую работу. #антикапитализм
Молния! #новости Виктор Вилисов с июля будет штатным редактором раздела "Театр" журнала "Афиша"! Об этом на своей странице в фейсбуке сообщил редактор "Афиши" Филипп Вуячич.
Интересно, теперь Вилисова будут аккредитовывать на фестиваль "Территория" или скандалы продолжатся.
А еще мне очень интересно, куда двинул прежний штатный редактор Алексей Киселев.
#интригинашегогородка
Интересно, теперь Вилисова будут аккредитовывать на фестиваль "Территория" или скандалы продолжатся.
А еще мне очень интересно, куда двинул прежний штатный редактор Алексей Киселев.
#интригинашегогородка
Forwarded from пиши перформенс
Наконец, рассказываю: в последних числах июня приём текстов открыла лаборатория студенческой драматургии «просто пьесы», куда меня вежливо пригласили ридером. В этом году проект осваивается в новом, поэтому к участию приглашены не только драматурги, но и музыкальные композиторы.
Самой специфики отбора пока нет, но уже сейчас ясно, что выход на музыкальное через драматургию – шанс сказать о них куда больше, чем они говорят за себя. За здравую спекуляцию на открытости текстов и выходе на периферию музыки / литературы вместо унылой драмы-драмы от меня отдельная благодарность.
Ограничений в жанре, как и в объёме – нет. Работы принимаются от студентов любых ВУЗов, пишущих на русском языке. Отправляете на prosto.plays@gmail.com, где также указываете: 1. ФИО; 2. Возраст; 3. Место проживания; 4. ВУЗ и специальность.
Время есть до 6-го сентября, так что просто пишите свои партитуры, инструкции, новостные сводки и всё прочее, что можно принять да драматургию.
Первоисточник: https://vk.com/wall-133711925_130.
Самой специфики отбора пока нет, но уже сейчас ясно, что выход на музыкальное через драматургию – шанс сказать о них куда больше, чем они говорят за себя. За здравую спекуляцию на открытости текстов и выходе на периферию музыки / литературы вместо унылой драмы-драмы от меня отдельная благодарность.
Ограничений в жанре, как и в объёме – нет. Работы принимаются от студентов любых ВУЗов, пишущих на русском языке. Отправляете на prosto.plays@gmail.com, где также указываете: 1. ФИО; 2. Возраст; 3. Место проживания; 4. ВУЗ и специальность.
Время есть до 6-го сентября, так что просто пишите свои партитуры, инструкции, новостные сводки и всё прочее, что можно принять да драматургию.
Первоисточник: https://vk.com/wall-133711925_130.
#интригинашегогородка Оказывается, будет Год театра в нашей стране. Пока вот такие новости. Спасибо Вилисову, бдит. Кому не знакомы перечисленные фамилии, не огорчайтесь. В прогрессивном театральном мирке их не то что не знают, но не учитывают. Что ж, интрига...
Forwarded from вилисов
Опиздохуительная история: человек, называющийся премьер-министром этой страны, вчера утвердил состав оргкомитета, который будет заниматься проведением в России «Года театра» в следующем году. Помните, председатель СТД калягин на встрече с путиным в апреле, где тот пообещал год театра, заверещал: «Ура! Вы не представляете, как театральное сообщество будет радо!»
Я даже не говорю о том, какие туда входят люди. Я не понял, что за приписка «по согласованию» к некоторым членам — может быть их ещё не успели спросить, но в целом это сказка Афанасьева: Дмитрий Киселев, Игорь Верник, Владимир Толстой, Заславский, Калягин, Гергиев, Женовач, худрук «новосибирского драматического театра п/к Сергея Афанасьева» Сергей Афанасьев, Цискаридзе. То есть в списке (который лежит здесь — http://static.government.ru/media/files/1oO3jNdyyBcywRH1cny0JA2w33iE1Nd1.pdf) есть какие-то умеренные люди, не людоеды, типа Урина, Швыдкого, Миронова, Фокина — но всё равно вот этот уёбищный тип скользих конформных мудаков. А в остальном просто дикий ад, дикий.
Но я обратил внимание на другое: всего 37 членов оргкомитета. Из них 2 (две!) женщины. Первая — Мария Ревякина (понятно, да?), а вторая, председатель оргкомитета — Ольга блять Голодец.
Друзья, желаю вам отличного 2019 года театра. Надеюсь нас всех просто сожгут.
Я даже не говорю о том, какие туда входят люди. Я не понял, что за приписка «по согласованию» к некоторым членам — может быть их ещё не успели спросить, но в целом это сказка Афанасьева: Дмитрий Киселев, Игорь Верник, Владимир Толстой, Заславский, Калягин, Гергиев, Женовач, худрук «новосибирского драматического театра п/к Сергея Афанасьева» Сергей Афанасьев, Цискаридзе. То есть в списке (который лежит здесь — http://static.government.ru/media/files/1oO3jNdyyBcywRH1cny0JA2w33iE1Nd1.pdf) есть какие-то умеренные люди, не людоеды, типа Урина, Швыдкого, Миронова, Фокина — но всё равно вот этот уёбищный тип скользих конформных мудаков. А в остальном просто дикий ад, дикий.
Но я обратил внимание на другое: всего 37 членов оргкомитета. Из них 2 (две!) женщины. Первая — Мария Ревякина (понятно, да?), а вторая, председатель оргкомитета — Ольга блять Голодец.
Друзья, желаю вам отличного 2019 года театра. Надеюсь нас всех просто сожгут.
На фото вы видите мой небольшой архив афиш, пригласительных, статей из журналов и других материалов "Театра.doc", театра "Практика", фестивалей "Новая драма", "Текстура", "Евразия" и др., собранных с 2000-го по 2010-е годы. Довольно много, но недостаточно. Поэтому бросаю клич: если у вас сохранились подобные материалы, напишите мне в личку @IlmiraBolotyan - зачем, отвечу каждому. Перепост приветствуется.
#театрдок #новаядрама
#театрдок #новаядрама