Есть один универсальный коммент к моему последнему тексту о том, что все театральные здания нужно закрыть и передать РПЦ. Он звучит так: «неужели обязательно нужно разрушить всё старое, чтобы построить новое? Неужели нельзя просто строить новое рядом и параллельно?» Вообще это универсальный коммент к любому моему посту, такой вопрос звучит постоянно. Щас я объясню, почему это абсолютно идиотская постановка вопроса.

Первое. Гуглим словосочетание disruptive innovation. Есть даже книжка с таким названием, правда она не совсем про это. Есть такой тип инноваций — их называют подрывными или разрушительными, — после их имплементации в продукт или услугу целые секторы рынка перестают быть релевантными и исчезают. То есть это такие инновации, которые своим появлением делают бессмысленными услуги/продукты/типы взаимоотношений, которые существовали до них. Тот самый «разрушительный прогресс». Это термин, приплывший к нам из рыночного и технологического лексикона; и вот в театре в его текущей стадии развития подрывных инноваций просто не может случиться в принципе. Ну потому что это невозможно вообще. Переход от 4G к 5G возможен (ну если вы не в России, где президент по запросу каловиков ограничил возможность распространения 5G), а переход от Малого театра к Hotel Pro Forma невозможен, потому что — увы — так работает культура. В этом есть плюсы: это особый тип памяти, который сохраняет вообще всё и бережно относится к прошлому. Без этого культура бы не была культурой. Но ровно из этого растёт та самая инерция культуры: бережное отношение к прошлому делает невозможными подрывные инновации. В мире технологий всё просто: если продукт теряет свой функциональный потенциал, его списывают. В мире культуры существует консенсус, что даже давным давно потерявшие свой функционал типы искусства вроде классического балета должны сохраняться, воспроизводиться и считаться живыми. Это очень плохо, это базируется на представлении, что у искусства нет строго определенного функционала, зависимого от времени. Я думаю, что это не так и что он есть. Разное искусство работает или не работает в разное время. Тот театр, который есть у нас сегодня, вообще не работает. Нам нужно приближать его к такому состоянию, когда в нём станут возможными те самые disruptive innovations.

Второе. Люди комментят: «но ведь и классическое искусство имеет право на существование; мне, например, нравится опера и балет, зачем их обязательно закрывать???» Давайте начнём с того, что у меня нет ресурсов ничего закрывать. Я просто пишу буквы. Но поверьте мне, человеку, написавшему первый бестселлер про современный театр на русском языке за последние сто пятьдесят лет: если для вас в 2019 году работает лебединое озеро и травиата, если вам кажется нормальным сидеть в золоте и бархате три часа и над вымыслом соплями обливаться — у вас большие проблемы со вкусом. Это значит, что вы либо не видели современного театра, либо видели и не поняли, а значит видели мало и плохо пытались понять и значит попробуйте посмотреть ещё. Как с любым типом информации, понимание приходит через внимание.

Третье. Просто почитайте про деньги вокруг театра в России. Как они распределяются. Какие шансы получить хоть сколько-то денег у независимых команд. Сколько и на что тратят российские государственные театры. Вот совсем недавно Александринский театр закупил комплекты формы для рабочих новой сцены у дизайнера руками Юдашкина. На госзакупках указано, что на это ушло четыре миллиона. Подробнее: по 100 тысяч на комплект одежды для одного человека. Люди из театра напрямую говорят, что миллион из четырёх как-то растворился в воздухе. Обычное дело. И это на Новой сцене, куда вбухали АДОВУЮ тучу денег и где спустя шесть лет после открытия течёт крыша и отваливаются потолочные панели. В театре Ленсовета (!!!) служебные входы оборудованы замками по отпечатку пальцев. Это вот в этом пыльном гадюшнике. Почему? Потому что закупка такого оборудования — отличная коррупционная схема. Почитайте про всё это и раз и навсегда перестаньте задаваться вопросом, почему я призываю закрыть все театры в России.

Я как главный мужчина в театральном движении «антихайп» сходил в этом году на фестиваль современного танца Open Look, который проходит уже в двадцать первый раз. И я прямо прилежно неделю отходил вообще на всё, что показывали, кроме двух спектаклей. Щас по каждому пройдусь. Нормальный такой семейный фестиваль.

VR Open / We are open — оцените игру слов! Смешное VR-видео, доступное на Новой сцене Александринки на протяжении всего феста. Надеваешь гарнитуру и оказываешься ровно там, где сидишь физически — в фойе новой сцены. Круто, что нет никакой трансгрессии пространственной, хотя к концу её можно было бы обеспечить. Появляются молодые люди и танцуют вокруг тебя. Хореография незатейливая, посередине прям стрёмная сценка где девочка расхуячивает стул. Стыдно, но потом ничего. Норм!

