Вышла пара с eNsemble на Новой сцене, диалог:

– Это говно, это говно, это говно, это – говно. Может, конечно, я чего-то не понимаю...
– Современное искусство.
– Но это говно. Как такое вообще музыкой назвать можно? Это говно. Это говно. Ты есть хочешь?

Вчера на Новой сцене был плотный на события синтетический вечер, посвящённый выпуску воспоминаний Филипа Гласса «Слова без музыки», за что реверанс Издательству Ивана Лимбаха. И, да, читать этот текст нужно, понимая и принимая, что до музыки я тупой, если кто забыл.

В общем, сначала была лекция Алексея Мунипова (@fermate), которая называлась «Филип Гласс. Портрет в 12 частях», то есть красивой реминисценцией на его «Музыку в 12 частях».

К слову, организаторы с чудовищным дизайном, то есть проект «Эшколот», уже выложили прямую трансляцию, но, кажется, через пару дней мне отдадут запись, сделанную театром, где и звук, и видео качественнее.

Смотрели несколько отрывков, чтобы понять, как, в частности, способна строится его музыка. Можете отслушать сами:

1. «Two Pages», 1968: https://goo.gl/apTnyv;

2. «1+1», 1967: https://goo.gl/dzMptg;

3. «Music in Similar Motion», 1969: https://goo.gl/sd69Mg;

После лекции был концерт {instead} ensemble, где они исполнили три безопасные и комфортные вещи: «Mad Rush», 1979; «String Quartet No. 5», 1991, а ещё «Etude For Piano No. 2», кажется, 1994. Они таковые, то есть безопасные и комфортные, если рассматривать в перспективе всего творчества Гласса.

Есть у него, например, электронная музыка, то есть мощнейший такой рейв, как, грубо говоря, «Эйнштейн на пляже». И здесь же множество акустических работ, пусть даже обработанных, пропущенных через усилители. В сущности, всё куда сложнее, но поляризация позволяет говорить.

Со вторыми, естественно, мне легче, потому что не вызывают серьезного неприятия, как минимум, в силу историко-культурного знания. Если ты неподготовлен, то хотя бы стоически ощущаешь нечто, что вписывается в привычный муз. вокабуляр.

А вот с первыми, то есть электронными массивами, обратное. У меня опыт встречи с таким минимален, отчего и не знаешь, с чем соотносить, куда встраивать и вообще. Здесь же, наверное, и больший интерес, пространство для восприятия, если подумать.

Если нет, то остаётся как пяти зрителям вокруг меня – уходить, либо спать.

Ну, наконец что-то хорошее под конец года. Не материал, а чудо!

Посмотрите, как хорошо: https://m.youtube.com/watch?v=CoAtxDCC7h8

И, продолжая предыдущий пост, сделал прекрасную вещь (со звуком, да): https://coub.com/view/11bh3c;

У меня по-прежнему паралич мозга, так что держите хорошие лекционно-музыкальные вещи, которые никто не смотрит.

Записи есть (уже спасибо), но пора бы театрам / проектам адекватно работать с медиа. Просмотров на двух лекциях вместе меньше, чем у одного моего поста, ну смешно же.

Вообще, благодарить за такое – скверно, потому что практика уже должна быть усвоена, ну, хотя бы прогрессивными системами, которые работают с аудиторией.

1. «Филип Гласс. Портрет в 12 частях» Алексея Мунипова: https://goo.gl/3MjqSC;

2. «Rothko Chapel: Мортон Фелдман и абстрактный экспрессионизм» Ольги Манулкиной: http://bit.ly/2lIG1H0;

Слушайте, ну я полный идиот; не мог текст сюда кинуть больше месяца, а так ещё 9-го декабря был на премьере «Крума» Жана Беллорини на Новой сцене Александринки. Спектакль совсем комфортный, продаваться хорошо будет, мне кажется, но вообще он кошмарный, просто кошмарный.

Собственно, о том, что там дом трехэтажный в разрезе, я узнал ещё за полторы недели до премьеры, после чего не мог понять, что же мне это напоминает. Ну, залез в видеозаписи Вилисова, где нашел, во-первых, «Воццека» Чернякова, во-вторых, «Два акта» Раннева, ну и ещё несколько вертикально-ориентированных вещей.

