Какая-то абсолютно безумная история: читаю текст Vanity Fair за 2006 год про видеопортреты Уилсона, и там два таких абзаца в конце:
«That is not to say Wilson's popularity is waning in Europe. His latest conquest: post-Communist Russia, where he has been asked to create a one-night-only spectacle to be performed next summer in Moscow's Red Square, in the presence of President Vladimir Putin. The evening is meant to "commemorate the victims of totalitarian repression—particularly the millions of people killed in Russia in the 1920s, 30s, and 40s—but also to transcend memories of the past and convey hope," according to Wilson's chief aide, Charles Fabius. Although the project is still in the gestation phase, Wilson outlined its basic elements for me. There will be thousands of illuminated portraits of Russians who perished in the Stalin era; 16 long, boxlike stages, each with a different performance unfolding simultaneously ("very slowly, almost like still life," Wilson says); a room at either end of the square in which 500 videos made by Russian children will be projected onto the floor; and an a cappella chorus of 250, drawn from choirs all over Russia, singing a piece called "Apocalypse," which Vladimir Martinov composed and which is based on Russian church music. Noting that there will be more than 40,000 spectators in the square, Wilson says, "I've also got to design a big space where Putin is totally protected."
Wilson's politics have always been deeply submerged in his work. While it often displays a fascination with royalty and absolute power, there is also tremendous sympathy for oppressed individuals—two of his earliest and most important collaborators were a deaf-mute African-American boy and an autistic poet. Indeed, one of the reasons the Russians may have chosen Wilson is that his style is essentially abstract. Wilson, who sees himself as a defender of human rights, has met with both the Russian president and the producers of the monumental, politically charged event, and he seems to take the project's inherent ambiguity in stride. "It's interesting that Putin wants to do this," Wilson says. "To erase that memory of Stalinism, cleanse it, justify it—all those things."»
Вот что это такое? В 2006 году его просят поставить на Красной площади спектакль для 40000 тысяч зрителей в память о Большом терроре с музыкой Владимира Мартынова, — и всё это при поддержке путина. Спектакля не получилось, очевидно, но поразительная же история. А какой охуительный синопсис его, а? Вот это в копилку этих страшных разочарований, типа когда у них с Демидовой не вышло сделать спект по Гоголю. Больше всего интересно — что это за «продюсеры», с которыми он встречался наряду с путиным. Кто этот проект ему мог заказать? На русском языке об этом ничего вообще, всё обгуглил, на англе, собственно, тоже — только этот текст VF. Прямо фантастика.
«That is not to say Wilson's popularity is waning in Europe. His latest conquest: post-Communist Russia, where he has been asked to create a one-night-only spectacle to be performed next summer in Moscow's Red Square, in the presence of President Vladimir Putin. The evening is meant to "commemorate the victims of totalitarian repression—particularly the millions of people killed in Russia in the 1920s, 30s, and 40s—but also to transcend memories of the past and convey hope," according to Wilson's chief aide, Charles Fabius. Although the project is still in the gestation phase, Wilson outlined its basic elements for me. There will be thousands of illuminated portraits of Russians who perished in the Stalin era; 16 long, boxlike stages, each with a different performance unfolding simultaneously ("very slowly, almost like still life," Wilson says); a room at either end of the square in which 500 videos made by Russian children will be projected onto the floor; and an a cappella chorus of 250, drawn from choirs all over Russia, singing a piece called "Apocalypse," which Vladimir Martinov composed and which is based on Russian church music. Noting that there will be more than 40,000 spectators in the square, Wilson says, "I've also got to design a big space where Putin is totally protected."
Wilson's politics have always been deeply submerged in his work. While it often displays a fascination with royalty and absolute power, there is also tremendous sympathy for oppressed individuals—two of his earliest and most important collaborators were a deaf-mute African-American boy and an autistic poet. Indeed, one of the reasons the Russians may have chosen Wilson is that his style is essentially abstract. Wilson, who sees himself as a defender of human rights, has met with both the Russian president and the producers of the monumental, politically charged event, and he seems to take the project's inherent ambiguity in stride. "It's interesting that Putin wants to do this," Wilson says. "To erase that memory of Stalinism, cleanse it, justify it—all those things."»
