Ебучих русских актёров запретить арестовать гноить в тюрьме. Русский язык запретить как непригодный для современного театра. Певицу-азиатку уничтожить растоптать лишить заработка. Миронова под суд. Завтра будет пост.

Так, скорёхонько будет плакательный пост про ебучие «Сказки Пушкина», а пока вот почитайте мальчика Костю из Петербурга, который завёл канал и написал про моноспектакль «Хозяин кофейни», поставленный Волкостреловым, который вот надысь показывали в музее советских игровых автоматов. Я ничего не понял, а значит хороший пост. Можете смело подписываться, потому что канал будет не про театр, а точнее не целиком про театр, а если он будет целиком про театр, то я приеду в Петербург и его выебу, и он больше не будет целиком про театр.
https://t.me/konstyped/3

Вот не знаю, с чего начать пост про «Сказки Пушкина», если не с формулировки «пидоры гнойные». Пока в заблуждении — в адрес кого эту формулировку следует употребить, надеюсь, разберёмся в процессе. Вчера ходил в «театр наций» на дневной показ и это, конечно, что-то вы меня извините.

Это же поразительно абсолютно: как надо постараться, чтобы испортить спект такого тоталитарного режиссёра как Уилсон? Ну вот у ребят-милят получилось, я всех страшно поздравляю. То есть всё сложнее, но чтобы расправиться с генеральным ощущением у порога, сразу скажу: ты приходишь на спектакль своего любимого режиссёра и уходишь в недоумении и разочаровании. По маленькому счёту это неважно: «Сказки Пушкина» даже в таком их изводе всё равно на порядок интереснее, выразительнее и лучше, чем 99% того, что происходит в российских театрах, но мы же не станем равняться на реалистического режиссёра кулябина, когда задан такой высочайший уровень.

Очень важный вопрос лично для меня — кто ответственен за то, что это плохой спектакль. От безграничного моего фанатства резонно было бы ожидать, что я стану ругать всех, кроме Уилсона, но имея в виду рассказы о том, как он делает спектакли вне Западной Европы (приезжает в театр с кучей ассистентов, накидывает базовые точки, уезжает обратно, ассистенты собирают за него спектакль, он приезжает на генреп и достраивает самые стрёмные моменты), — уже и не вполне понятно, может быть это его такой способ работы сказался, хотя инсайдов о том, как делались «Сказки Пушкина» у меня никаких нет и в открытом доступе мало что об этом сказано, разве что про восемь лет переговоров театра с ним.

Почему ещё это очень важно: ведь визуальный язык Уилсона и его способ обёртывать нарратив в эстетическую упаковку — это вещи настолько самодостаточные, самоценные и не нуждающиеся ни в чём вообще, что их ну реально тяжело чем-то испортить, тем более при той жёсткой структуре их выстраивания, которую Уилсон обычно применяет. Та спектакулярная форма, которую он за жизнь выстроил — так хороша, что ты хоть насуй в неё коровьего говна, — это всё равно будет значительно и вообще. Ведь «Сказки Пушкина» сделаны по типическому лекалу других похожих его спектаклей этого типа: «Басни Лафонтена», «Сонеты Шекспира» етс етс — в начале все герои под музычку выходят и презентуют себя, потом весь спектакль идёт ряд варьетешных сценок, в конце они опять снова собираются и поют финал. То есть форма отработанная до не могу, а здесь внутри неё всё пошло не так.

Теперь о том, почему не так.

Во-первых, конечно, довольно чудовищные русские актёры. У них в тривиальное поднятие руки вложено всё страдание советского народа, а в типе театра, которым занимается Уилсон, было бы неплохо уметь ну вот просто поднять руку, без значения. И тут эта значительность накладывается на карикатурную вычурность, которой Уилсон актёров обучает, и получается что-то запредельное. Ну и да — они все слишком живые, как минимум, перформеры на главных ролях. Всяких мальчиков-поскакунчиков у него вроде получилось надрочить на то, чтобы они прыгали без всякого смысла.