Я это к тому, что такая сценография – общее место, веющее скукой, а работать нужно с ней, как минимум, обдуманно. Если выходишь из конвенционального пространства, так стоит же обуславливать это чем-то, так? Здесь три этажа, в которых абсолютно обычные актеры играют абсолютно обычный текст абсолютно, да, обычно, претенциозно и серьезно.

Было бы хорошо эту вертикальную оптику, например, до формализма крайнего довести, до такого гротеска в поведении героев, чтобы по лестнице этой железной не бегали просто.

Вообще же от всего этого действа так идиотически пусто. Поставил вот французский режиссер на русских актеров израильскую пьесу Ханоха Левина, но на каком-то этапе всю заявленную универсальность свел к простейшему нулю. Абсолютно пограничное и невнятное состояние вне конкретного места и универсальной абстракции.

И, естественно, все тупо скучно не от намеренной разряженности действия, – там постоянно что-то происходит: встречи, свадьбы, смерти, – а вот просто потому что скучно. Режиссер сказал, что это комедия.

Единственное, что прямо интеллектуально работает, так это две свадьбы и смерти, но оно, кажется, ещё на уровне текста было. Такое, простите, Бодрийяровское уничтожение символа его удвоением, что, ну, ложится здесь. Но в целом, конечно, полный провал:

https://alexandrinsky.ru/afisha-i-bilety/krum-premera/

Прихожу на «La Verita» в БДТ, а там натуральная Лои Фуллер, вот

А вообще, конечно, «La Verita» – это не только про лобовую реминисценцию Лои Фуллер, но и про вульгарное понимание формы:

http://telegra.ph/La-Verita-Daniehlya-Finci-Paski-01-22

Меня вообще вопрос случайно-непреднамеренной искренности ещё условно с окружения Джона Кейджа волнует, что здесь, конечно, совершенно иной вектор ситуации задаёт.

А если вы ещё и богатые русские, то сходите лучше 29 же января на «Поле» театра. post:

https://goo.gl/iYXuRK

Так, ребята, очень важный (и, к сожалению, довольно длинный) терминологический пост. В русском языке жанровая терминология в области танца плавает. Исторически был балет, а потом началось какое-то мракобесие, которому и названия русские нашлись только недавно. И то. Выстроилась очень хрупкая, но с некоторыми важными условными креплениями конструкция, вот о ней и пойдёт речь.

Есть балет. Это факт. В классическом его виде всего его распознают безошибочно. Главные его признаки - классический или неоклассический сюжет, длительность и пуанты у дам. Очень, ОЧЕНЬ грубо так.

Дальше идёт танец модерн. Его придумали американцы Марта Грэм, Дорис Хамфри, Чарльз Вейдман и Ханья Хольм. Каждый из них предложил свою технику. Выходило, что теперь техника не одна, балетная, а несколько. Там было ещё множество замечательных художников, но мой пост не о них. Модерн появился в определенную эпоху и предполагал определенные технические и содержательные отличия от балета. Просто так получилось. Пуанты выкинули, немного поколдовали над техникой, добавили античные истории, природу, женских героинь. Модерн, значит. Не модернизм.

А дальше началось вообще безумие. Появился Мерс Каннингем, который связал танец модерн и танец постмодерн, не будучи, как будто, частью ни того, ни другого. С одной стороны, он разработал очень авторитарную технику (это ближе к модерну), а с другой - деконструировал форму, работал с алеаторикой и вообще сказал, что зритель ему не нужен (это уже позаимствовал постмодерн).

Ну и пришли постмодернисты. Они отказались от примата формы, итальянской сцены-коробки, ввели в танец бытовое движение и вообще отказались от балетного тела. Научились падать, кидать друг друга, работать с весом и опорой, не тянуть носочек и вообще не танцевать, если не хочется. И сказали, что все это танец. Разработали кучу техник, которые можно было применять отдельно, а можно и сразу все вместе.