Вот что это такое? В 2006 году его просят поставить на Красной площади спектакль для 40000 тысяч зрителей в память о Большом терроре с музыкой Владимира Мартынова, — и всё это при поддержке путина. Спектакля не получилось, очевидно, но поразительная же история. А какой охуительный синопсис его, а? Вот это в копилку этих страшных разочарований, типа когда у них с Демидовой не вышло сделать спект по Гоголю. Больше всего интересно — что это за «продюсеры», с которыми он встречался наряду с путиным. Кто этот проект ему мог заказать? На русском языке об этом ничего вообще, всё обгуглил, на англе, собственно, тоже — только этот текст VF. Прямо фантастика.
Посмотрел спектакль «Великая война» нидерландской театральной группы Hotel Modern, который мне Дима Мульков советовал в Перми ещё на Дягилевском. Оказывается, его привозили на NET в Москву.
Ну что — хороший спектакль. Тут самое интересное — форма, потому что он вроде бы кукольный — то есть физические действия на сцене сводятся к манипуляции куклами и миниатюрными объектами на нескольких платформах; но итоговый продукт выводится на экран в онлайн-режиме. То есть чуваки как бы в прямом эфире делают мультфильм. Из зала это, видимо, интересно наблюдать, потому что там живой огонь, дым етс етс, но на видео складывается немножко странное впечатление, будто натурально смотришь мультик.
Так или иначе, имея в виду форму, — очень хорошо. Но вот с содержанием бог знает что. Видимо, чуваки очень увлеклись той сценической структурой, которую придумали, что было не до содержания. Спектакль, собственно, про первую мировую войну, в начале дают титры: Европа, 1914 год. В спектакле произносится текст, компилированный из кусков: «На Западном фронте без перемен» Ремарка, «Die Realitat der Traume in den Bildern» художника Макса Бекмана, который был санитаром на Первой мировой, письма реально существовавшего французского солдата Проспера, которые использовали по разрежению нашедшего их Андре Деккера. И что с текстом сделали: весь спектакль это такие наивные вариации на ужасы войны. Ну то есть смотреть в принципе окей, но когда озвучивают женским голосом письмо солдата «I went from corps to corps», то как-то уже становится немножко зевательно. В принципе очень укладывается в канал постдраматизма: текст не очень важен, нарратив тоже, главное впечатления, но а какие тут впечатления? Формотворчество — окей.
Но это всё придирки, посмотреть всё равно следует, тем более что всего 43 минуты, и он такой по-крепкому хороший. Всегда на самом деле радостно такие неочевидные открытия из малой формы делать.
https://vk.com/video-129481581_456239233
Ну что — хороший спектакль. Тут самое интересное — форма, потому что он вроде бы кукольный — то есть физические действия на сцене сводятся к манипуляции куклами и миниатюрными объектами на нескольких платформах; но итоговый продукт выводится на экран в онлайн-режиме. То есть чуваки как бы в прямом эфире делают мультфильм. Из зала это, видимо, интересно наблюдать, потому что там живой огонь, дым етс етс, но на видео складывается немножко странное впечатление, будто натурально смотришь мультик.
Так или иначе, имея в виду форму, — очень хорошо. Но вот с содержанием бог знает что. Видимо, чуваки очень увлеклись той сценической структурой, которую придумали, что было не до содержания. Спектакль, собственно, про первую мировую войну, в начале дают титры: Европа, 1914 год. В спектакле произносится текст, компилированный из кусков: «На Западном фронте без перемен» Ремарка, «Die Realitat der Traume in den Bildern» художника Макса Бекмана, который был санитаром на Первой мировой, письма реально существовавшего французского солдата Проспера, которые использовали по разрежению нашедшего их Андре Деккера. И что с текстом сделали: весь спектакль это такие наивные вариации на ужасы войны. Ну то есть смотреть в принципе окей, но когда озвучивают женским голосом письмо солдата «I went from corps to corps», то как-то уже становится немножко зевательно. В принципе очень укладывается в канал постдраматизма: текст не очень важен, нарратив тоже, главное впечатления, но а какие тут впечатления? Формотворчество — окей.
