Уважаемые товарищи, я к большому посту про «Золотого осла» Бориса Юхананова буду подступаться потихоньку, а пока вот первый шажочек.
Уже все в фейсбуке видели пост Игоря Гулина — он сходил на третий, кажется, день модулей, и написал пост в том духе, что это страшно гнусное культурное явление, что это путинизм в творческой интеллигенции процветает етс етс. Пост вот по ссылке — https://www.facebook.com/igor.gulin.9/posts/10209077587290744 — там 400+ комментариев, я их все честно прочитал, а также второй пост Гулина в его профиле и — там тоже комменты, + пост Федяниной ему в ответку.
Я к Гулину отношусь предельно хорошо, и даже не потому что они с Катей Морозовой почти два года назад взяли мой текст к себе в литературный журнал «Носорог», чем я до сих пор ностальгически горжусь. И сразу же, как этот пост увидел, я хотел его сюда запостить, хотя не согласен с ним вообще. Но забыл, потом не успел, а потом там такая дискуссия мощная развернулась и теперь уж все видели. Мне что кажется важным на бегу сказать. Этот пост меня озадачивает не тем даже, что Гулин не в курсе контекста/рамки, как он сам сформулировал, а тем, что он воспроизводит распространённую проблему, когда критики не учитывают собственный, извините, психотип или темперамент, когда что-то ругают. Потому что мне думается, что перед тем, как перейти вот к этому мощному потоку извлечения смыслов, который там в комментах при участии Бориса Нелепо осуществился, должна быть какая-то предварительная стадия входа в произведение и она работает за счёт того, что эмоциональная эстетика произведения укладывается в твою психологическую натуру. Игорь Гулин производит впечатление доброго человека, у него доброе лицо и добрые глаза. Я сомневаюсь, что Гулину знакома функция получения удовольствия от наблюдения [искусственного] унижения других, у таких людей это вызывает просто недоумение. В них нет вот этой, извините за вульгарность, бесятинки, на которой эмоционально в основном работает шоу Юхананова. Я не готов утверждать, хорошо это или плохо, мне лично пока кажется, что это просто разность темпераментов и Гулин не въехал в тот модус комического (довольно кстати конвенциональный) и эпического, который Юхананов в «Золотом осле» педалирует.
Но пост Гулина очень-очень важен тем, что это пост литературного критика про театр — пусть и такой категоричный и на бегу. И отсюда я хочу сказать про другой ужас — значительно более ужасный — который уже непосредственно из театрального мира следует.
Там в комментах к его посту есть реакция всеми в(н)ами уважаемой Марины Давыдовой, а потом и Ольга Федянина наебашила отдельный пост. Вот я даже опущу претензии к интонации главной тётки, отвечающей за весь театр, с которой Марина Давыдова обычно через губу пишет, вульгарность — личная беда каждого. Но смысл реакций заключается в том, что вы сначала Фишер-Лихте почитайте, а потом свои рыла, значит, в наш сверкающий мир театра суйте. Это вот этот ужасающий постсоветский тип сельского снобизма, который хочется вытравлять напалмом. Есть уникальный кейс — отличный литературный критик в кои-то веки сходил в современный театр и написал про него для своей аудитории. И Давыдова буквально пишет: не разбираетесь — поменьше ходите в театр. Поменьше ходите в театр! И эти же люди потом пускают сопли на тему то одного, то двух процентов населения. Это та же самая лоховская поза, с которой одиозный Должанский увещевал зрительницу на Кеерсмакер, которая задала «глупый вопрос».
Уже все в фейсбуке видели пост Игоря Гулина — он сходил на третий, кажется, день модулей, и написал пост в том духе, что это страшно гнусное культурное явление, что это путинизм в творческой интеллигенции процветает етс етс. Пост вот по ссылке — https://www.facebook.com/igor.gulin.9/posts/10209077587290744 — там 400+ комментариев, я их все честно прочитал, а также второй пост Гулина в его профиле и — там тоже комменты, + пост Федяниной ему в ответку.