STAGE ON — группа молодых людей зажигательно пляшет под музыку группы Битлз. Видимо, в танцевальной тусовке есть запрос на такое, потому что в конце вышла зрительница, поклонилась и сказала «спасибо за такое искреннее чувство любви, потому что современный танец это же обычно страдания, а тут такая лёгкость». Ура, лёгкость.

МатчАтриа — незатейливый опять же перф японки, к которому долго и серьезно готовят: рассказывают инструкцию, заводят в зал, раздают 3D-очки, крутые наушники сенхи и (!) белые силиконовые сердца с вибромотором и светодиодом внутри. Они подключены проводами к общему серваку, который цепляет сигналы с фонендоскопа, который спускается на тросе на сцену и перформерка прикладывает его к себе. ТАКОЙ ЗНАЕТЕ ПРЯМОЙ КОНТАКТ С СЕРДЦЕМ ИСПОЛНИТЕЛЯ……. На экране позади танцовщицы традиционная графика из 2005-го по типу particles&geometries. Она объёмная, для этого 3D-очки. Между всеми техновыебонами Юи Кавагучи просто невыразительно танцует. Ну короче вот такое.

Dancewalk — швейцарский проект чувака, который танцует и ходит одновременно. Делает он это везде, в разных странах и пространствах. Спектакль сделан с участием одной перформерки, которая практикует дэнсвок на месте, а у неё за спиной на экране видеозаписи с разных прогулок по всем углам планеты. Первые 15 минут смотреть даже интересно.

Дыхание — два финна в возрасте открыли для себя стробоскоп. Есть два подиума — на одном красный свет, на другом синий. Один мужик играет на аккордеоне, другой танцует. Идёт это всё целый час, непонятно зачем. Я ушёл минут за 15 до конца, мне рассказывали, что там как раз начался броманс.

Неуместный человек — вот эту поеботу показывали в ангаре Севкабеля. Посередине прозрачный бокс с декорациями, и там внутри и вокруг этого бокса разыгрывался танцтеатр. Это было тошнотно плохо, такой Джеймс Тьерре на отходосах. Прямо тупое говнище, минус первый курс РГИСИ, ну то есть так прям нельзя. Перформеры танцуют и играют в модусе «романтические дегенераты», используются фигурки голубей и чашки на магнитах как сигналы хрупкости. Рассказывается история любви и неуместности по Чехову. Серьёзно. Манифест уёбищного вкуса. Очень, очень плохо, хореографку зовут Ксения Михеева, запомните и не рискуйте.

Три спектакля корейской компании SIGA — вообще что-то невыразительное, энергии ноль, выглядит уёбищно.

Танцы корейской же компании BORA — вот этих чуваков прямо запомните, потому что было просто грандиозно. Во-первых, они все суперкрасивые. То есть прям нормальные симпатичные вменяемые на лицо люди. Во-вторых, танец был такой, как надо. Без этнической хуеты, неуловимо межнациональный, какая-то правильная энергия, крутые костюмы, хороший свет, ну всё супер. Понятно, что не Форсайт, но что-то вбок от Форсайта, прямо хорошее.

андрополароид 1.1 — ещё одна японка рассказывает автобиографическую историю переезда из Японии в Германию. Главный предмет интереса — декорация, она сделана из 64 вертикальных люминесцентных вроде ламп, они висят квадратом на разной высоте и у них простроена специальная световая схема на час. Первые полчаса выглядит круто, потом заёбывает. Где-то после середины с потолка падает красная толстовка и танцовщица начинает с ней взаимодействовать. Видимо, это какая-то личная вещь, которая имеет особое значение для исполнительницы. Объектно-ориентированная блевотина.

PASSIBLE — в последний день феста с утра в ротонде библиотеки Маяковского показывали сразу несколько проектов. Был сплошной непробудный пиздец, русские, потом голландцы, потом индиец. ВСЁ. ОЧЕНЬ. СТРЁМНО. Как так можно проебать пространство и время вокруг — непонятно. Стыдно за всех, такой разогрев перед КВН. Был романтический дуэт. Ужас-ужас.

«Сегодня» и «Время для нас» я, увы, пропустил из-за Science Fest, хотя мне говорили, что это лучшее, что есть на этом фесте. Ну вот давайте думать, что это было лучшее.

I DANCE — Пьер Жинер сделал мультимедийную инсталляцию, это показывали в Планетарии в виде полнокупольного шоу. Проекция танцующих смоделированных персонажей. Ну я 20 минут посидел.

Ну вот такое! Ну и самое главное, что надо сказать, это конечно то, что У ВСЕХ (абсолютно) проектов этого феста (и большинства среднего контемп-данса, насколько я могу судить) глобальный пиздец по части музыки. Это всегда плохо. Очень плохо. Какие-то гулкие биты, романтические скрипки, всегда плохого качества из динамиков, очень очень очень стрёмно, так нельзя. Ну а так интересно, конечно!