Но это всё придирки, посмотреть всё равно следует, тем более что всего 43 минуты, и он такой по-крепкому хороший. Всегда на самом деле радостно такие неочевидные открытия из малой формы делать.
https://vk.com/video-129481581_456239233
Посмотрел постановку Робертом Векслером оперы Владимира Тарнопольского «По ту сторону тени». Это спектакль 2015 года в МАМТе, но оперу Тарнопольскому заказали ещё в 2006 для какой-то заграницы, где она и была впервые показана.
Ну слушайте, про музыку я, допустим, ничего не понимаю, как обычно — как по мне, так звучание такое, будто опера написана в 50-х годах прошлого века, а не 11 лет назад. Но спектакль какой-то такой себе. В предварительной речи Софронов говорил, что это очень сложная постановка, технологичная и так далее, окей, но выглядит этот технологизм довольно провинциально. То есть что тут сделано: простые статичные декорации в виде растянутых вертикальных полос, на которые проецируется световая картинка (в основном в виде лучей или пятен), а также какая-то простая графическая картинка типа силуэта человека. Самый смак тут, насколько я понимаю, заключается в том, что использованы штуки для отслеживания не только позиции перформера, но и его вращения вокруг собственной оси — и на это завязаны какие-то видеоэффекты, в конце особенно симпатично проявившиеся. Но сделаны эти эффекты из рук вон стрёмно: они больше всего похожи по фактуре на заставки windows — какие-то лучи, фракталы, космические пятна базовых цветов, в основном синего. Какая-то лазерная дискотека, честное слово.
Софронов также сказал, что тут важна хореография, — режиссёр же её и поставил. Как по мне, так хореография дико неловкая, особенно у мужчин. Не только неловкая, но и маловыразительная, — так или иначе вариации на раскидывание тела с руками вправо-влево, махинации человека-паука. Вообще большая часть спектакля вызывает ощущение неловкости. Лучшие кадры — когда камера впервые взяла зрителей; им в зал в этот момент резко посветили прожекторами, и вот многие из них просыпаются, протирают глаза, кто-то закрывает уши, но выражения лиц просто золотые.
Короче это интересно посмотреть как постановку современной русской оперы, если у вас окей с музыкальной частью. Но я, ей богу, ничего не понял и проскучал. А, ещё: либретто — хоть и слов мало — довольно пошлейшее: про свет и тьму, тени, какие-то мотивационные пассы в адрес заблуждающихся людей; очень вульгарно.
https://vk.com/video-129481581_456239234
Ну слушайте, про музыку я, допустим, ничего не понимаю, как обычно — как по мне, так звучание такое, будто опера написана в 50-х годах прошлого века, а не 11 лет назад. Но спектакль какой-то такой себе. В предварительной речи Софронов говорил, что это очень сложная постановка, технологичная и так далее, окей, но выглядит этот технологизм довольно провинциально. То есть что тут сделано: простые статичные декорации в виде растянутых вертикальных полос, на которые проецируется световая картинка (в основном в виде лучей или пятен), а также какая-то простая графическая картинка типа силуэта человека. Самый смак тут, насколько я понимаю, заключается в том, что использованы штуки для отслеживания не только позиции перформера, но и его вращения вокруг собственной оси — и на это завязаны какие-то видеоэффекты, в конце особенно симпатично проявившиеся. Но сделаны эти эффекты из рук вон стрёмно: они больше всего похожи по фактуре на заставки windows — какие-то лучи, фракталы, космические пятна базовых цветов, в основном синего. Какая-то лазерная дискотека, честное слово.
