НОВОСИБИРСК, с 6 по 8 декабря читаю цикл лекций в lab4dram. Когда Полина Кардымон меня пригласила, я предложил ей сделать какую-нибудь лабораторию, но она сказала, что практики у них и так много, а душной теории не хватает. И это, кажется, мои первые платные лекции, тк площадке нужно платить за аренду — я очень надеюсь, что кто-нибудь придет ❤️🩹
6 декабря (пн.), 19:00-20:00
ЧТО ТАКОЕ ИСТОРИЯ ПЕРФОРМАНСА?
7 декабря (вт.), 19:00-20:00
ПЕРФОТАЧКА. КАК СЕРАЯ ТОЙОТА СТАЛА ИСКУССТВОМ И ЗАЧЕМ?
7 декабря (вт.), 20:30-21:30
ЭТО ПРОСТАЯ ЛЕКЦИЯ О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ ПЕРФОЛЕКЦИЯ.
8 декабря (ср.), 19:00-20:00
ЦИФРОВЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ В ТЕАТРЕ. ИСКУССТВО АЛГОРИТМОВ И КОДОВ.
8 декабря (ср.), 20:30-21:30
ПЕРФОРМАНС ДЛЯ ОДНОГО ЗРИТЕЛЯ. ГДЕ И С КЕМ ПРОИСХОДИТ ВСТРЕЧА?
https://lab4dram.timepad.ru/event/1843791/
6 декабря (пн.), 19:00-20:00
ЧТО ТАКОЕ ИСТОРИЯ ПЕРФОРМАНСА?
7 декабря (вт.), 19:00-20:00
ПЕРФОТАЧКА. КАК СЕРАЯ ТОЙОТА СТАЛА ИСКУССТВОМ И ЗАЧЕМ?
7 декабря (вт.), 20:30-21:30
ЭТО ПРОСТАЯ ЛЕКЦИЯ О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ ПЕРФОЛЕКЦИЯ.
8 декабря (ср.), 19:00-20:00
ЦИФРОВЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ В ТЕАТРЕ. ИСКУССТВО АЛГОРИТМОВ И КОДОВ.
8 декабря (ср.), 20:30-21:30
ПЕРФОРМАНС ДЛЯ ОДНОГО ЗРИТЕЛЯ. ГДЕ И С КЕМ ПРОИСХОДИТ ВСТРЕЧА?
https://lab4dram.timepad.ru/event/1843791/
lab4dram.timepad.ru
ПЕРФОДНИ. ТЕОРИЯ 1 / События на TimePad.ru
Цикл лекций Вани Демидкина "Ничего не скажу"
КАЗАНЬ, читаю лекцию про цифровой театр перед премьерой спектакля NAFS (куратор Нурбек Батулла), где будет генеративная графика от трекеров на танцовщиках. Это в MOÑ на фестивале «Площадь свободы» завтра в 17:30.
http://monkazan.ru/demidkin
А те, кто в МОСКВЕ, сходите завтра на «Файлы мертвых славян» временного объединения «Хронотоп». Спектакль был в программе отмененного РемПути, но будет показан в Музее истории ГУЛАГа.
https://gmig.ru/events/spektakl-fayly-myertvykh-slavyan/
http://monkazan.ru/demidkin
А те, кто в МОСКВЕ, сходите завтра на «Файлы мертвых славян» временного объединения «Хронотоп». Спектакль был в программе отмененного РемПути, но будет показан в Музее истории ГУЛАГа.
https://gmig.ru/events/spektakl-fayly-myertvykh-slavyan/
Хей-хо, меня попросили рассказать вам про приложение «Суфлер», и тк я кукую месяц в Перми, мне показалось полным джингл-белс сделать это. «Суфлер» — начинающая экосистема, которая собирает внутри себя разные функции: от базовых, типа покупки билета без наценки, до каких-то более углубленных функций: уведомления о поступлении билетов в продажу, внутренней соцсети и системы (со слов авторов, безопасной) продажи билетов с рук. Конечно, у меня есть вопросы по той подаче, которая заложена в приложении — визуальные отсылки к театру, иконки с билетиками и название вызывают во мне усталость в силу заезженного паттерна того, как театр пытаются преподнести в медиа через небольшие детали, которые как бы отсылают к «нашему» полю интересов. Но в условиях, когда российский театр технологически устроен, как первые сайты олдскульного рунета, мне кажется важным давать подобным инициативам время, место и наши данные))) для проб и ошибок. Думаю, это все будет когда-то в будущем полезно изучать как опыт.
https://www.suflerapp.ru/
https://www.suflerapp.ru/
suflerapp.ru
Суфлёр — ваш личный театральный ассистент
Хотите чаще ходить в театр? Суфлёр изучит ваши предпочтения и порекомендует подходящие спектакли. Понравится новичкам и опытным театралам.