мы думали что в мире и так слишком много стыдного пиздеца, но тут подвезли негативную реакцию одного бессмысленного душнилы на дебаты с другим бессмысленным душнилой, который умеет работать голосом. напомню, что это событие случилось после того, как КБ слился пиздеть на Дожде с Ильей Азаром (ну то есть реальным извините дебатёром) и захотел «Пархоменко или Парфенова». господи, спаси Россию от стыда.

мой арт-инкубатор «смещение» театр на таганке закрыл почти три месяца назад, 31 мая. не было в театре за последнее время более наглядного акта цензуры по политическим/административным мотивам — и всё это прошло как бы незамеченным. в медиасреде ходит такая шутка что если журналиста ни разу не пытались убить, значит он плохой журналист. я думаю, что «смещение» было первым примером реальной неоинституциональной интервенции в российском театре и то, что его закрыли, значит его неуспех, но одновременно его эффективность.

я выпустил текст про «смещение» — о том опыте, который я получил в ходе этой абсолютно уникальной лаборатории; о том, как она была сделана и зачем; о том, почему нас закрыли; о том, почему больше нет смысла делать театральные лаборатории внутри институций, если они не будут доходить до такой степени проблематичности, что их будут стремиться закрывать. оч прошу внимательного чтения и репоста.
https://link.medium.com/Y8eHgJm0pZ

Бывший резонансный театральный критик действующий лауреат «ТОП50» Виктор Вилисов @apollonia выпустил книгу «Нас всех тошнит. Как театр стал современным, а мы этого не заметили», которая получила премию имени Курехина и оказалась в топе продаж литературы о театре.

Вилисов заработал скандальную репутацию за хлесткие тексты о русских режиссерах, критиках и спектаклях, а теперь сам ставит спектакли в заводском цеху.

http://www.sobaka.ru/city/books/92403#tl
#топ52_2019

Ещё раз напомню про свой последний текст о том, почему все театральные здания нужно передать РПЦ. И добавлю к нему пару пунктов, о которых я там не написал:

— Театральные здания держат не только монополию на производство театра, но и монополию на его демонстрацию. Театры — это здания со сценами или блэкбоксами. Формой сцены напрямую и жёстко обусловлен формат, содержание и вообще тип театра, который там показывают. Пока эта монополия будет сохраняться, театром будет продолжать считаться процесс, когда A показывает B, а C на это смотрит. А очевидно уже давно ВСЕМ вменяемым людям, что театр — это вообще не это и не только не это.

— Театральные здания — это места работы, места делания карьеры; пробиться туда молодому режику невозможно, если ты не учился на курсе худрука, если ты не делаешь фельчинг семидесятилетним директорам, если ты не спустил несколько лет на позиции assistant director или просто assistant. К молодым режиссёрам относятся как к лишнему грузу, а не как к возможности. Всем известны эти истории, как худруки выдавливают из театров своих молодых и талантливых расцветающих коллег, ближайший пример — Валерий Фокин. Это всё значит неработающие социальные лифты, огромное количество издержек для молодых, неоплачиваемый труд, много унижения, несчастье и разваленные жизни. Это всё происходит потому, что мы до сих пор при слове «театр» представляем в первую очередь отдельностоящее театральное здание.

Ну и ещё вещь чисто репутационная. Как и слово «либерал», слово «театр» в русском языке нуждается в реабилитации. Мне не стыдно — потому что я смелый и удалой — писать в твиттере на своих мемных подписчиков, что я занимаюсь театром, но вообще-то когда человек тебе говорит, что он занимается театром — это как бы повод немножко отодвинуться. Контемпорари арт — это красиво и статусно, несмотря на тоже много гноя внутри. Театр — это вот эти все огромные желтые дома с плохим или очень плохим ремонтом, где капельдинеры и кандибоберы. Мои молодые друзья, которые занимаются реально театром, красиво выглядят, красиво одеваются и носят ароматы byredo, — ну и справедливо, что мы не хотим ассоциироваться вот с этим пыльным говном, которое сейчас мейнстримно называется театром. Пора нахуй с этим заканчивать.

Текст почитайте и максимальный репост — https://lenta.ru/articles/2019/08/13/theatrebuildings/

Дружочек пишет что в театр.док на спектакль Насти Патлай «Выйти из шкафа» прям вот щас приебались человек 10 упырей и срывают спектакль, устроили драку. Вот этот сахарный пидор на фото — провокатор, прошёл по фейковым докам как мне пишут.

Я же приехал в икею прямо сейчас и оказалось что она закрывается на час раньше.

Надеюсь гомофобные гниды и эшники и вся вот эта бессмысленная шелупонь будет выебана в жопу без лубриканта.

UPD: «тут один из группы этих людей пришёл с женой
и они якобы заявили, что эту бабу толкнули и они стали кричать что на женщину напали»

UPD2: приехали менты, выборочно проверили доки, вывели гондонов, Патлай поехала в отделение