Софронов также сказал, что тут важна хореография, — режиссёр же её и поставил. Как по мне, так хореография дико неловкая, особенно у мужчин. Не только неловкая, но и маловыразительная, — так или иначе вариации на раскидывание тела с руками вправо-влево, махинации человека-паука. Вообще большая часть спектакля вызывает ощущение неловкости. Лучшие кадры — когда камера впервые взяла зрителей; им в зал в этот момент резко посветили прожекторами, и вот многие из них просыпаются, протирают глаза, кто-то закрывает уши, но выражения лиц просто золотые.
Короче это интересно посмотреть как постановку современной русской оперы, если у вас окей с музыкальной частью. Но я, ей богу, ничего не понял и проскучал. А, ещё: либретто — хоть и слов мало — довольно пошлейшее: про свет и тьму, тени, какие-то мотивационные пассы в адрес заблуждающихся людей; очень вульгарно.
https://vk.com/video-129481581_456239234
Ещё один спектакль Hotel Modern посмотрел — «Kamp». Сильно волнуют, видимо, этих чуваков метанарративные ужасы.
Тут та же история, что и с их «Великой войной»: форма поглощает всё пространство креатива и внутри неё какое-то очень странное и скудное содержание. Они на славу постарались и выстроили натуральный мини-концлагерь на сцене с бараками, железной дорогой и всем причитающимся, но какой нарратив у всего этого — тривиальнейший. Идёт ординарное перечисление, одна картинка за другой, всем знакомых стереотипных ужасов концентрационного фашистского лагеря. Ну то есть буквально виселицу сменяет тяжелая работа, которую сменяет газовая камера.
С одной стороны, очень хочется сказать, что спектакль страшно манипулятивный — одним вот этим подбором сцен; с другой стороны, ну может быть, действительно искренняя интенция этой театральной группы — делать спектакли про такие важные вещи. Мне кажется, что когда ты хочешь качественно сделать сюжет про то, что тебя реально волнует, ты первым делом садишься за глубокий рисерч. И после глубокого рисерча у тебя может получиться всем обывателям знакомая картина, только если ты идиот и не умеешь делать рисерч. Ну вот тут как-то так и есть: их не очень, видимо, интересует, что они рассказывают, зато интересует — как.
И в смысле «как» этот спектакль, конечно, интереснее и значительнее «Великой войны» — тут всё сделано как-то более детально и качественно, чем там. А также на стыке вот этой вскрытой кукольности временами образуются совсем неконвенциональные эффекты: как, например, когда конвоир бьет трубой или палкой лежачего узника, уронившего мешок: при этом в озвучке даётся звук именно что бития трубой по какому-то картонному предмету, то есть вообще ни капли не похожий на звук избивания человека, — и это врезается в память, как и то, что это осуществляется вроде бы конвоиром, а вроде бы на несколько секунд камера случайно захватывает руку перформера, который куклой конвоира манипулирует — и здесь тоже сложный комплекс эмоций на тему реализации натурализма.
В целом это посмотреть я рекомендую ещё больше, чем «Великую войну», интересно и недолго.
https://vk.com/video-129481581_456239235
Тут та же история, что и с их «Великой войной»: форма поглощает всё пространство креатива и внутри неё какое-то очень странное и скудное содержание. Они на славу постарались и выстроили натуральный мини-концлагерь на сцене с бараками, железной дорогой и всем причитающимся, но какой нарратив у всего этого — тривиальнейший. Идёт ординарное перечисление, одна картинка за другой, всем знакомых стереотипных ужасов концентрационного фашистского лагеря. Ну то есть буквально виселицу сменяет тяжелая работа, которую сменяет газовая камера.
С одной стороны, очень хочется сказать, что спектакль страшно манипулятивный — одним вот этим подбором сцен; с другой стороны, ну может быть, действительно искренняя интенция этой театральной группы — делать спектакли про такие важные вещи. Мне кажется, что когда ты хочешь качественно сделать сюжет про то, что тебя реально волнует, ты первым делом садишься за глубокий рисерч. И после глубокого рисерча у тебя может получиться всем обывателям знакомая картина, только если ты идиот и не умеешь делать рисерч. Ну вот тут как-то так и есть: их не очень, видимо, интересует, что они рассказывают, зато интересует — как.