В последнее время меня периодически стали звать в жюри на фестивали, потому что я завораживающе красив в публичной речи, пластичен в мыслях и максимально нежен в разговоре с другими, а также обладаю необходимой иронией, чтобы не впасть в тоску при виде бессмысленности и глупости. Иногда я отказываюсь от приглашений, а иногда соглашаюсь, но всегда отдаю себе отчет, что вылазки в такие инициативы необходимо описывать, чтобы большее количество людей видело, как технически устроены далекие от мейнстрима или локальные проекты. Да и вообще — много ли критических текстов изнутри фестивалей вы видите? У меня полное ощущение, что я пребываю в иммерсивном спектакле, где мне предложено пожить обычной жизнью члена жюри на российском театральном фестивале. Теперь я знаю своим телом, что это такое.
С 11 по 13 декабря я был в Салехарде на Первом всероссийском фестивале экспериментального театра на Ямале North House, где по приглашению директора фестиваля Петра Юнкера должен был прочитать лекцию, посмотреть программу, обсудить ее и выбрать — кто лучший. Напомню, что риторика лучших в искусстве по-прежнему остается для многих важным критерием в работе, хотя я думаю, что солидаризация (а не конкуренция) может быть сегодня гораздо эффективнее.
На предложение Петра я согласился, причем до того, как узнал всю программу фестиваля. Ее я, кстати, узнал не от организаторов, а накануне вылета из соцсетей самого фестиваля — это было первым сигналом к тому, что меня может ждать неорганизованная инициатива, раз уже на этапе базовой коммуникации никого ни о чем не предупреждают. На будущее всем — так делать не надо. К слову, из того же расписания я узнал, когда и во сколько у меня будет лекция. Еще раз: накануне вылета из соцсетей фестиваля…
Пока я был в самом Салехарде, такие же отголоски организационного абсурда проявлялись и на других уровнях: многие пункты программы выполнялись лишь потому, что они были указаны в афише. Например, на одном из обсуждений не было никого, кроме экспертов, но модератор со стороны фестиваля все равно с первой секунды задал формат официального разговора, будто мы находимся в полном зале людей, тогда как в этом не было смысла. Или, например, перед всеми спектаклями на сцену выходил человек с микрофоном и в крайне экстравертной манере вечеров в детском лагере объявлял, что сейчас начнется спектакль, а сразу после него — благодарил всех зрителей и участников, тем самым и до, и после разрушая любого рода шлейф от события. Представьте абсолютно, простите, кафкианскую реальность: фестиваль не живет на твоих глазах, он разыгрывается как партитура со всеми необходимыми атрибутами без какой-либо поправки на реальность. Хотя, конечно, именно в том и состоит задача организаторов, на мой взгляд, чтобы быть ситуативными и пластичными. Этого не было, но был залитый яркой уверенностью и красками фрейм, будто бы все идет так, как надо.
Но все это — внешние факторы, так что давайте обратимся к моим внутренним ощущениям и ходу мыслей.
С 11 по 13 декабря я был в Салехарде на Первом всероссийском фестивале экспериментального театра на Ямале North House, где по приглашению директора фестиваля Петра Юнкера должен был прочитать лекцию, посмотреть программу, обсудить ее и выбрать — кто лучший. Напомню, что риторика лучших в искусстве по-прежнему остается для многих важным критерием в работе, хотя я думаю, что солидаризация (а не конкуренция) может быть сегодня гораздо эффективнее.
На предложение Петра я согласился, причем до того, как узнал всю программу фестиваля. Ее я, кстати, узнал не от организаторов, а накануне вылета из соцсетей самого фестиваля — это было первым сигналом к тому, что меня может ждать неорганизованная инициатива, раз уже на этапе базовой коммуникации никого ни о чем не предупреждают. На будущее всем — так делать не надо. К слову, из того же расписания я узнал, когда и во сколько у меня будет лекция. Еще раз: накануне вылета из соцсетей фестиваля…
Пока я был в самом Салехарде, такие же отголоски организационного абсурда проявлялись и на других уровнях: многие пункты программы выполнялись лишь потому, что они были указаны в афише. Например, на одном из обсуждений не было никого, кроме экспертов, но модератор со стороны фестиваля все равно с первой секунды задал формат официального разговора, будто мы находимся в полном зале людей, тогда как в этом не было смысла. Или, например, перед всеми спектаклями на сцену выходил человек с микрофоном и в крайне экстравертной манере вечеров в детском лагере объявлял, что сейчас начнется спектакль, а сразу после него — благодарил всех зрителей и участников, тем самым и до, и после разрушая любого рода шлейф от события. Представьте абсолютно, простите, кафкианскую реальность: фестиваль не живет на твоих глазах, он разыгрывается как партитура со всеми необходимыми атрибутами без какой-либо поправки на реальность. Хотя, конечно, именно в том и состоит задача организаторов, на мой взгляд, чтобы быть ситуативными и пластичными. Этого не было, но был залитый яркой уверенностью и красками фрейм, будто бы все идет так, как надо.
