Друзья, я вас куда-то ходить призываю обычно в двух случаях: либо я сам влюблён, либо меня, доступного, убедительно просят. Тут, однако же, меня попросили, а я и без того влюблён был: https://goo.gl/eL2Tcq.

Дело в том, что 7 и 8 марта в Библиотеке им. Добролюбова (Москва) будет #тихая_революция (по хэштегу запускают флэшмоб), спектакль по текстам А. М. Коллонтай, где каждое из трёх действий создавали всё приятные моему сердцу люди.

Драматическое от В. Приваловой, у которой «Совместные переживания» в ЦИМе (влюблён). Танцевальное от П. Митряшиной, чья работа на Context’е была единственной хорошей среди остального мрака. Дискуссионное-перформативное от Д. Серенко, за #тихийпикет которой и так слежу давно.

Дневники и воспоминания А. Коллонтай, чтобы вы понимали, это про начало феминизма в Советском Союзе, если кратко и без подробностей. Я за феминисткой риторикой наблюдал всегда и с трепетом, но со стороны, потому что другого типа коммуникацию настраивал в себе, а вот посмотреть можно, конечно.

Здесь ещё спектакль в библиотеке, а библиотека – это хорошо, дорогие. Вот сходите, пожалуйста, и на обсуждение оставайтесь.

https://tihaya-revolyutsiya.timepad.ru/event/673606/.

В поисках своей гендерной предрасположенности провёл восьмое марта в Москве: читал тексты про феминизм, чуть-чуть не дошёл до лекции про феминизм, ну а вечером, наконец, сходил на спектакль про феминизм, о котором писал в прошлом посте – #тихая_революция.

У меня есть, скажем так, примечание, которое нужно иметь в виду, читая этот текст. При всех частных недостачах именно художественного выражения, спектакль очень важный как моделирование коллективного присутствия, на что, видимо, и был сделан упор. И вот все дальнейшие наезды из честной любви совершены для того, чтобы резкие моменты зафиксировать, ну а негатива какого-то я вовсе не испытываю, всё прямо класс. Следующий показ будет 22 апреля, так что надеюсь на вас: https://tihaya-revolyutsiya.timepad.ru/event/678409/.

Первое, что прямо резко бьёт по мне: у спектакля есть чётко заданная установка на передачу готового сообщения, связанного с феминизмом, историей самой А. Коллонтай, её любовью и стереотипами. И от такого массивного и буквального повествования тяжело найти какой-то сторонний эфир, за которым можно наблюдать – только вплотную сшитые идеи.

И здесь это, кажется, совершенно нормально, потому что выстроенный, но не агрессивный нарратив оказывается побуждением для какой-то ответной реакции и уже дальнейшей дискуссии после спектакля. Видно, что важнее говорить потом, чем показывать сейчас, а от этого и рождается неаккуратная риторика по отношению ко мне.

С позиции художественного языка всё абсолютно прилично, но без излишеств, а некоторые моменты (игра с маскулинными стереотипами и бутылкой воды, например) вообще отличные и органично вписанные в текст. Мне, правда, таких надстроек, выходящих за пределы повествования, и было мало, тогда как оставшиеся терялись ещё и за историческим фоном самой А. Коллонтай.

Если говорить о каких-то конкретных решениях, то поразительно грубым кажется переход зрителей из зала в зал: их просто просят, достаточно резко, перейти в другое помещение, ну а потом вернуться обратно. Может, на выведение из комфорта и было рассчитано, но у меня вызвало отторжение и блок на настоящий диалог с материалом.

Похожая прямолинейность была и на протяжении общего повествования, основанного на феминистском запросе, как минимум, самой А. Коллонтай. Транслируются очень важные для конкретного проговаривания вещи, но путём какого-то доминирования надо мной, одностороннего монолога без непосредственного участия.

И такой способ говорить о социальных проблемах, думаю, наиболее верный, т. к. и художественное не снижается до предела, и нет чёткого разделения на спектакль и его обсуждение. Здесь был плавный переход через тихий пикет, который буквально на третьей минуте сошёл до камерной беседы. Удивительно простая и аккуратная подводка к разговору без модератора, благодаря чему создаётся единственно верный тип коммуникации: спокойный и непосредственно тихий.

В целом же, конечно, у меня чувство такой терапевтической причастности к чему-то очень важному, а это не самый доступный исход для социально-ориентированных работ. И вот эта коммуникация, как и сама ситуация, в которую я был помещен, оказались, наверное, менее уловимыми и более значимыми, чем всё, на что я обращал внимание.