И в смысле «как» этот спектакль, конечно, интереснее и значительнее «Великой войны» — тут всё сделано как-то более детально и качественно, чем там. А также на стыке вот этой вскрытой кукольности временами образуются совсем неконвенциональные эффекты: как, например, когда конвоир бьет трубой или палкой лежачего узника, уронившего мешок: при этом в озвучке даётся звук именно что бития трубой по какому-то картонному предмету, то есть вообще ни капли не похожий на звук избивания человека, — и это врезается в память, как и то, что это осуществляется вроде бы конвоиром, а вроде бы на несколько секунд камера случайно захватывает руку перформера, который куклой конвоира манипулирует — и здесь тоже сложный комплекс эмоций на тему реализации натурализма.
В целом это посмотреть я рекомендую ещё больше, чем «Великую войну», интересно и недолго.
https://vk.com/video-129481581_456239235
Я «Чёрного всадника» Уилсона смотрел уже раза два, но в видеозаписях тут его до сих пор не было, сегодня вот пересмотрели и хороший повод для.
Это первый его спектакль из тройки гамбургских мюзиклов (+ «Alice» и «POEtry»), и, собственно, первый спектакль из его творческой биографии вообще, где он позволил себе такую развязную, почти попсовую комедийную гротескность. По форме это, в общем, мюзикл, хотя песни между монологами здесь терминологически вернее называть зонгами. Музыку написал Том Уэйтс, текст из двух источников (в основном на базе немецкой фольклорной сказки) скомпоновал Берроуз, про которого забавно знать, как в вики-странице этого спекта сообщается, что он случайно застрелил свою жену, как и Вильгельм в спектакле.
С одной стороны, безумно интересно этот спектакль смотреть с точки зрения уилсоноведения, особенно если вы с ним начинали знакомиться с поздних спектаклей в хороших записях, где у него совсем уже терминальная стадия минимализма и скульптурной выточенности. После такого этот мюзикл смотрится почти дико, потому что тут все безумно развязные, и хотя движения в целом так же запрограммированы, всё равно темп спектакля (до заключительной части, как минимум), очень быстрый. С другой стороны, абсолютно поразительно, как Уилсон всё-таки к концу выводит эту безумную дискотеку на уровень почти трагедийной серьёзности; понятно, что общее отстранение не позволяет до катарсической трагедийности добраться, но всё равно в заключительной части, где все в белом, Уилсон концентрированный: никаких слов и песен, только звуки и пластика в «природном темпе».
Вообще же очень интересно, как он увязывает вот этот германский экспрессионизм с кабаре и какая неконвенциональная комедийность на этом стыке образуется. Спектакль, по-моему, великий совершенно, песни дичайше, извините, зажигательные. Ну просто всё располагает к тому, чтобы смотреть в обязательном порядке.
https://vk.com/video-129481581_456239236
Это первый его спектакль из тройки гамбургских мюзиклов (+ «Alice» и «POEtry»), и, собственно, первый спектакль из его творческой биографии вообще, где он позволил себе такую развязную, почти попсовую комедийную гротескность. По форме это, в общем, мюзикл, хотя песни между монологами здесь терминологически вернее называть зонгами. Музыку написал Том Уэйтс, текст из двух источников (в основном на базе немецкой фольклорной сказки) скомпоновал Берроуз, про которого забавно знать, как в вики-странице этого спекта сообщается, что он случайно застрелил свою жену, как и Вильгельм в спектакле.
С одной стороны, безумно интересно этот спектакль смотреть с точки зрения уилсоноведения, особенно если вы с ним начинали знакомиться с поздних спектаклей в хороших записях, где у него совсем уже терминальная стадия минимализма и скульптурной выточенности. После такого этот мюзикл смотрится почти дико, потому что тут все безумно развязные, и хотя движения в целом так же запрограммированы, всё равно темп спектакля (до заключительной части, как минимум), очень быстрый. С другой стороны, абсолютно поразительно, как Уилсон всё-таки к концу выводит эту безумную дискотеку на уровень почти трагедийной серьёзности; понятно, что общее отстранение не позволяет до катарсической трагедийности добраться, но всё равно в заключительной части, где все в белом, Уилсон концентрированный: никаких слов и песен, только звуки и пластика в «природном темпе».