Но все это — внешние факторы, так что давайте обратимся к моим внутренним ощущениям и ходу мыслей.
👍1
Когда я увидел программу, я глубоко задумался о ней: в ней были команды из Москвы («Эскизы в пространстве» и «Круг II»), Петербурга («Организмы»), Перми («немхат»), Тюмени («Космос» и независимый Zero Dance Theatre), а также перформанс «Лилит» проекта «Солянка» из Краснодара вне конкурса и единственный проект из Салехарда — перформанс «кат/дом» Петра Юнкера, директора фестиваля. Последний тоже был участником конкурсной программы, гран-при в которой составлял 100к₽. Странно, да? Я так и не понял, как это получилось, такой конфликт интересов.
Увидев программу, я не понял — зачем фестиваль организован как конкурс с местами, если за них борются столичные команды, приехав в Салехард с населением 50к человек? И раз это конкурс, то почему такая неоднородная афиша, где уловить общий критерий практически невозможно? Почему в конкурсе участвует директор фестиваля? На эти вопросы я получил ответ только в последний день, когда у нас состоялся первый разговор с организаторами. Хотя по-хорошему он должен был быть в первый же день, чтобы объяснить, зачем мы были приглашены и какую цель преследуют организаторы в работе.
Если мы даже опустим эти вопросы, у фестиваля остается плюс: на локальном уровне мог быть представлен целый срез методов и эстетик современного театра, которые увидели жители Салехарда. Вот только дело в том, что зрителей на фестивале практически не было — половина зала была пуста, а вторую половину занимали другие участники фестиваля, пришедшие к коллегам. С одной стороны, я за нетворкинг и дружбу, но с другой — зачем тогда в Салехарде, если предложенная модель оказалась не жизнеспособной на локальном уровне? И зачем конкурс, если мы про нетворкинг? Один из ответов, которые у меня есть — это позиционирование фестиваля. В программе было бесчисленное количество названий, но без каких-либо комментариев — ни описаний, ни чего-либо другого, чтобы потенциальный зритель мог найти для себя точку входа.
А теперь вернемся к необходимости экспертизы. Представленные в конкурсной программе спектакли были крайне разными: инклюзивный и партиципаторный театр, спектакли и перформансы, классическая рассадка и необходимость бродить по залу, то есть максимально разные вещи, сделанные по разным законам и с разными целями. И единственным критерием, который предложили организаторы в их оценке, была экспериментальность работ. Сомнительный критерий, правда? Можно ли, а главное — нужно ли, называть интегрированный театр «Круг II» экспериментом? Ведь вроде как инклюзивный и социальный театр в том числе тем и занят, что выводит из маргинализованного статуса тех, кто раньше не мог оказаться в театре и обществе, тем самым расширяя границы доступа. И в том числе благодаря «Кругу II» такой театр сегодня становится нормой, а вместе с тем — перестает быть экспериментом. И хорошо. Мы с Артемом Томиловым полгода назад даже придумали и сверстали афишу фестиваля т.н. «нормального» театра «По вайбу», который могли сделать на Новой сцене Александринки, но не вышло. Я это к тому, что, может быть, оно и к лучшему, что критерий эксперимента не всегда может быть применим к хорошо сделанным спектаклям? Но тогда вокруг чего строить критерий отбора — неясно. Плюс риторика эксперимента, как и нового в искусстве, пестуемая в качестве самоцели, чаще всего не работает, потому что отрывается от поставленных авторами задач. Я писал об этом здесь.
В общем, если и делать фестиваль экспериментального театра сегодня, то, может, стоит категорию эксперимента расширять не только на собираемую программу, но и на ее контекст? Искать экспериментальный маркетинг и экспериментальный менеджмент, то есть, в общем-то, быть просто в моменте, а не рассуждать, исходя из законов и правил, по которым создаются такие проекты, как фестивали. Если что, обо всем этом я говорил и с организаторами, но в ходе разговора стало ясно, что они сами заключены в рамки стоящих за фестивалем институций и людей. Но это уже не моя территория — меня волнует, что экспертная деятельность на почти всех фестивалях сделана тусовкой и для тусовки, что не имеет отношения к реальному развитию процессов в театре.