Во-вторых, всё, что связано с русскостью, в этом спектакле предельно ужасно. Сам русский язык это всё страшно провинциализирует — и если это не так заметно в речитативных сценах, то в песнях заметно очень. Ни в одной из его немецких или французских музыкальных постановок (а на этих языках он вроде тоже не говорит) нет такой очевидной неловкости текста. Например, песня из сцены про старика/старуху и золотую рыбку: текст натягивают на музыку, как гондон на пальму — бесконечные распевки гласных для попадания в размер, какие-то оправданные только ритмикой очень нелепые переносы, — непонятно, чем занимались люди, за это ответственные. И так везде. Потом: чисто фонетически у Уилсона не получилось так специально поработать с русским языком (как получалось с ger/fr), чтобы это было чудо, — а ведь пространство для работы грандиозное; ну нашли они эту кавказскую интонацию, ну вставили старорусскую куплетную распевку — окей, — но это всё в границах ориентализма, а не работы с фонетикой. И тут конечно главный вопрос — а были ли вообще попытки или всем было по хую мороз.

Музыка вообще чудовищная. Сделан упор на ударные инструменты и эта громкая канканность вообще никак не вяжется с образностью спектакля. А вот эта странная девушка Сэсэг Хапсасова, которая пела абсолютно провинциальными попсовыми распевками две песни (вкл. роль Шамаханской царицы) — это такой чудовищный ужас, что просто тушите свет. Вообще непонятно, кто её туда пустил с таким вульгарным голосом и почему это осталось в спектакле. Эта же девушка так же чудовищно пела в роли Дуняши в «Женитьбе» Григорьяна. Вот это прямо преступление и, по-моему, её бы хорошо было арестовать за эту пошлейшую мерзость. Ну или тех, кто за это дело отвечает. Представьте, что на концерт Курляндского врывается такая концентрированная русская эстрадность, — похожее впечатление. Даже очень приличный в музыкальном плане номер с тремя пряхами под окном был испоганен ужасной манерой петь и разболтанной пластикой актёров.

И вот при всём этом кошмаре и ужасе, те вещи, за которые напрямую ответственен Уилсон — на должном уровне. Во-первых, свет и цвет, а также расстановка декора и какие-то мизансценные решения. Хотя видно, что даже технические службы театра не очень с таким сложным светом справляются. Во-вторых, тут очень много тонких художественных решений, которые, видимо, самим Уилсоном были придуманы: например, сцена со скидыванием бочки в море и так далее. То есть всё, что можно самим режиссёром задать с самого начала спектакля и про что есть гарантия, что оно не поменяется и не развалится, — всё это работает как надо. Костюмы окей, грим как обычно супер, причёски, все дела.

Вся эта ерунда выводит на ряд страшненьких вопросов. Я совсем не понимаю в театральном продакшене, поэтому тут скользкие тропы, но вы фильтруйте. Мы обсуждали в узеньком кругу, отчего спектакли великих или хороших режиссёров, которых за большие деньги везут в нашу банановую республику, получаются в основном или кошмарные или довольно средние: Терзопулос и Геббельс в Электротеатре, Кастеллуччи там же (не кошмарный, но и не гениальный, как остальные его спекты), Уилсон, Остермайер и Херманис (???) в Т.Наций и так далее. Первое, что приходит на ум — ну заказанные спектакли, вне интенции режиссёра, отсюда и спад в качестве. Но будто авиньонский фестиваль не заказывает спектаклей Иво ван Хове, а Berliner Ensemble не заказывает спектаклей Уилсону. И получается, что, видимо просто мало кому интересно стараться для российских театров, а ещё непонятно, какая там инфраструктура внутри и способна ли она обеспечить надлежащее качество, а ещё понятно совершенно, что русские актёры совершенно чудовищные и по большей части вообще неспособны обеспечить надлежащее качество, а бедные худруки на, извините за метафору, володинском золоте сидят и думают, что можно заплатить долларами, и тебе привезут натуральное чудо, прям как вот в лучших домах Флоренции. И выходит, что как бы надо сначала на месте российской федерации какую-то сколько-нибудь человеческую страну построить, чтобы гениальные usa-born режиссёры к тебе бежали охотнее, чем блять в Бразилию и на приглашения в Европу, а потом уже зазывать лепажей и касторфов, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые тра-та-та. А пока ты живёшь там где живёшь, то просто попробуй представить, что ты русский режиссёр и тебя позвали поставить в какой-нибудь Зимбабве, и это всё так от тебя культурно и контекстуально далеко, что даже имея лояльную интенцию и не желая гнать халтуру, ты как-то автоматически делаешь вещи на отъебись. Каким надо быть жуликом, чтобы пост про Уилсона закончить российской оппозицией, я не знаю, но это само по себе весело и вот давайте завтра выйдем за смерть русскому театру и жизнь театру европейскому на пространстве нашей многострадальной родины. Даёшь Тальхаймера в каждый дом, поголовная театрификация и так далее; увидимся на пр-те Сахарова или где там. UPD: на Тверской(((