Что же такое современный танец? Ну, по одной из версий - тот, что происходит сейчас. По другой - весь двадцатый век. Есть хромая, но пока что симпатичная мне система, в которой современный танец - это весь ХХ век, а постмодерн и далее - это контемпорари (не люблю транслитерации, но на что не согласишься ради искусства).

А потом началась чехарда, потому что отличие искусства танца от многих других в том, что сейчас в мире существуют одновременно не только вроде как чистые образцы всех стилей, но скорее даже некоторые синтезные формы - пальцевый балет тоже не избежал влияния разных техник современного танца, поэтому сейчас иногда сложно обозначить словом, что же такое на сцене произошло, отчасти поэтому танец смотреть непросто и не всем нравится.

Я это к чему все? Выступлю в жанре криминальной хроники:
Участились случаи употребления интересного слова модернданс в отношении всего, что происходит сейчас с танцем, а это просто сильно неправильно. Пожалуйста, заменяйте контемпорари на современный танец, но, умоляю, не называйте его модернданс! Биполярный танцевальный мир, в котором есть балет, модерн и все, существует только в программах российских балетных училищ, давайте не будем распространять его в цивилизованный мир❤️
#танец

Меня по какой-то одиозной причине «Дивертисмент» вписал на свой завтрашний концерт в качестве, внимание, РЕКЛАМНОГО ПАРТНЕРА, так что выступлю в заказанном жанре: http://f.sddf.ru/afisha/206258/

Собственно, играть будут «Времена года», но не Вивальди, конечно, а концерты А. Пьяццоллы в транскрипции Л. Десятникова и Ф. Гласса, то есть отличный вообще такой вариант на вечер вторника.

А вот в 18:30 будет лекция об этих композиторах, на которую по регистрации можно попасть, так что, пожалуйста, действуйте.

О несходстве сходного, или две стратегии гибридного на театр уик-энда для тех, кто ещё не:

Во-первых, 25 февраля студенческий показ «Трёх Толстяков. Эпизод второй. Железное сердце» А. Могучего. Если не видели первую часть, не страшно. Здесь такая примитивная (в хорошем смысле) на события кино-мимикрия, что ради визуально-аудиального нужно идти обязательно. Вообще вся масштабность эпопеи, её худ. спектр – это такое бравурное, немного плоское повествование, которое как нельзя демократизирует всё, что можно в театре.

Во-вторых, 24 и 25 февраля у театра post три показа «Художника извне и изнутри», который в Петербурге, наконец, играют впервые. Судя по текстам, там с элементами выставки-инсталляции, а это всё-таки не глубоко исследованная в совр. театре вещь. Мне в принципе импонирует, что их спектакли работают без. художественной диктатуры, а это по отношению ко мне-зрителю максимально честно: https://teatrpost.timepad.ru/event/652040/

За последнее время посмотрел несколько спектаклей одного Бориса Павловича, после чего, наконец, и взял у него интервью в Сладкоежке о номинированной «Жизни», хотя об этом позже. Сначала расскажу немного о нашумевшем «Языке птиц», который по-прежнему в репертуаре БДТ: https://bdt.spb.ru/спектакли/язык-птиц/

В интервью, которое выйдет только в апреле, есть одна важная мысль о соц. театре, поэтому перескажу её в двух словах, взятых из текста. Если кратко, то различие между профессиональными и непрофессиональными актёрами состоит в частности в том, что для последних выход на сцену – это факт их собственной биографии, никак не атрибутированный в искусстве.

В случае с «Языком птиц», где играют люди с ментальными особенностями, со слов Б. Павловича, «ты не можешь говорить о культурном контексте, т. к. это люди, миссия которых его уничтожить, потому что они живут жизнью как таковой». Отсюда, наконец, идёт делегирование ответственности и коллективное сотворение спектакля, в котором попросту невозможно остаться авторитарным режиссёром, конструирующим процесс.

Собственно, после этого ясно, почему спектакль существует в точности по тем техникам и формам коммуникации, с которыми работают в центре со студентами. Здесь за каждым перформативным блоком стоит определённый метод, с помощью которого они социализируются в реальной жизни. На мой взгляд, совершенно правильный подход, если исходить из слов режиссёра.