Увидев программу, я не понял — зачем фестиваль организован как конкурс с местами, если за них борются столичные команды, приехав в Салехард с населением 50к человек? И раз это конкурс, то почему такая неоднородная афиша, где уловить общий критерий практически невозможно? Почему в конкурсе участвует директор фестиваля? На эти вопросы я получил ответ только в последний день, когда у нас состоялся первый разговор с организаторами. Хотя по-хорошему он должен был быть в первый же день, чтобы объяснить, зачем мы были приглашены и какую цель преследуют организаторы в работе.
Если мы даже опустим эти вопросы, у фестиваля остается плюс: на локальном уровне мог быть представлен целый срез методов и эстетик современного театра, которые увидели жители Салехарда. Вот только дело в том, что зрителей на фестивале практически не было — половина зала была пуста, а вторую половину занимали другие участники фестиваля, пришедшие к коллегам. С одной стороны, я за нетворкинг и дружбу, но с другой — зачем тогда в Салехарде, если предложенная модель оказалась не жизнеспособной на локальном уровне? И зачем конкурс, если мы про нетворкинг? Один из ответов, которые у меня есть — это позиционирование фестиваля. В программе было бесчисленное количество названий, но без каких-либо комментариев — ни описаний, ни чего-либо другого, чтобы потенциальный зритель мог найти для себя точку входа.
А теперь вернемся к необходимости экспертизы. Представленные в конкурсной программе спектакли были крайне разными: инклюзивный и партиципаторный театр, спектакли и перформансы, классическая рассадка и необходимость бродить по залу, то есть максимально разные вещи, сделанные по разным законам и с разными целями. И единственным критерием, который предложили организаторы в их оценке, была экспериментальность работ. Сомнительный критерий, правда? Можно ли, а главное — нужно ли, называть интегрированный театр «Круг II» экспериментом? Ведь вроде как инклюзивный и социальный театр в том числе тем и занят, что выводит из маргинализованного статуса тех, кто раньше не мог оказаться в театре и обществе, тем самым расширяя границы доступа. И в том числе благодаря «Кругу II» такой театр сегодня становится нормой, а вместе с тем — перестает быть экспериментом. И хорошо. Мы с Артемом Томиловым полгода назад даже придумали и сверстали афишу фестиваля т.н. «нормального» театра «По вайбу», который могли сделать на Новой сцене Александринки, но не вышло. Я это к тому, что, может быть, оно и к лучшему, что критерий эксперимента не всегда может быть применим к хорошо сделанным спектаклям? Но тогда вокруг чего строить критерий отбора — неясно. Плюс риторика эксперимента, как и нового в искусстве, пестуемая в качестве самоцели, чаще всего не работает, потому что отрывается от поставленных авторами задач. Я писал об этом здесь.
В общем, если и делать фестиваль экспериментального театра сегодня, то, может, стоит категорию эксперимента расширять не только на собираемую программу, но и на ее контекст? Искать экспериментальный маркетинг и экспериментальный менеджмент, то есть, в общем-то, быть просто в моменте, а не рассуждать, исходя из законов и правил, по которым создаются такие проекты, как фестивали. Если что, обо всем этом я говорил и с организаторами, но в ходе разговора стало ясно, что они сами заключены в рамки стоящих за фестивалем институций и людей. Но это уже не моя территория — меня волнует, что экспертная деятельность на почти всех фестивалях сделана тусовкой и для тусовки, что не имеет отношения к реальному развитию процессов в театре.
👍2
А в 2007 году дуэт !Mediengruppe Bitnik сделали проект «Вызывает опера». Вчера прочитал: «Художники спрятали в зале Цюрихского оперного театра «жучки» и транслировали постановки на телефонные номера жителей Цюриха, выбранные случайным образом. Подняв трубку, горожанин имел возможность слушать прямую трансляцию оперного спектакля без ограничения по времени».
wwwwwwwwwwwwwwwwwwwwww.bitnik.org
!Mediengruppe Bitnik | Opera Calling
👍1
ВАУ, увидел у Феди Кокорева инфу про платформу «Рой», которая помогает подать заявку на грант, составить CV и портфолио: https://dccoop.info/swarm
«Идеальный английский и четкое понимание того, как структурировать и писать заявки, неразрывно связаны с привилегиями. Политика институций создает замкнутый круг, ведь финансирование всегда нужно больше маргинализированным группам. Рой предлагает решать эту проблему коллективно. Он функционирует как форма, в которой вы можете описать вашу заявку и предложить ее на рассмотрение другим участни_цам "Роя"».
