Про Ceux qui m'aiment. Потому что Шеро - может, самый любимый моей режиссер до сих пор...

Есть разные способы ставить спектакли памяти кого-то... Мне кажется, что выбор Жана-Пьера Панкрази и Паскаля Грегори - читать режиссерские заметки, дневниковые записи, письма - очень тонко подходит именно к Патрису Шеро. Потому что Шеро сам периодически читал со сцены - на его Coma (проза Пьера Гийота) я даже ходила когда-то... И о том, что это чтецкое занятие давало ему - в спектакле-посвящении тоже был подобран отрывок. И голос Грегори иногда неуловимо напоминал самого Шеро, как будто просвечивал...

Но самое знаковое, по-нужному театральное (а это лейтмотив записок, начинаю снимать кино - мне говорят: забудь, что ты уже знаешь. А я не могу! И это не разные профессии, нет, что я делаю театр, кино, оперу - это одно ремесло. Когда я пытался снимать "нетеатрально" - выходило плохое кино) - в одной сцене: Грегори выходит из-за стола и направляется к отдельно стоящему справа стулу, на котором лежит скомканный плащ. Ассоциации подсказывают привычный метонимический ход - плащ, вот он, а человек... Но Грегори не просто смотрит на него, он берет его и как стремительно бросит! А все это время звучала музыка, которую невозможно не узнать - музыка из "В одиночестве хлопковых полей", легендарного спектакля Шеро по Кольтесу, и которая раскачивает до сих пор и уносит в гулкую ночь клиента и дилера. И эта музыка замолкает. Этот жест - он из этого спектакля, где Грегори как раз был сценическим партнером Шеро, и эта память жеста значит не меньше, чем память слов.

Сцена из "В одиночестве..." - тот самый жест. Жест Шеро. На заднем плане Паскаль Грегори.

Сегодня, кстати, стартует курс драматурга Печейкина (Гоголь-Центр) по работе с документом в Манеже. Звучит интересно, хоть и платно и не совсем понятно, на какую это аудиторию.
Я почти забыла об этом написать, потому что когда мне присылают анонс с комментарием "за бартер или оплату размещения", то первая мысль - что это что-то само по себе и не нужное... Пока этот канал обходится без платных постов, извините.

http://moscowmanege.ru/ru/kurs-lekcij-valeriya-pechejkina-novyj-dokument/

Просто красиво:
https://m.youtube.com/watch?v=zS_b3kazs6I

А вы видели, что будет вот такая конференция про документальный театр в Центре Мейерхольда в начале ноября?! Приходите! Там слоты по времени у выступающих такие, что я уже боюсь, но зато где ещё послушать сразу и Валеру Золотухина, и Зару Абдуллаеву, и Кристину Матвиенко, и Настю Патлай, и Таню Гордееву с Катей Бондаренко, и Михаила Патласова... Да ещё и круглый стол о том, "что больше нельзя" в док театре, и там одновременно, например, Ольга Тараканова, которой словно принадлежит подзаг про деколониальный поворот, и Михаил Дурненков, который недавно писал пост, процитирую весь, он важный:

Как забавно.
Когда мы занимались документальным театром, делали тот же вербатим, ещё от силы лет десять назад, мы (ну хорошо - я) ощущали себя леваками от искусства.
Ну потому что мы давали в искусстве "голос тем, кто голоса не имел". Тем, у кого этот голос отобрало само устройство современного общества, которое, как известно, вытесняет за периферию нежелательные элементы.
Но сегодня вчерашний актер-медиум передающий со сцены образы другого мира, вдруг оказывается представителем капиталистического энтертеймента с блэк-фэйсом, раскрашенным под бомжа или проститутку, а сам ты оказываешься носителем постколониального имперского дискурса.
Как тебе такое, Илон Маск?

