вилисов

Вторая история — «Любовь во множественном числе», это такой пластический спектакль про — парам-пам — любовь. Сколько таких спектаклей было — хуева туча, должно быть. Вот у Кулябина был в 2011 кажется году «Без слов» — там тоже пары мужчин и женщин делали пластические сценки — романтические, страстные и комические, почти один-в-один. Всем странным режиссёрам, наверное, приходит в голову такая мысль: ой, а давайте мы сделаем такой клёвый танцевальный спектакль про самое важное, что есть в этом мире — про любовь, — и все такие: ой, а и правда давайте, как это свежо и оригинально. И делают.

Вообще я что хочу сказать: спектакль максимально приятный и задорный. Самое прекрасное в нём — начало. Там Амур во всём белом с красными подтяжками стоит на качелях, кривляется гомерически, а затем садится, достаёт рогатку, целится бумажным клочком в зрителей — тут никто не верит, что он пульнёт, — а потом берёт и натурально стреляет этим довольно плотным куском бумаги в зрителя. И попадает в женщину на первом ряду. А потом ещё, ещё и ещё — раза три или четыре. В основном зрители смеются, но какой-то мужик зарычал, мол, эй ты чего. Вот это поразительно в смысле границы агрессии по отношению к зрителю, надо же реально смелость иметь, прям похвально.

К середине спектакля я начал тосковать и клевать носом, потому что это всё сплошь вульгарнейшие гетеросексуальные сценки, где сопливая пошлятина романтической интонации перемежается с ещё более вульгарной сценой с типологическим очкариком. То есть это всё очень весело, и зрители радовались, но всё очень типически, такая обжираловка клише.

И про клише важно ещё вот что сказать. Спектакль, наверное, хореографически и драматургически довольно неплохо склеен, но если его рассматривать в рамках, извините, гендерного и феминистского дискурсов, то это прямо катастрофа, потому что тут всё сплошь конвенциональная сексуализация и объективация женщины и воспроизведение чудовищных стереотипов о моделях отношений. Наверное, создатели спектакля за всё хорошее против всего плохого, и когда они показывают как мужик в чёрной кожаной одежде ультранасилит сексуально одетую бабу, то они хотят сказать, как плохо насилие, но в остальном это выглядит как бездумная проговорка пионерских сказок про любовь.

Кроме того — на сороковой минуте спектакля, где я уже отчаялся увидеть альтернативные модели чувственности, появляется пара самых красивых перформеров мужского пола (в чудовищных почему-то костюмах — резиновые сапоги, джинсовые шорты и майки), снимают сапоги и начинают смущать советских баб в зале. Странным образом эта сцена получилась самой энергетически наполненной и страстной из всего спектакля. Когда они в конце поцеловались и выскочил Амур, как бы пытаясь воспрепятствовать такому ужасу, потух свет, кто-то захлопал, я подхватил и зал прямо взорвался, сильно продолжительно хлопали, и это был единственный раз, когда хлопали во время спектакля. Это всё хорошо и приятно, но если разбирать эту сцену, то получится тоже кошмар и ужас: она очень страстная и единственный нарратив, который из этой сцены считывается, — что вот эти два мужика сильно-сильно хотят поебаться. Тут нет никакой платонической романтики или глубины отношений, которая демонстрируется в других сценах. И это, конечно, снова воспроизведение стереотипа (процентов на 70 справедливого), что пидорасы только и делают, что ебутся направо и налево. Ну понятно, что хореографы и режиссёры при создании танцулек так глубоко не копают, но это следует иметь в виду при просмотре.

556 views19:20