«После того как мы рассмотрим вашу заявку, вы присоединитесь к «Рою» в качестве соучастни_цы. Рой действует по правилам взаимопомощи — документ за документ, присылая нам свою заявку вы соглашаетесь дать комментарии к заявке кого-то еще».
Там же куча ссылок на тему того, как и о чем писать в портфолио и заявках, а также список ресурсов, где можно мониторить опен-коллы и все такое!!!
«Мы надеемся, что когда / если вы институционализируетесь, вы сможете придумать и реализовать альтернативные способы распределения ресурсов, но пока что мы предлагаем солидаризироваться, а не соревноваться».
https://dccoop.info/swarm
«Идеальный английский и четкое понимание того, как структурировать и писать заявки, неразрывно связаны с привилегиями. Политика институций создает замкнутый круг, ведь финансирование всегда нужно больше маргинализированным группам. Рой предлагает решать эту проблему коллективно. Он функционирует как форма, в которой вы можете описать вашу заявку и предложить ее на рассмотрение другим участни_цам "Роя"».
«После того как мы рассмотрим вашу заявку, вы присоединитесь к «Рою» в качестве соучастни_цы. Рой действует по правилам взаимопомощи — документ за документ, присылая нам свою заявку вы соглашаетесь дать комментарии к заявке кого-то еще».
Там же куча ссылок на тему того, как и о чем писать в портфолио и заявках, а также список ресурсов, где можно мониторить опен-коллы и все такое!!!
«Мы надеемся, что когда / если вы институционализируетесь, вы сможете придумать и реализовать альтернативные способы распределения ресурсов, но пока что мы предлагаем солидаризироваться, а не соревноваться».
https://dccoop.info/swarm
👍1
Недавно Катя Бондарь, Дима Ефремов и Аня Толстухина завели подкаст «что они делают?». Он посвящен перформансу в России, вопросам этики и труда, видимости его художников и художниц, институционализации перформанса как практики, (не)защищенности его акторов, что, конечно, влияет и на эстетику, ведь ничто не находится в вакууме, а средства производства и контекст влияют на результат. На момент написания этого поста вышло уже 5 эпизодов, но я надеюсь, что будут еще и еще. Советую всем послушать подкаст! Ссылки внизу.
В одном из выпусков мои друзья и коллеги Софа Кругликова и Артем Томилов дали коммент о том, почему наш самоорганизованный «Фестиваль Перфотачки» не равен эксплуатации труда. Этот разговор стал следствием дискуссии, которая возникла в августе вокруг перформанса Максима Диденко и Ильи Оши в клубе Mutabor. Я тоже когда-то писал об этом:
«В то время как Mutabor продает билеты на событие и имеет бюджет на него, а перформеры остаются без оплаты труда (то есть проект финансово защищен со всех сторон, кроме одной, что создает нормализованное в нынешнем арт-сообществе неравенство), у нашего «Фестиваля Перфотачки» совершенно другие законы. Он является абсолютной самоорганизацией на всех уровнях: здесь отсутствуют гонорары не только у участников, но и у команды организаторов; отсутствуют бюджеты и коммерческие партнеры; не продаются билеты […] В связи с такими условиями, у нашего опен-колла нет отбора — мы готовы включить в программу фестиваля все проекты, которые будут доведены до адекватной показу стадии разработки».
После подкаста я снова задумался о том, почему я испытываю чисто физическую трудность в принятии позиции Максима Диденко, но внутренне признаю возможность бесплатной работы для всех на «Фестивале Перфотачки». Несмотря на то, что каждый делает для себя выбор сам, у любой работы есть конкретный фокус, связанный с поставленными задачами. Когда речь идет о лабораториях, мастер-классах и воркшопах, куда участники приходят бесплатно, а авторы получают вознаграждение, мы имеем следующую механику: тот, кто ведет образовательный проект, фокусируется на участниках, которые и являются центром практики. Задачи в таких проектах могут быть разными: передача знания, обучение технике, раскрытие участников, что-то еще, но главное, что задача ставится, исходя из запроса участников. В любом другом случае — это уже не мастер-класс.
Когда мы говорим о бесплатной работе в перформансе или спектакле, то центром являются, как правило, другие задачи и цели. Конечно, они могут пересекаться с образованием, а участники могут получать уникальный для них опыт (именно это, как правило, и становится объяснением бесплатного труда), но все это сопутствующая перформансу выгода, которая не является исходной целью работы. Авторы «Ø» делают перформанс, где участники, общаясь с опытными людьми, все-таки решают эстетические задачи авторов. Еще раз: в основе их работы другой фокус. Это еще одно различие между получением опыта как поставленной задачей проекта и получением опыта как сопутствующим плюсом в решении авторских задач.