https://www.facebook.com/events/390245818310074/

Формат Radio Live не обещал ничего выдающегося, но оказался самым мощным за эту осень для меня документальным проектом. Вот буквально стол с микрофонами, и онлайн записывается (якобы или нет) радиопередача, две ведущих, неподалеку техники и музыкант с установкой, да сзади экран. За столом - четверо молодых. Янник из Руанды, Инес из Боснии, Амир приехал в Париж из Газы и не может вернуться, граница перекрыта, подаёт на гражданство тут, Мартен с французского севера, представитель сельского мира. Вместе и по-одному они говорят о своем детстве и отношениях с родителями, о том, как проговаривались или замалчивались трагические события в их странах, если такие были, как ни чрезмерные разговоры, ни табуирование темы не помогают, о том, как выстраивались их отношения с идентичностью, с этим дискурсом идентичности, который их поколению достался в наследство и пророс, при том что сами они себя через эти центральные травматичные точки не определяют, и устали от клише "Балканы - войнушки устроит тут, палестинцы агрессивные, Руанда ? О, Отель, а ты хуту или Тутси?" (И это если ещё правильно произнесут). А ещё они смеются. Потому что это простые молодые ребята, с чувством достоинства и с чувством юмора.
И да, присутствие француза-француза Мартена Франса (правда, фамилия France), чья семья лет 400 занимается сельским хозяйством, т.е. жила всегда достаточно бедно, но отец вывел генеалогическое дерево до 18 века, а с 70-х занимался био-агрикультурой, что считалось скорее странным, очень хорошо тут. Потому что к нему в деревню совершенно не хочет ехать Амир (что там делать больше трёх часов, я городской житель), потому что ему нечего противоставить рассказам про бомбежки и побег от геноцида, его выбор будущего - это не уезжать или оставаться в стране, где все плохо, а продолжать или нет дело отца, у которого обнаружили болезнь Паркинсона. И вот ты видишь разных молодых людей, которые в диалоге с предыдущими поколениями и их травмами пытаются, как ни банально, быть собой, и улыбаться, и идти дальше, и это, черт возьми, очень круто. И кто-то уехал, а кто-то остался, кто-то уехал и вернулся, - это всё их выбор и их взросление. Воодушевляющий открытостью разговора и, если хотите, глубиной.
В конце их просили зачитать вопросы, которые они задали бы своим родным, но не решались спросить до того, - и два раза звучал "Счастлив.а ли ты".
Счастливы ли вы? Гордитесь ли? Принял бы ты те же решения? Почему ты ушел так рано? Помнишь ли ты меня?
Очень, очень искренний выпуск Radio Live. О связи и дистанции одновременно. И прежде всего - о любви.

Aurélie Charon, Amélie Bonnin, Caroline Gllet - просто запомним эти имена.

Если кто будет в 20-х числах ноября в Питере, то загляните на сайт Площадки - форума независимых театров, прежде всего всё-таки столичных (Москва + СПб). Основное место показов - "Скороход" (площадка), но есть и важная часть " specific", проходящая в городских пространствах, не театральных. Там Театр на вынос, Элина Куликова, Груз 300 (Катрин Ненашева и ко). На последних если решитесь - будьте всё-таки осторожны, в Москве, говорят, поиск всевдонаркотических закладок вызвал пристальное внимание полицейских, но дух adventure вам обеспечен. А в основной программе, конечно, Лисовский и Муравицкий, конечно, любимые :-) "28 дней" я, правда, надеюсь посмотреть уже потом в мск, стыдно, что ещё не видела!
http://ploshadka.space/

Девушка на семинаре обмолвилась, что ей не понравился спектакль, потому что социально-политическая сторона там не затронута и вообще вышло неглубоко. Спектакль о расставании родителей голосами детей. А для меня это одно из самых главных впечатлений заканчивающейся осени.
6 детей на сцене, двое на экране, еще, получается, трое за кадром, репликами, растворенными в звучащих рассказах. Просто дети говорят друг с другом и с нами, взрослыми, о том, что чувствовали, когда им объявили о разводе/разъезде, что чувствуют-думают сейчас. И еще задают вопросы залу. Потому что мы могли бы быть их родителями. "Вы правда думали, что делаете лучше для нас?" За судебной интонацией быстро проглядывает и становится главной - игровая.
Как можно играть с такой серьезной темой, спросим мы?! Но, может, больше всего отпускает, и от этических всяких обсессий, когда слышишь, что родители одного парня вообще-то не расходились, он просто хотел играть на сцене. И что пьеса устроена так, что дети всегда могут сказать родителям, что это им подсказал режиссер... С театра же взятки гладки:)
Может, мне так и важен показался этот спектакль, потому что в нем нет социально-политического запала в плане ангажированности, но есть разговор про социальное, потому что это же касается всех нас почти? потому что это документальный проект, но допускающий перемешивание реплик и вообще сомнение в подлинности историй?
В общем, La Dispute (как пьеса Мариво, но название придумали дети просто исходя из того, что возрастало количество родительских ссор), Mohamed El Khatib. Запомните, как говорится, это имя, во Франции оно уже очень звучит.