Там оркестр, построенный на перкуссии, действия и движения на самоцель, то есть буквально всё ритмизировано, хотя и поддаётся большой доле фривольности. Это такой свободный, но вместе с тем систематизированный ритуал, внутрь которого вшиты художественные мотивы текста. Сохранили продуманный комфорт артистов, зафиксировали данность, вот и отлично. Ходите, пока можно.

Не отходя далеко, смотрел недавно менее известный спектакль с Б. Павловичем «Сталкеры», который играют в чаше бывшего бассейна под лютеранской Петрикирхе. Там 1 и 2 марта будут показы, регистрация: https://stalker-events.timepad.ru/event/664302/

В качестве отправной точки здесь в записи реконструируют финал фильма А. Тарковского, после чего начинается уже само действие. Его герои: Профессор, Сталкер и Писатель находятся у Комнаты, но не уходят, как в фильме, а создают три альтернативные ситуации.

Там, как уже ясно, чудесного рода пространство: актёры играют в нехитро сделанной чаше, местами заполненной водой, на деревянных досках. Всё с примесью советского андеграунда и разрушенного на стенах китча в лепнине.

Мне из всех трёх эпизодов совершенно неясно, зачем такая вымученная вторая часть. В первой ещё можно наблюдать за сюжетом и текстами, работой хороших актёров в хорошем пространстве, но ко второй те же переходящие без изменений элементы совершенно приедаются, а наблюдать за какой-то навязанной внутренней драматургией просто тяжело.

От третьей части остался в таком пограничном, оттого и продуктивном непонимании, которое включает в спектакль. Герои начинают разрушать герметичность, обращаясь напрямую к зрителям, отчего в какой-то момент уже не ясно, что сказано ими внутри ситуации, а что обращено во вне. Так или иначе, нельзя было, мне кажется, закончить иначе хорошо с таким материалом.

Последнее смотренное мной из спектаклей Б. Павловича – «Жизнь» Омского драм. театра по «Смерти Ивана Ильича» Л. Толстого и тексту В. Бибихина о писателе, который и номинировали на «Золотую Маску». Показывать будут в Москве 4 апреля, но не знаю, насколько этот спектакль вообще необходим к просмотру, даже учитывая мои уважение и любовь к режиссёру.

Ситуация такая, что только если обращаться к моему фантомному интервью, словам режиссёра, спектакль, наконец, обретает своё заложенное худ. значение и интерес как на фоне других номинантов, так и в качестве работы вообще. Без этого у меня остаётся только недопонимание: всё верно, всё окей, но вот зачем спектакль-то такой, какой он есть. Сам в себе он не презентует того, что было, получается, задумано, либо делает , но так, что считывается недостаточно ясно и точно.

Он, честно, не плохой совершенно – он ровный от начала и до конца, но вот эта нормальная сыгранность и милого вида зрелищность провинциального театра такая, что никакого нет остаточного впечатления. Не претенциозный, добротный сторителлинг, в котором драматургия окей, материал понятен, актёры нормальные, но не более. Даже милые визуальные вещи от Линча ничего не спасают.

Хороший такой, средний спектакль под архетипом провинциального. Уже в который раз вообще замечаю, как между тем, что Павлович говорит о своих спектаклях и тем, что они из себя в конечном счёте представляют – огромный недожатый гэп, который не так чтобы и сложно заметить. Неловко же, что говорит он о совершенно отличных вещах, но вживую не доводит до удовлетворительной гениальности. Как здесь: ни хорошо, ни плохо, а просто нормально.

http://m.goldenmask.ru/spect_1521.html

Друзья, я вас куда-то ходить призываю обычно в двух случаях: либо я сам влюблён, либо меня, доступного, убедительно просят. Тут, однако же, меня попросили, а я и без того влюблён был: https://goo.gl/eL2Tcq.

Дело в том, что 7 и 8 марта в Библиотеке им. Добролюбова (Москва) будет #тихая_революция (по хэштегу запускают флэшмоб), спектакль по текстам А. М. Коллонтай, где каждое из трёх действий создавали всё приятные моему сердцу люди.