Поставленная задача на «Фестивале Перфотачки» заключалась в том, чтобы помочь участникам собрать их проекты, то есть наш фокус внимания изначально был направлен на тех, кто участвует в проекте. Это помимо того, что у нас ни организаторы, ни участники не получали гонорары, то есть не было неравномерно распределенного финансового ресурса. Также и в соцсетях Перфотачки внимание распределено равномерно: каждому проекту был посвящен отдельный пост, рассказывающий о механике и форме проекта, и все они были собраны в два гида: «Фестиваль Перфотачки» и «Неделя Перфотачки в Москве».
Спасибо Ане, Диме и Кате за возможность еще раз артикулировать различия, которую подарил подкаст. Выбирайте удобную платформу и слушайте его, а также оставляйте оценку и коммент в Apple Podcasts.
https://vafli.taplink.ws/
В одном из выпусков мои друзья и коллеги Софа Кругликова и Артем Томилов дали коммент о том, почему наш самоорганизованный «Фестиваль Перфотачки» не равен эксплуатации труда. Этот разговор стал следствием дискуссии, которая возникла в августе вокруг перформанса Максима Диденко и Ильи Оши в клубе Mutabor. Я тоже когда-то писал об этом:
«В то время как Mutabor продает билеты на событие и имеет бюджет на него, а перформеры остаются без оплаты труда (то есть проект финансово защищен со всех сторон, кроме одной, что создает нормализованное в нынешнем арт-сообществе неравенство), у нашего «Фестиваля Перфотачки» совершенно другие законы. Он является абсолютной самоорганизацией на всех уровнях: здесь отсутствуют гонорары не только у участников, но и у команды организаторов; отсутствуют бюджеты и коммерческие партнеры; не продаются билеты […] В связи с такими условиями, у нашего опен-колла нет отбора — мы готовы включить в программу фестиваля все проекты, которые будут доведены до адекватной показу стадии разработки».
После подкаста я снова задумался о том, почему я испытываю чисто физическую трудность в принятии позиции Максима Диденко, но внутренне признаю возможность бесплатной работы для всех на «Фестивале Перфотачки». Несмотря на то, что каждый делает для себя выбор сам, у любой работы есть конкретный фокус, связанный с поставленными задачами. Когда речь идет о лабораториях, мастер-классах и воркшопах, куда участники приходят бесплатно, а авторы получают вознаграждение, мы имеем следующую механику: тот, кто ведет образовательный проект, фокусируется на участниках, которые и являются центром практики. Задачи в таких проектах могут быть разными: передача знания, обучение технике, раскрытие участников, что-то еще, но главное, что задача ставится, исходя из запроса участников. В любом другом случае — это уже не мастер-класс.
Когда мы говорим о бесплатной работе в перформансе или спектакле, то центром являются, как правило, другие задачи и цели. Конечно, они могут пересекаться с образованием, а участники могут получать уникальный для них опыт (именно это, как правило, и становится объяснением бесплатного труда), но все это сопутствующая перформансу выгода, которая не является исходной целью работы. Авторы «Ø» делают перформанс, где участники, общаясь с опытными людьми, все-таки решают эстетические задачи авторов. Еще раз: в основе их работы другой фокус. Это еще одно различие между получением опыта как поставленной задачей проекта и получением опыта как сопутствующим плюсом в решении авторских задач.
Поставленная задача на «Фестивале Перфотачки» заключалась в том, чтобы помочь участникам собрать их проекты, то есть наш фокус внимания изначально был направлен на тех, кто участвует в проекте. Это помимо того, что у нас ни организаторы, ни участники не получали гонорары, то есть не было неравномерно распределенного финансового ресурса. Также и в соцсетях Перфотачки внимание распределено равномерно: каждому проекту был посвящен отдельный пост, рассказывающий о механике и форме проекта, и все они были собраны в два гида: «Фестиваль Перфотачки» и «Неделя Перфотачки в Москве».
Спасибо Ане, Диме и Кате за возможность еще раз артикулировать различия, которую подарил подкаст. Выбирайте удобную платформу и слушайте его, а также оставляйте оценку и коммент в Apple Podcasts.
https://vafli.taplink.ws/
Podcast.ru
what are they doing? – Podcast.ru
‘What are they doing?’ is a project done by dima efremov, Anya Tolstukhina and Katya Bondar in collaboration with sound artist Alice Kibin, which explores the questions of: how performance art becomes an anti-war tool? Where is the line that crosses activism…
👍2
Третьего декабря в течение семи часов на Казанском вокзале шел наш с Полиной Кардымон перформанс «Похожие запросы», который был посвящен 40-летнему юбилею спектакля Марка Захарова «Юнона и Авось». В ходе перфа мы верстали электронный зин — он стал и главной целью работы, и его документацией. С ним можно ознакомиться в двух версиях: страницы на сайте и pdf-файле ниже.