СВОБОДУ ЮЛИИ ЦВЕТКОВОЙ!

За детский спектакль о гендерных стереотипах Юлию Цветкову посадили под домашний арест и шьют дело о распространении порнографии. Этой новости неделя, и я не вижу того шума, который заслуживает эта история. При этом лично меня этот случай касается больше, чем все предыдущие. Потому что это феминистка, которая занимается театром.

Дело происходит в Комсомольске-на-Амуре, а не в Москве. Но, комон, это наша коллега по всем фронтам! За Театр.doc все пишут и выступают, потому что он рядом. А тут театр самоорганизованный, детский и на Дальнем Востоке.

Спектакль «Розовые и голубые» стал отправной точкой преследования. Цвета в нем отсылают даже не к ЛГБТ, а к гендерным стереотипам (одежда девочек и мальчиков). Такой же невиннейший паблик про бодипозитив – тоже, похоже, пришили к делу.

Все это ужасно, правда, ужасно. Давайте не молчать.

https://www.sibreal.org/a/30289163.html

Как можно помочь Юле Цветковой:

1. Подпишитесь на тг-канал с новостями по ее делу @wearejulia

2. Отправьте письмо или открытку Юле
Пишите письма, присылайте открытки со словами поддержки на абонентский ящик: 111399 Москва, Мартеновская ул., д.3, а/я 6.
Ваше послание передадут маме Юли.

3. Напишите маме Юли в фейсбуке
Мама Юли читает всё, что вы пишете и передает всё Юле. Это очень помогает и поддерживает их обеих. Специально, для того, чтобы наладить связь между нами и Юлей, её мама сделала страницу на фейсбуке.
(https://www.facebook.com/ann.khodyrev...) —
напишите ей слова поддержки, с хэштегами #ЮЛИЯЦВЕТКОВА #словаподдержки.
Они сейчас очень нужны.

Внимание: Не пишите в соцсети Юле — полиция изъяла её компьютер и у них есть доступ к её личным сообщениям. Любое личное сообщение Юле может быть прочитано полицией.

4. Сделайте пост о Юле в инстаграме, телеграмме, фейсбуке
Хэштеги:
#заЮлю
#ямыЮлияЦветкова
#свободуюлецветковой
#свободуцветковой

Посмотрела вчера парижскую премьеру очевидно кассового спектакля. Про первую женскую футбольную сборную Франции, про то, как дух авантюры и почти шутка перерастает во что-то важное для всех, и попутно рушит стереотипы, и игра в мяч становится для всех взрослением - что для девушек, наконец-то решающих сказать отцу, что не на балет я хожу, а на футбол, женский футбол, от идеи которого ты только что ухахатывался, или парню, что да, после замужества я не хочу бросать свою жизнь, - что для тренеров-мужчин, которые придумали аттракцион на один раз, но в итоге держат ответственность до конца. И все вместе приходят к победе в чемпионате мира.

Такие разные - девушка-пацанка, которую тренировал получивший травму в молодости и оставшийся хромым спортсмен-отец; девушки с завода, вместе с футболом по субботам приходящие к идее забастовки, чтобы вместо личных премий за невыносимые условия на рабочем месте добиться их изменений; уборщица стадиона, которая не хочет только издалека смотреть, а и участвовать тоже, которая не умела читать, а к концу будет писать дневник; наконец, мать троих детей, пришедшая на первый сбор в платье и бывшая в ужасе от падения на землю, объясняющая мужу, что достать курицы из духовки - значит просто открыть и достать!

Через полтора часа от начала в театре, как и во всем районе, вырубился свет. Но никто не шелохнулся, просили даже играть так, в темноте - настолько всем было интересно и хорошо. Слава богу, проблему решили, и досмотреть удалось полный вариант.

Визуально и стилистически спектакль больше всего напоминал какой-нибудь драмеди сериал, с видео вставками (поле) и реалистической, хотя иногда и преувеличенной пропорционально жанру, игрой. Персонажи вырисованы скорее клишированно, а всё-таки смотреть и вправду было очень интересно.
И даже гордость за этих девушек порой испытывала настоящую))

Féminines, Théâtre de la Ville (Les Abbesses), Pauline Bureau

P.S. ещё там две девушки к концу целуются, осознамши. И вот думаю, что таких моментов все больше и больше - которые у нас вызвали бы опасения... искусство не может не выражать ценности общества, а мы все расходимся, расходимся... И ведь "на западе" зачастую уже в таких репрезентациях нет борьбы за право это /так показывать, это совершенная норма. Не, в этом спектакле по крайней мере сцена была показателем раздражителем прошлого, но именно прошлого, не настоящего. И даже чересчур мелодраматичная вышла. Как другая сцена о домашнем насилии - тоже достаточно топорна. Но был бы это спектакль на нашей какой-либо сцене, про художественность плохо бы получалось думать вообще.