Я к Гулину отношусь предельно хорошо, и даже не потому что они с Катей Морозовой почти два года назад взяли мой текст к себе в литературный журнал «Носорог», чем я до сих пор ностальгически горжусь. И сразу же, как этот пост увидел, я хотел его сюда запостить, хотя не согласен с ним вообще. Но забыл, потом не успел, а потом там такая дискуссия мощная развернулась и теперь уж все видели. Мне что кажется важным на бегу сказать. Этот пост меня озадачивает не тем даже, что Гулин не в курсе контекста/рамки, как он сам сформулировал, а тем, что он воспроизводит распространённую проблему, когда критики не учитывают собственный, извините, психотип или темперамент, когда что-то ругают. Потому что мне думается, что перед тем, как перейти вот к этому мощному потоку извлечения смыслов, который там в комментах при участии Бориса Нелепо осуществился, должна быть какая-то предварительная стадия входа в произведение и она работает за счёт того, что эмоциональная эстетика произведения укладывается в твою психологическую натуру. Игорь Гулин производит впечатление доброго человека, у него доброе лицо и добрые глаза. Я сомневаюсь, что Гулину знакома функция получения удовольствия от наблюдения [искусственного] унижения других, у таких людей это вызывает просто недоумение. В них нет вот этой, извините за вульгарность, бесятинки, на которой эмоционально в основном работает шоу Юхананова. Я не готов утверждать, хорошо это или плохо, мне лично пока кажется, что это просто разность темпераментов и Гулин не въехал в тот модус комического (довольно кстати конвенциональный) и эпического, который Юхананов в «Золотом осле» педалирует.
Но пост Гулина очень-очень важен тем, что это пост литературного критика про театр — пусть и такой категоричный и на бегу. И отсюда я хочу сказать про другой ужас — значительно более ужасный — который уже непосредственно из театрального мира следует.
Там в комментах к его посту есть реакция всеми в(н)ами уважаемой Марины Давыдовой, а потом и Ольга Федянина наебашила отдельный пост. Вот я даже опущу претензии к интонации главной тётки, отвечающей за весь театр, с которой Марина Давыдова обычно через губу пишет, вульгарность — личная беда каждого. Но смысл реакций заключается в том, что вы сначала Фишер-Лихте почитайте, а потом свои рыла, значит, в наш сверкающий мир театра суйте. Это вот этот ужасающий постсоветский тип сельского снобизма, который хочется вытравлять напалмом. Есть уникальный кейс — отличный литературный критик в кои-то веки сходил в современный театр и написал про него для своей аудитории. И Давыдова буквально пишет: не разбираетесь — поменьше ходите в театр. Поменьше ходите в театр! И эти же люди потом пускают сопли на тему то одного, то двух процентов населения. Это та же самая лоховская поза, с которой одиозный Должанский увещевал зрительницу на Кеерсмакер, которая задала «глупый вопрос».
Facebook
Igor Gulin
ВВОДКА. в процессе обсуждения пришел к выводу, что я фактически почти во всем не прав, хотя теоретически, возможно, кое-в-чем и прав. думал убрать пост, но пусть висит в назидание и забаву. пост в...
Я удивляюсь, как эти люди любят каких-нибудь Римини Протоколл — подозреваю, что они это любят чисто как аттракцион, потому что невозможно же такое двоемыслие: вы чтите феномен, который весь про это — про прозрачность, про выход за границы, про междисциплинарность, про открытый диалог, а вместе с этим вы чувакам в фейсбуке пишете про калашный ряд. Вот уж насколько я, вилисов, ебал в рот коммуникацию как таковую — предельно удобно чувствую себя в телеграме, где можно написать что хочется и никакая сволочь не полезет со своей ебучей обратной связью — но даже я осознаю губительность такого подхода, который демонстрируют эти возрастные товарищи.
Не говоря уже о том, что и в посте Федяниной, и у других комментаторов буквальной цитатой проговаривается мысль: «ну вообще у нас сейчас театр перетряхивают, поэтому мы немножко нервные, так что блять уважайте нашу нервность». Да идите вы нахуй просто, ебанутые, ебанутые, ебанутые. Извините!
Не говоря уже о том, что и в посте Федяниной, и у других комментаторов буквальной цитатой проговаривается мысль: «ну вообще у нас сейчас театр перетряхивают, поэтому мы немножко нервные, так что блять уважайте нашу нервность». Да идите вы нахуй просто, ебанутые, ебанутые, ебанутые. Извините!
Событие поразительное: я вчера был на спектакле Серебренникова «Ахматова. Поэма без героя», который, как все знают, выстроен вокруг Аллы Демидовой. У меня период истерической любви к ней был года полтора назад, теперь уже не так, но всё-таки главным образом и в первую очередь хочется сказать про неё — это, кажется, единственный тип (хотя, не разбираясь в актёрах, я не уверен, что это тип, а не исключение) актёра, имеющий право на существование — актёр такого рода, который не только про душу думает, но и про мозги, а на склоне лет не скатывается в бурляевщину и не обмазывается тихонько ностальгией по своим советским ролям, а находит себя в современном искусстве.