А вот для всех неспящих пост: посмотрели (я в третий раз) под утро в славной компании великий спектакль Фритша по Дюрренматту «Физики». Смеялись так, что перебудили всех собак в округе. Вот старенький мой пост с видео и пьеса прикреплённая там же — https://vk.com/wall-129481581_153

Вчера со скандальным художником Евглевским были в белом зале Театра.doc на «Пире». По тексту известного древнерусско-украинского классика гомосексуализма Платона Фёдоровича семеро людей, имея в виду одну девушку (к которой следует быть прибавленным гвоздь вечера, минипиг Кшиштоф (!!!)), беседовали на чёрных ступенях, подложив под куда надо подушки.

У меня страшно смешанные формулировки на тему этого спектакля в голове, потому что, с одной стороны, это такой тип театра, дальше которого для меня только какой-нибудь театр коммисаржевской, а с другой — я пребывал и вышел во вполне положительных чувствах, несмотря на убаюкивание во второй половине. Вот попробую дать по порядку.

Хотя я ничего специального про документальный театр никогда не читал, вроде бы понятно, почему вот этот театр именно такой, какой он есть: его делают такие люди, которые, видимо, ориентированы на текст и через одну только перформативность текста и нарратив готовы давать удовольствие и его же получать. Это всё работает так, как должно работать, однако в данном конкретном случае (как и видимо вообще в случае театра.док) страшно важна роль пространства, потому что представить этот спектакль (или какие-нибудь «Оскорблённые чувства», или «Соколы» — из того, что я у них видел) транспонированным на большую сцену абсолютно невозможно: во-первых, исчезает какая-то большая правда живого человеческого тела на минимальном расстоянии, во-вторых, без визуального контекста и жёсткой внетекстуальной формы на сколько-нибудь значительной по размерам сцене такой театр не работал бы вообще и разваливался бы на первой секунде.

Отсюда главная и генеральная моя претензия и к этому спектаклю, и к такому типа театра в целом: здесь как-то совсем не думают о качестве, а точнее, о качестве спектакулярного. Какие-то стандарты качества сбора материала или компиляции текста, видимо, существуют, но это текстовая работа, а театр же, как минимум в зрительном его изводе происходит за текстом или после текста или даже до текста етс етс. И я в целом понимаю вот эту радость чистого общения и чистого озвучивания текста в нейтральной манере, но всё же меня сильно смущает вот эта чудовищная развязность, когда Лисовский лежит в не-специально грязных джинсах и рваных носках и рвёт свой монолог деликатным заигрыванием с публикой и со свиньёй. Отсюда ещё один неприятный момент: тягучее ощущение тусовочности в воздухе — все всех знают и перформеры играют (не играют) в режиме «для своих»; непонятно, сколько вообще человек в зале купили билеты, хорошо, если половина (ну то есть я тоже не покупал, но я из зала знал только Троепольскую, так что ну какой я тусовочный — никакой).

Отсюда ещё один вопрос, для меня актуальный: сравнение такого типа театра с условным театром полноты, — в котором внутренние слои (текстовые, концептуальные, эмоциональные, какие угодно) оборачиваются в жёсткую или гибкую, но выразительную форму: имею в виду плотную работу со сценографией, с прости господи мизансценами, с костюмами/видео/аудио, разбавление всякими театральными трюками етс етс, если речь идёт о спектакле в классическом пространстве дихотомии сцена vs зритель. Вот понятно, что все скажут, что Театр.док — это про другое, это про документ и всё связанное. Но лично мне думается, что документ (или просто текст, как в случае с «Пиром»), подкреплённый формой, мог бы работать мощнее. То есть ясно, что это такое бедное искусство и тут нет красных занавесочек ещё и потому что на них нет денег, а не только из принципа, но меня интересует вопрос о потенциалах такого типа театра в синтезе с яркохудожественной формой.