А еще сегодня со мной и Полиной вышло интервью Ивана Стрельцова, где мы рассказали, зачем нужно серчить мемы, фанфики и твиты про «Юнону и Авось»:
Полина Кардымон. У нас есть начало: мы расскажем, кто мы такие, что такое «Юнона и Авось» и какие у нас точки соприкосновения с ней. Я начну с Википедии, ведь я специально не гуглила «Юнону и Авось». И мне очень страшно, что там может вылезти. Сегодня мы с Ваней случайно нашли тест для 7-классников по «Юноне и Авось» с готовыми ответами, и меня просто расщепило в этот момент. Поэтому мне непонятно, в какую сторону мы пойдем: в сторону разрушения мифа, где все натягивают сову на глобус, а мы имеем дело с монстром, которого мучают безостановочно, или в сторону того, что «Юнона и Авось» — это реально память предков, если можно так выразиться. Если будут люди, которые крайне серьезно и с любовью относятся к спектаклю — будет классно. Мы начнем с иронии и на хи-хи, потому что мы с Ваней такие, но игнорировать действительность и реально интересные факты мы тоже не сможем.
Ваня Демидкин. Я полностью согласен с Полиной, что у нас есть точка входа, и наша работа потому и является перформансом, что мы заявляем нечто, а затем проверяем это на практике, не имея представления о том результате, который получится. Но позиция, с которой мы начнем — полного незнания и желания прорваться сквозь миф, сформирует хотя бы частично интонацию зина. И эта наивная интонация мне крайне приятна. Мне важно признаться в своем незнании, скажем так, канонических для театра вещей. Я думаю, что незнание и наивность — это смелая, важная и полезная позиция, потому что до сих пор есть ощущение канона, который все обязаны знать. А наш перформанс о том, что не обладать этим знанием — тоже нормально, ведь нам действительно интересно узнать что-то новое. Вот мы и смотрим, куда этот интерес приведет нас за 7 часов. Стирание канона уже произошло за счет абсолютной доступности информации в интернете, так что мы лишь создаем ситуацию, в которой поиск информации может случиться — это и есть ситуация нашего перформанса.
ПК. Мне кажется, что это еще на выхлопе может чем-то интересным оказаться, потому что мне не очень интересно про «Юнону и Авось» вообще. Но если под определенным углом найти и сверстать информацию, то это будет не просто какая-то вещь в себе, а возможность для путешествия внутри истории. Я была бы искренне рада, если бы кто-то открыл собранные нами материалы, ненапряженно и легко познакомился с такой многолетней штукой, как «Юнона и Авось».
ВД. Мне кажется, мы с Полиной работаем с историей крайне простым приемом, но у нас и нет запроса сделать что-то новое. Мы просто делаем то, что нам хочется сделать. Наша позиция — это работа с историей как массивом данных, как объектом и данностью, где мы не пытаемся пристроиться к истории, сгруппироваться вокруг нее или нарастить ее контекст. Мы просто предлагаем посмотреть на нее другими, нашими глазами, потому что эту позицию не может показать история театра.
ЗИН ЗДЕСЬ, ИНТЕРВЬЮ ТУТ.
А еще сегодня со мной и Полиной вышло интервью Ивана Стрельцова, где мы рассказали, зачем нужно серчить мемы, фанфики и твиты про «Юнону и Авось»:
Полина Кардымон. У нас есть начало: мы расскажем, кто мы такие, что такое «Юнона и Авось» и какие у нас точки соприкосновения с ней. Я начну с Википедии, ведь я специально не гуглила «Юнону и Авось». И мне очень страшно, что там может вылезти. Сегодня мы с Ваней случайно нашли тест для 7-классников по «Юноне и Авось» с готовыми ответами, и меня просто расщепило в этот момент. Поэтому мне непонятно, в какую сторону мы пойдем: в сторону разрушения мифа, где все натягивают сову на глобус, а мы имеем дело с монстром, которого мучают безостановочно, или в сторону того, что «Юнона и Авось» — это реально память предков, если можно так выразиться. Если будут люди, которые крайне серьезно и с любовью относятся к спектаклю — будет классно. Мы начнем с иронии и на хи-хи, потому что мы с Ваней такие, но игнорировать действительность и реально интересные факты мы тоже не сможем.