Говорят, с завтрашнего дня начнут продавать!

Наконец-то Золотая маска опубликовала анонс и можно рекламировать - в январе в Москву снова едет Анна Тереза де Кеесрмакер с тремя одноактными постановками. Я АТК нежно люблю за утонченность, изысканный вкус, критическое мышление, лаконичность и при этом абсолютную открытость самому разному зрителю - помимо собственно постановочной работы, Анна Тереза ведет очень много проектов, связанных с популяризацией танца (на ее "Тетради хореографа", которые The Choreographer's Score, я заглядываюсь уже давно, это такой многотомник с чертежами, интервью и комментарием хореографа к своим постановкам - просто бомба, видеолекции даже частично выложены на ютьюбе). Ну, и это, кажется, одна из самых элегантных женщин, которых я встречала.
http://www.goldenmask.ru/spect_1925.html

Если вы не очень понимаете, о ком/чем речь, то посерфить сайт труппы АТК - самое то https://www.rosas.be/en/

Ааа, это же сегодня! Питер!
Мишель Рисс в городе:)
https://www.institutfrancais.ru/fr/saint-petersbourg-nord-ouest-russie/nuit-plus-longue-0

«Мороз, красный нос» Сюмака по Некрасову
[премьера вчера и сегодня в Практике, вы идите, читайте потом, к тому же заметки достаточно сумбурные]
делает тебя свидетелем ритуала смерти - того самого крестьянина Прокла. При этом ни Прокла, ни кого-то другого из мужчин здесь нет, играют только женщины и девочки. Чем попадают и в Некрасова, обеспокоенного женской долей на Руси, и в современную повестку, которая вроде бы здесь и не имелась в виду - но как ее совсем уж из восприятия убрать.
Эти женщины и девочки одеты в голубо-синее - время премьеры ко всему прочему заставляет сразу подумать о снегурочке, но это еще и «мальчишеский» цвет. В поэме и, соответственно, в опере, вдова Дарья рубит дрова и вообще занимается хозяйством - в увеличившемся мужском объеме. Это и просто цвет мороза. А еще - очень сказочный цвет.
Русский сезон, или два, удивительно вообще сфокусировался на теме сказки, как будто бы вот где стоит искать ответы на вопросы про нас, архетипы и модели. Здесь главная героиня своей рыжей копной как будто из картин Васнецова вышла. Но и Офелия Милле.
Когда видишь в финале лед, думаешь (нет, ну про «Снегурочку» Маноцкова в Питере тоже думаешь), благодаря мизансцене, о мертвой царевне и хрустальном гробе, но нет здесь ни богатырей, ни принцев, только своя печаль и мороз-аккомпаниатор…
Классические баллады, помните, развивали сюжет, когда гадание оборачивается смертельным испытанием, и вместо суженого - нечистая сила поджидает. Здесь текст с музыкой этот переход очень хорошо дают почувствовать, вернее, наоборот, не сильно понять, где собственно наступило уже безумие, где волшебное обратилось в ведьминское, потребность разговора - в пустоту, где то, чему ты был рядовым свидетелем, стало твоим собственным горем.
И в этом горе нет неравных. Костюмы Леши Лобанова еще же выводят героинь из крестьянских в обобщенно-женские и вневременные: цвет и тон-то один, а крой разный, кто-то попроще, кто-то - хоть дворянок играть, кто-то - совсем современное коктейльное… Такие снежинки, которые в детстве водят хороводы, декламируют стихи Деду Морозу и загадывают подарки, а потом могут только рассказывать о сложившейся или не сложившейся женской судьбе.
Почему-то особенно меня проняло, когда в один из залов повела нас тихонько за ручку маленькая девочка…
А свет есть - но только снизу. Там, куда уходит жизнь. И откуда приходит, правда. Маячит сквозь деревянный настил, деревянную общую с предками и потомками жизнь.
Колокольчики отослали меня к Болтански, хотя вряд ли так было задумано, но удивительное дело: здесь эти ассоциации то с детской литературой, то с современным искусством, то с бытовым, то с театральным миром - не мешают друг другу, подключаясь к общему возвышенному плачу.
Уходишь из зачарованного леса, воздвигнутого Ксений Перетрухиной, с благодарностью. В каком-то смысле и не уходишь - как музыка продолжается бесконечно, так и жизнь-смерть текут не прекращаясь, только мы из разных комнат и лесов вот за ними следим и движемся.