Вообще же очень интересно, как он увязывает вот этот германский экспрессионизм с кабаре и какая неконвенциональная комедийность на этом стыке образуется. Спектакль, по-моему, великий совершенно, песни дичайше, извините, зажигательные. Ну просто всё располагает к тому, чтобы смотреть в обязательном порядке.
https://vk.com/video-129481581_456239236
Всем более-менее, я думаю, знакомо это ситуационное чувство, когда ты стоишь в каком-нибудь (не)общественном месте, а рядом (не)знакомая тётка слишком бурно на что-то реагирует; чем бурнее реагирует, тем более неловко становится и как-то хочется отойти. Вот никогда бы не высказывался на эту тему, просто потому что кого вообще ебёт, что вилисов думает, но в комментариях к посту (https://www.facebook.com/paragvaev/posts/10207887980398000) дорогие люди приходят и, воспринимая насквозь иронический пост всерьёз, как бы предъявляют: «ты чего, вилисов, не скорбишь вместе со всеми?» И тут я, конечно, хочу сказать, что вот как, извините, у Брехта были претензии к романтикам, так и у меня претензии ко всему этому ужасу, который театральная тусовочка в магистральном её крыле устроила вокруг КС, Малобродского етс.
Чисто технологически это отличный кейс спонтанного объединения – здорово и прекрасно. Но эмоционально и интонационно это кошмар и ужас, с которым невозможно становиться рядом. Я в принципе очень хорошо понимаю это положение, когда у тебя по-неофитски зудит гражданское чувство на волне младополитизации, но в такие моменты всегда очень важно смочь на себя со стороны посмотреть и проверить, а не выглядишь ли ты в этом гражданском запале вульгарно. Потому что иначе люди надевают бронежилет и отправляются в рейды по фейсбуку проверять, достаточно ли серьёзно их френды относятся к ситуации. Я даже не говорю о том, что в этой волне видеообращений чаще всего слышишь «мы бы хотели обратиться к нашему президенту» и «надеемся на справедливое расследование» – тут уже вопросы просто к тому, насколько регулярно люди читают новости последние пять лет.
Вот как-то так вышло, что в россии 2017-го эстетически уже западло кричать во всю глотку «доколе». Есть нестыдная циничная позиция Невзорова – публично требовать больше ада, и есть просто нестыдная позиция – вообще не высказываться, если кроме эмоций и общих мест нечего сказать. Вот у меня, например, это первый пост и текст вообще, в котором что-то про ситуацию вокруг г-центра, хотя мне, вообще-то, КОЛОНКИ ЗАКАЗЫВАЮТ. Вот как-то держал себя. То есть у меня, например, тоже, извините, душа болит, да? – но это не выливается в «горькие размышления» на фейсбуке и видеоторговлю ебалом, пусть даже искреннюю. Потому что мне думается, что в 2017 году такой эмоциональный модус – это грандиозная пошлятина. Но это даже бог с ним, у меня дофига книжек лежит дома и, в принципе, побоку, что там происходит в интернете, но когда ко мне в комменты приходят милые моему сердцу тра-та-та и устраивают, значит, то естественно, что я наливаю чай и пишу как идиот такой большой пост.
Может быть, я неправ, но мне почему-то кажется, что форма, эмоция и интонация – страшно важны. Отсюда же мне и кажется, что лучше не стоять рядом с выпученными тётками, даже если они по существу правы. Вот почему-то мне так кажется, не знаю, почему. Наверное, потому, что этот политический ужас текущего уровня в россии – он уже относится к категории невыразимого; а попытка закрепить его словами, то есть так или иначе скорбеть в фейсбуке – это попытка выразить невыразимое, в которой неизбежно образуется реалистический зазор, делающий всё предприятие страшно фальшивым. Это пост не о том, что нужно молчать, это пост о том, что не существует адекватной формы обыденного высказывания об этом (адекватная форма действия – существует), а значит – при необходимости высказываться – всегда будет возникать раздражение вроде моего, а значит это пост о том, что не надо блять лезть к вилисову в комменты, если только вы не хотите ему рассказать, какой он хороший (о чем он и сам знает), тогда в социальных медиа будет меньше таких длинных постов и все на планете будут чуть менее заёбанными.