Поставил ряд вопросов и наругал, а хорошего ничего не сказал, хотя есть что: здесь хорошо работает ироничность, очень хорошо работает вот эта близость опрощённых тел перформеров, хорошо работает текст как текст, именно за счёт размеров пространства он более выпуклый. Но всё, за исключением телесности, — это такие конвенциональные состояния от взаимодействия с книжкой; они приятные, но я бы спросил, конечно, а какое они имеют отношение к современному театру.

Вчера был в Театре.doc на спектакле Анастасии Патлай «Выйти из шкафа». Даю по порядку.

Вот это было прямо хорошо. Во-первых, спектакль обладает какой-то более жёсткой формой, чем позавчерашний «Пир». И это его, конечно, собирает и выстраивает внутреннее напряжение. Во-вторых, тут уже чистый документ и концентрированный доктеатр, на который всегда задорно и приятно посмотреть.

Меня немного смущает, впрочем, большая предсказуемость формата: несколько человек сидят на стульях или ходят и по очереди говорят близким к нейтральному тоном текст. Какая-то вот эта точёная мизансценность и полый (полый, не полный) минимализм — почему таким способом делают более или менее все документальные спектакли? И главным образом предсказуемость в интонации, конечно, — в интонации не перформеров, а в интонации спектакля вообще — вот он идёт каким-то ровным тугим потоком как бы исподлобья с точными ровными паузами, не знаю как ещё это вербализовать. Ну и я немножко не понимаю, зачем всё делать одинаково и так далее.

Мы после спектакля с редакторшами SNC и Numero смоллтолкили на тему, и вот они вспомнили спект Райкина «Все оттенки голубого». Это ни в коем случае не к тому, чтобы сравнивать, господи спаси, а к тому, что вот там история «про вообще», а тут у Патлай история про частное, и это как бы прямо хорошо. Я нашел на ютубе сегодня каминаут вот этого реального Феликса из спектакля и уснул на полутора минутах — ну абсолютно такой зауряднейший педик, не карикатурный, но и не выразительный — интересуется «креативными материями», как и мы все, скучнее ничего выдумать нельзя. И вот казалось бы — этот ординарный мальчик стал частью интересной истории. Тут уже деликатные вопросы на тему целей доктеатра — к чему это всё должно привести и на что вывести, допустимы ли здесь обобщения и экстраполяция етс етс етс. Я бы поставил оправданность всего этого дела под сомнение, потому что это такой нарратив в чистом виде, сторителлинг на базе реальных событий, ну а поскольку материя для «либерального круга» выбрана знакомая, то в общем существует же большая предсказуемость чисто на сюжетном уровне. Ну и с одной стороны зачем ходить слушать такие знакомые и типические истории, а с другой — так это было эмоционально приятно и без надрыва, что ну а почему бы и не послушать.

Про «Сказки Пушкина» пишет в лс девушка, имеющая косвенное отношение. Пересказываю:

— первые полгода спектакль был ещё хороший, всё начало разваливаться потом

— процесс репетиций был чудовищно жёсткий: по схеме Уилсона репетируют все сцены по порядку и не переходят к следующей, пока не отточат текущую; однажды рыбка простояла весь день в своём люке и до неё так и не дошла очередь; всё это запало в душу ранимым актёрам и как-то видимо того-этого

— через полгода или позже они вот выходит начали себя чувствовать свободней и решили повживаться в роль; удлинились переходы, появились тупорылые распевки, увеличилась концентрация кривляния

— самое занятное: через некоторое время после премьеры «люди Уилсона» приезжали и смотрели, в каком состоянии находится спектакль; после просмотра был локальный скандальчик и сказки хотели снять с репертуара; почему не сняли — вот боженька знает, докоммуницировались видимо.

Короче да, перформеры злоебучие, понятно. Ну хотя и не только.

Милые, алло, у кого в Петербурге просуществовать 17-го и 18-го? На одну ноченьку, откликнитесь, сахарные. @paragvaev

Перед «Драконом» видел Богомолова; царь, взлохмаченный, неспешно променадил в красивом пиджаке по Камергерскому близ театра. Думал кинуться в ноги, но нужно было держать лицо и так далее.