В эти выходные можно будет в последний раз сходить на «Музей инопланетного вторжения» - не упускайте! Счастье и для взрослых, и для подростков. Боярские палаты СТД - что на Чеховской. https://aleksandra-mun.timepad.ru/event/1092874/

"За белым кроликом" Полины Стружкой по пьесе Марии Огневой, Центр им. Мейерхольда. спектакль по пьесе Маши Огневой, отталкивающейся от реально случившегося убийства двух девушек, взявших ночью попутку, и о том, как с ней справляются их близкие. (Идите.)
В паблик-токе в ЦИМе говорили много о насилии и даже о том, насколько театр вообще обладает средствами для разговора об этой теме, а не только может петь "колыбельную", уводить в условность.
А для меня этот спектакль - об ограничениях, которые насилие накладывает на человека. Если травму понимать через "отсутствие я", пустоту, как сегодня напомнила Елена Петровская, доказывая, что спектакль - вне этой парадигмы, то это как раз о травме насилия, травме восприятия мира, который весь оказывается центрирован на событии насилия и не может действовать и думать в других категориях. Мать застревает на расследовании и свою жизнь больше не живёт, подруга Оля предпочитает не проговаривать и не ездить на кладбище, пока не прорывает, и пока вдруг за собственным вроде желанием не иметь детей не осознаётся страх привести ребенка в мир кроличьей норы - лабиринт, где насилие можно проскочить, а можно улететь в самую черноту.
Пик абсурда - сцена тв-передачи, где мы слышим клише о том, что "сами виноваты, гуляли в шортах", "а учили ли вы их, мама, не садиться к незнакомым". За этими ярлыками совсем не видно самих девочек, только сюжеты очередного криминального кино, но не жизни. Но ведь не только в сцене тв это. Когда мама одной из девочек создаёт сайт про расследование и там страницы об отказавшемся от признания преступнике и взявшем взятку судье, девочки оказываются внутри такой же сюжетной рамки "несправедливо решенное дело". Отказ второй матери от показа фотографий своей дочери там можно понять не только как "бегство в Анапу", но и как желание вырвать память о дочери из этого контекста.
Несмотря на то, что сама режиссер говорит о том, что вторая мать, тетя Аня, тоже травму не преодолела и живёт прошлым дочери, мне кажется, что если она тут и не резонер, то переходное, подталкивающее звено. У нее случился перелом: она боролась за справедливость, пока не нашла тетрадку дочери со стихами. Вдруг она осознала, что дочь знает совсем не до конца. И не важно, что на поверку это был переписанный Есенин и ещё кто, но из рамки жертва маньяка - она стала дочерью-подростком, со своей жизнью и секретами, которые к убийству не имеют отношения.
Главный сценографический прием тоже же про эту динамику: отдельные миры живых и Алис сходятся в чаепитии, и это важный для Оли, например, шаг: пройти сквозь страх, заглянуть в, восстановить событие - чтобы суметь увидеть снова своих подруг, а не вечно привязанных к самой страшной сцене их проекций. И решение Алёны ответить из выпада вопросов Оли только на вопрос про Персика, ее кролика, снятся ли они друг другу, - а не про смерть - в этом смысле совершенно понятно. Ведь эти девочки показаны и в своих диалогах как сложные, романтичные или более прагматичные, создания, с головой, забитой экзаменами, парнями, домашними животными, отношениями с друзьями.. с которыми случилось это, но которых оно - это насилие - не определяет.
В пьесе ещё кожей просто чувствуешь страх и ужас от рассказа Алис, именно рассказа - там гораздо больше идентифицируешься с главной героиней и видишь это как ее прорывание в ту ночь, ее работу с травмой, со своим молчанием. Они-то - Алисы - вспоминают спокойно, без аффекта (и в этом особая мощь).
И тем более сшибает финальная эмоция - ну да, утешения, дружеской теплоты, которые через этот кромешный мрак прорываются-таки и подают голос за жизнь, за себя, за то, что кроме насилия есть что-то ещё.

Назначение Дмитрия Волкострелова худруком в ЦИМ, где директором и главным поводырём остаётся Елена Ковальская, - подарок прям на день рождения мне. Ну и главная шутка дня: