Для #летающийкритик из Парижа

В "The Way She Dies" Тьяго Родригеса и tg STAN эпизод смерти Анны Карениной читают завороженно: все знают, что будет, но текст привязывает и не дает отойти в сторону, и ты катарсически следишь и летишь за безумным, но неожиданно красивым? - шагом. Да, вот никогда не думала, что смерть Карениной красивая. И много было бы вопросов, если бы не главное в спектакле смещение: дело не в смерти и не в Анне, хотя то, как к поезду переходят сразу по решении Анны уйти от мужа, уже показывает интерпретацию, где погибель и уход за новым и страстным - одно. Дело в, как ни наивно и пафосно, в литературе, в страсти именно до историй и вообще приключений, не случайно одна из Анн (на сцене две пары актеров, одна из антверпенской компании tg STAN, другая - из лиссабонского Театра королевы Марии, и играют они по тексту самого Родригеса современные супружеские пары прежде всего) заговаривает о voyages - в которых до того потребности вроде и не испытывала. Чем больше героини читают книгу - в этот раз Толстого - тем больше не могут довольствоваться только рутиной своей "нормальной", как заповедуют мужья, жизни. Когда на современные одежды им партнеры надевают юбки из парчи или накидывают соболя, это желание чего-то другого, разнообразного, какого-то полета - чувств, мысли - делается уже визуально очевидным. Вот вообще не (не только) про "а теперь они уже играют не себя, а Анну и Вронского".

Да, в общем, в самом начале, когда жена признается мужу, что больше не испытывает к нему чувств - и подробнейшим и очень литературным образом начинает эти чувства расписывать, свои прошлые бабочки в животе, уже понятно, что дело не в мужчинах, а в этой радости плетения тонких материй, которую так щедро дарит литература, а вот строительство дома, к чему будет апеллировать муж из другой, правда, пары, не очень. В романтике, в конце концов.

Роли мужа и любовника здесь играют одни и те же (муж в одной паре - любовник в другой, и наоборот, но пары как бы разные), и нет никакого особенного различия - возрастного, телесного - кроме как огня в глазах и вообще яркости, вихрастости в поведении и немного в одежде. При этом стоит а ля Вронскому начать говорить про соревновательность с мужем любовницы - и интерес к нему сходит на нет. А к а ля Каренину, который вчитывается в оставшуюся от матери книгу Толстого и ищет, но не находит там ответов про нее, а только про себя, и то скорее вопросы - наоборот, все больше испытываешь нежности.

Русский здесь, если у кого возник вопрос, не звучит, только в переводе на французский - но важно, конечно, что и французский для пар не родной, так-то между собой супруги говорят на голландском и португальском, и только с новыми возлюбленными - переходят (и даже учат специально!) на français. Название и вовсе на английском… Языком любви здесь становится язык вымысла - перевод с экзотического русского, со словечками типа kvas и mujik. Этот язык творит свой универсум и затягивает. В финальной сцене текст Толстого актеры читают на своих родных, а субтитры на пару минут отключают, - и даже не понимая значения, чувствуешь сладость на кончике языка. Слушаешь переливы звуков и забываешь о том, что перед тобой - как героиня спектакля держала перед собой йогурт и проверяла, перестанет ли видеть его, когда вслух муж ей будет читать роман.
Вот об этом забытьи, странной, полупреступной радости унесения в другие миры по волнам искусства, - и был, кажется, этот спектакль в Театре Бастилии.