Ваня Демидкин. Я полностью согласен с Полиной, что у нас есть точка входа, и наша работа потому и является перформансом, что мы заявляем нечто, а затем проверяем это на практике, не имея представления о том результате, который получится. Но позиция, с которой мы начнем — полного незнания и желания прорваться сквозь миф, сформирует хотя бы частично интонацию зина. И эта наивная интонация мне крайне приятна. Мне важно признаться в своем незнании, скажем так, канонических для театра вещей. Я думаю, что незнание и наивность — это смелая, важная и полезная позиция, потому что до сих пор есть ощущение канона, который все обязаны знать. А наш перформанс о том, что не обладать этим знанием — тоже нормально, ведь нам действительно интересно узнать что-то новое. Вот мы и смотрим, куда этот интерес приведет нас за 7 часов. Стирание канона уже произошло за счет абсолютной доступности информации в интернете, так что мы лишь создаем ситуацию, в которой поиск информации может случиться — это и есть ситуация нашего перформанса.
ПК. Мне кажется, что это еще на выхлопе может чем-то интересным оказаться, потому что мне не очень интересно про «Юнону и Авось» вообще. Но если под определенным углом найти и сверстать информацию, то это будет не просто какая-то вещь в себе, а возможность для путешествия внутри истории. Я была бы искренне рада, если бы кто-то открыл собранные нами материалы, ненапряженно и легко познакомился с такой многолетней штукой, как «Юнона и Авось».
ВД. Мне кажется, мы с Полиной работаем с историей крайне простым приемом, но у нас и нет запроса сделать что-то новое. Мы просто делаем то, что нам хочется сделать. Наша позиция — это работа с историей как массивом данных, как объектом и данностью, где мы не пытаемся пристроиться к истории, сгруппироваться вокруг нее или нарастить ее контекст. Мы просто предлагаем посмотреть на нее другими, нашими глазами, потому что эту позицию не может показать история театра.
ЗИН ЗДЕСЬ, ИНТЕРВЬЮ ТУТ.
👍1
Прочитал текст о том, как технологии интегрируются в исполнительские практики. Не могу, к сожалению, полноценно довериться этому тексту, тк автор предлагает крайне линейную логику развития связки перформанса и технологий, тогда как речь все-таки идет о феноменах, одновременно влияющих, подрывающих и развивающих друг друга. С одной стороны, хочется более глубокой и проработанной сетки исторического нарратива, а с другой — для такого текста мб и ок. В любом случае это полезный для ознакомления с методологией и примерами текст. Хотя и аналогичные примеры можно найти поточнее))) Ну ладно!!!
«Американский художник иракского происхождения Вафаа Билал в 2007 году для перформанса «Домашнее напряжение» подключил к интернету установку с пейнтбольным ружьем. В своем произведении он исследовал ненависть к представителям арабского мира после событий 11 сентября 2001 года и проблему жестокости в видеоиграх. Билал месяц жил в небольшой комнатке, вид которой транслировался через веб-камеру. Наблюдатель мог поговорить с художником в чате, а мог выстрелить в него из этого пейнтбольного ружья. За время, пока шел перформанс, в Билала выстрелили 60 000 раз».
«Нидерландская перформансистка Анни Абрахамс с 2015 года проводит онлайн-перформанс «Отдаленные чувства» по видеосвязи, с каждым повторением привлекая все больше участников. На 15 минут все подключившиеся к конференции закрывают глаза и не издают никаких звуков. Цель этого перформанса — выяснить, что передается через киберкоммуникацию, если отключить изображение и звук. По завершении участники эксперимента рассказывают друг другу, что они почувствовали».
https://postnauka.ru/longreads/156880
«Американский художник иракского происхождения Вафаа Билал в 2007 году для перформанса «Домашнее напряжение» подключил к интернету установку с пейнтбольным ружьем. В своем произведении он исследовал ненависть к представителям арабского мира после событий 11 сентября 2001 года и проблему жестокости в видеоиграх. Билал месяц жил в небольшой комнатке, вид которой транслировался через веб-камеру. Наблюдатель мог поговорить с художником в чате, а мог выстрелить в него из этого пейнтбольного ружья. За время, пока шел перформанс, в Билала выстрелили 60 000 раз».
«Нидерландская перформансистка Анни Абрахамс с 2015 года проводит онлайн-перформанс «Отдаленные чувства» по видеосвязи, с каждым повторением привлекая все больше участников. На 15 минут все подключившиеся к конференции закрывают глаза и не издают никаких звуков. Цель этого перформанса — выяснить, что передается через киберкоммуникацию, если отключить изображение и звук. По завершении участники эксперимента рассказывают друг другу, что они почувствовали».
https://postnauka.ru/longreads/156880
postnauka.org
Медиаперформанс: от театра до Zoom-конференций — все самое интересное на ПостНауке
Как веб-камера, VR-очки и Instagram оказались на службе искусства
👍5❤2