Драматическое от В. Приваловой, у которой «Совместные переживания» в ЦИМе (влюблён). Танцевальное от П. Митряшиной, чья работа на Context’е была единственной хорошей среди остального мрака. Дискуссионное-перформативное от Д. Серенко, за #тихийпикет которой и так слежу давно.

Дневники и воспоминания А. Коллонтай, чтобы вы понимали, это про начало феминизма в Советском Союзе, если кратко и без подробностей. Я за феминисткой риторикой наблюдал всегда и с трепетом, но со стороны, потому что другого типа коммуникацию настраивал в себе, а вот посмотреть можно, конечно.

Здесь ещё спектакль в библиотеке, а библиотека – это хорошо, дорогие. Вот сходите, пожалуйста, и на обсуждение оставайтесь.

https://tihaya-revolyutsiya.timepad.ru/event/673606/.

В поисках своей гендерной предрасположенности провёл восьмое марта в Москве: читал тексты про феминизм, чуть-чуть не дошёл до лекции про феминизм, ну а вечером, наконец, сходил на спектакль про феминизм, о котором писал в прошлом посте – #тихая_революция.

У меня есть, скажем так, примечание, которое нужно иметь в виду, читая этот текст. При всех частных недостачах именно художественного выражения, спектакль очень важный как моделирование коллективного присутствия, на что, видимо, и был сделан упор. И вот все дальнейшие наезды из честной любви совершены для того, чтобы резкие моменты зафиксировать, ну а негатива какого-то я вовсе не испытываю, всё прямо класс. Следующий показ будет 22 апреля, так что надеюсь на вас: https://tihaya-revolyutsiya.timepad.ru/event/678409/.

Первое, что прямо резко бьёт по мне: у спектакля есть чётко заданная установка на передачу готового сообщения, связанного с феминизмом, историей самой А. Коллонтай, её любовью и стереотипами. И от такого массивного и буквального повествования тяжело найти какой-то сторонний эфир, за которым можно наблюдать – только вплотную сшитые идеи.

И здесь это, кажется, совершенно нормально, потому что выстроенный, но не агрессивный нарратив оказывается побуждением для какой-то ответной реакции и уже дальнейшей дискуссии после спектакля. Видно, что важнее говорить потом, чем показывать сейчас, а от этого и рождается неаккуратная риторика по отношению ко мне.

С позиции художественного языка всё абсолютно прилично, но без излишеств, а некоторые моменты (игра с маскулинными стереотипами и бутылкой воды, например) вообще отличные и органично вписанные в текст. Мне, правда, таких надстроек, выходящих за пределы повествования, и было мало, тогда как оставшиеся терялись ещё и за историческим фоном самой А. Коллонтай.

Если говорить о каких-то конкретных решениях, то поразительно грубым кажется переход зрителей из зала в зал: их просто просят, достаточно резко, перейти в другое помещение, ну а потом вернуться обратно. Может, на выведение из комфорта и было рассчитано, но у меня вызвало отторжение и блок на настоящий диалог с материалом.

Похожая прямолинейность была и на протяжении общего повествования, основанного на феминистском запросе, как минимум, самой А. Коллонтай. Транслируются очень важные для конкретного проговаривания вещи, но путём какого-то доминирования надо мной, одностороннего монолога без непосредственного участия.

И такой способ говорить о социальных проблемах, думаю, наиболее верный, т. к. и художественное не снижается до предела, и нет чёткого разделения на спектакль и его обсуждение. Здесь был плавный переход через тихий пикет, который буквально на третьей минуте сошёл до камерной беседы. Удивительно простая и аккуратная подводка к разговору без модератора, благодаря чему создаётся единственно верный тип коммуникации: спокойный и непосредственно тихий.

В целом же, конечно, у меня чувство такой терапевтической причастности к чему-то очень важному, а это не самый доступный исход для социально-ориентированных работ. И вот эта коммуникация, как и сама ситуация, в которую я был помещен, оказались, наверное, менее уловимыми и более значимыми, чем всё, на что я обращал внимание.