Чисто технологически это отличный кейс спонтанного объединения – здорово и прекрасно. Но эмоционально и интонационно это кошмар и ужас, с которым невозможно становиться рядом. Я в принципе очень хорошо понимаю это положение, когда у тебя по-неофитски зудит гражданское чувство на волне младополитизации, но в такие моменты всегда очень важно смочь на себя со стороны посмотреть и проверить, а не выглядишь ли ты в этом гражданском запале вульгарно. Потому что иначе люди надевают бронежилет и отправляются в рейды по фейсбуку проверять, достаточно ли серьёзно их френды относятся к ситуации. Я даже не говорю о том, что в этой волне видеообращений чаще всего слышишь «мы бы хотели обратиться к нашему президенту» и «надеемся на справедливое расследование» – тут уже вопросы просто к тому, насколько регулярно люди читают новости последние пять лет.
Вот как-то так вышло, что в россии 2017-го эстетически уже западло кричать во всю глотку «доколе». Есть нестыдная циничная позиция Невзорова – публично требовать больше ада, и есть просто нестыдная позиция – вообще не высказываться, если кроме эмоций и общих мест нечего сказать. Вот у меня, например, это первый пост и текст вообще, в котором что-то про ситуацию вокруг г-центра, хотя мне, вообще-то, КОЛОНКИ ЗАКАЗЫВАЮТ. Вот как-то держал себя. То есть у меня, например, тоже, извините, душа болит, да? – но это не выливается в «горькие размышления» на фейсбуке и видеоторговлю ебалом, пусть даже искреннюю. Потому что мне думается, что в 2017 году такой эмоциональный модус – это грандиозная пошлятина. Но это даже бог с ним, у меня дофига книжек лежит дома и, в принципе, побоку, что там происходит в интернете, но когда ко мне в комменты приходят милые моему сердцу тра-та-та и устраивают, значит, то естественно, что я наливаю чай и пишу как идиот такой большой пост.
Может быть, я неправ, но мне почему-то кажется, что форма, эмоция и интонация – страшно важны. Отсюда же мне и кажется, что лучше не стоять рядом с выпученными тётками, даже если они по существу правы. Вот почему-то мне так кажется, не знаю, почему. Наверное, потому, что этот политический ужас текущего уровня в россии – он уже относится к категории невыразимого; а попытка закрепить его словами, то есть так или иначе скорбеть в фейсбуке – это попытка выразить невыразимое, в которой неизбежно образуется реалистический зазор, делающий всё предприятие страшно фальшивым. Это пост не о том, что нужно молчать, это пост о том, что не существует адекватной формы обыденного высказывания об этом (адекватная форма действия – существует), а значит – при необходимости высказываться – всегда будет возникать раздражение вроде моего, а значит это пост о том, что не надо блять лезть к вилисову в комменты, если только вы не хотите ему рассказать, какой он хороший (о чем он и сам знает), тогда в социальных медиа будет меньше таких длинных постов и все на планете будут чуть менее заёбанными.
Посмотрел вчерашнюю премьеру с Культуры — докфильм про балет «Нуреев». Михаил Зеленский ведущий (спасибо, что не Борис Корчевников). Чего сказать — отличный глянцевый (насколько русские тв-технологии позволяют) пиар-фильм, пиарщикам Большого респект, смогли сделать так, чтобы ни одного свободного вздоха за весь фильм. Ну посмотрите всё равно, я на двойной скорости смотрел, не очень жалко времени. Какой-то минимальный инсайд в технологию создания.
https://vk.com/video-129481581_456239237
https://vk.com/video-129481581_456239237