На «Драконе», спасибо Наташе Медведевой, сидели с Евглевским как принцы в партере по центру. Я вот это дело печатаю из плацкарта до спб, а посему подробный пост будет тогда, когда ему быть следует, но стоит лишь сказать, что: а) это было сильно-сильно хорошо; б) крайне очевидно, что Константину Юрьевичу уже всё остопиздело, а также по хую мороз, ну и вот как бы алло. Но всё равно страшно чудесно, хотя и ПРЯМО СКАЖЕМ НЕ КАСТЕЛЛУЧЧИ.

Ну и аналитика:
В феврале 2016 года, когда я запускала свой канал, о театре в телеграме писали мало — функционировали где-то четыре частных канала и канал Пермской оперы. В списке, опубликованном выше — 7 довольно регулярно обновляемых частных каналов и 5 каналов институций (скорее всего, я многого еще при этом не знаю). Сегмент, простите за очевидность, растет.
Растет и аудитория — постоянные читатели моего блога помнят, что к Виктору Вилисову я отношусь по-разному, но надо признать, что именно его «Аполлония» первой среди театральных каналов преодолела рубеж в тысячу читателей. При этом по количеству подписчиков театральные каналы пока что сильно уступают профильным каналам о, например, литературе и музыке, где у ключевых авторов обычно где-то около трех тысяч читателей (и больше).
Большинство авторов каналов о театре — собственно театральные люди, профессионалы, заинтересованные в искусстве, которым занимаются. Автор-автодидакт, как в случае с тем же каналом «Аполлония» (простите, Виктор) здесь оказывается скорее исключением из правила — тем интереснее его успех.
Самая популярная коммуникативная стратегия среди ведущих каналов — блогерская: автор пишет о театре в контексте своей собственной жизненной истории; нередко авторы позиционируют просмотр того или иного спектакля как событие, маркирующее его профессиональный/социальный статус.
Поэтому, видимо, самым популярным жанром среди авторов, ведущих каналы о театре, по-прежнему остается обзор спектакля. При этом формат позволяет авторам высказываться о спектаклях гораздо более субъективно, чем, например, в печати или в том же FB, где для профессионала чуточку важнее быть comme il faut. Этот калейдоскоп впечатлений регулярно разбавляется важными новостями из жизни российского театра — а вот какие-то горячо любимые мною околопросветительские и просто занимательные истории про театр в телеграме появляются гораздо реже.
Позволю себе немного интерпретировать эти наблюдения: начиная работать в театре, я довольно быстро поняла, что театр изнутри — немного закрытое сообщество; кроме того, российский театр en masse не очень охотно реагирует на актуальные тренды и предпочитает на пару лет отставать от жизни. У этого отставания есть несколько причин — как субъективных, так и объективных, — но о них стоит поговорить как-нибудь отдельно. Одну из них все-таки, пожалуй, стоит назвать прямо: утратив популярность в сфере чистого массового энтертейна в эпоху кино, в современном мире театр (особенно музыкальный) остается довольно-таки элитарным искусством — точнее, мы привыкли про театр думать как про искусство элитарное.
Из этого тезиса можно наделать множество выводов, но в контексте этого обзора важно вот что: в эпоху развития диджитал-коммуникаций российский театр решил если не выйти из своего гетто, то как минимум освоить новые языки, на которых начали общаться люди со смартфонами — потому что без зрителей театр не существует, а со зрителями нужно уметь говорить. Феномен популярности канала Вилисова, например, во многом обусловлен тем, что многие люди «от театра» никогда бы не смогли придумать выражение «ну и обмазывайтесь своим Кулябиным», потому что не понимают его этимологии и попросту не владеют языком, на котором многие из нас привыкли говорить в интернете — так что эти по-новому написанные тексты увлекают и цеховых людей, и людей, которые больше интересуются интернетом, чем театром. То есть как элемент коммуникативной стратегии этот новояз очень продуктивен — теперь хорошо бы сделать так, чтобы ему сопутствовала компетентность.
Блогерская позиция в обозначенном контексте тоже вполне объяснима: все мы любим яркие персоналии, а профессиональная театральная рутина этим персоналиям часто проявиться не дает. Событийная природа театрального представления в этом смысле очень органична блогерской ставке на личный экспириенс. По-моему, это даже здорово, главное — чтобы блогерство не доминировало над здоровой аналитикой и критикой.
В общем, традиционно ратую за здоровое просветительство и призываю писать о театре больше текстов — познавательных, хороших и разных.

очень смешно, кстати, что аналитику с персональным упоминанием автора канал «Аполлония» репостит, а общий список — нет