Серебренников в этом спектакле, как Печейкин мне рассказал, свою роль скромно обозначал как «художник-оформитель», и хотя Валере кажется, что оформил он всё как надо, присутствие режиссёра тут действительно чисто декоративное. Кстати, на сайте в описании спектакля в кач-ве режиссёра указаны и Серебренников, и Демидова.
Я не знаю, насколько это вообще окей, но этот спектакль целиком держится на Демидовой, на её каком-то успокаивающемся трепете и риторической мощи. Всё, что кроме Демидовой в спектакле есть, — если не вульгарно, то беспомощно. Вообще кажется, что лучше бы Серебренников был плохим художником, чем таким, какой он есть — крепко симпатичным. Вот эти вариации на чёрный свет, острые кокошники, светящиеся буквы — вся художественная работа Серебренникова во всех его спектаклях, где он заявлен как художник, сделана целиком из общих мест, и тут то же самое. В принципе появление двух арф на сцене — да ещё таких резных, с какими-то стразами на корпусе, — это всё, что про художника Кирилла Серебренникова следует знать. Арфы, блять, на сцене в поэтическом спектакле. И, конечно, целлофановый снежок.
Меня периодически настигает ужас, когда я вспоминаю, что у Аллы Демидовой не сложился спектакль с Уилсоном в начале 2000-х. Они встречались в штатах и решили делать спектакль по «Запискам сумасшедшего» Гоголя. Демидова, кстати, именно Серебренникова выбрала в качестве ассистента Уилсону. Но потом она заболела и проект развалился. Я думаю, что несостоявшийся спектакль Уилсона с Демидовой — это чудовищная потеря для современного театра, одна из самых ужасных.
И вот в связи с этим, конечно, думается, что Демидову надо окружать пустотой и укутывать светом-звуком, а не заваливать сцену декором, лестницами, зеркалами и прочей хуетой. Работа со звуком/музыкой в этом спекте просто ужасающая — они, в основном, тихо подводятся под реплики Демидовой, как это обычно делают в документальных фильмах на телеканале Культура. Я не понимаю, почему это так надо было сделать.
Спектакль однозначно не производит впечатления разочарования, потому что то, ради чего он сделан — актриса Демидова — в нём существует насколько это возможно хорошо. Но точно остаётся впечатление упущенных возможностей, потому что вот таким конвенциональным способом с Демидовой распорядиться — сделать ожидаемо тревожный лиричный спектакль в чёрном цвете — ну блять, ну это надо было постараться.
Серебренников в этом спектакле, как Печейкин мне рассказал, свою роль скромно обозначал как «художник-оформитель», и хотя Валере кажется, что оформил он всё как надо, присутствие режиссёра тут действительно чисто декоративное. Кстати, на сайте в описании спектакля в кач-ве режиссёра указаны и Серебренников, и Демидова.
Я не знаю, насколько это вообще окей, но этот спектакль целиком держится на Демидовой, на её каком-то успокаивающемся трепете и риторической мощи. Всё, что кроме Демидовой в спектакле есть, — если не вульгарно, то беспомощно. Вообще кажется, что лучше бы Серебренников был плохим художником, чем таким, какой он есть — крепко симпатичным. Вот эти вариации на чёрный свет, острые кокошники, светящиеся буквы — вся художественная работа Серебренникова во всех его спектаклях, где он заявлен как художник, сделана целиком из общих мест, и тут то же самое. В принципе появление двух арф на сцене — да ещё таких резных, с какими-то стразами на корпусе, — это всё, что про художника Кирилла Серебренникова следует знать. Арфы, блять, на сцене в поэтическом спектакле. И, конечно, целлофановый снежок.
Меня периодически настигает ужас, когда я вспоминаю, что у Аллы Демидовой не сложился спектакль с Уилсоном в начале 2000-х. Они встречались в штатах и решили делать спектакль по «Запискам сумасшедшего» Гоголя. Демидова, кстати, именно Серебренникова выбрала в качестве ассистента Уилсону. Но потом она заболела и проект развалился. Я думаю, что несостоявшийся спектакль Уилсона с Демидовой — это чудовищная потеря для современного театра, одна из самых ужасных.
И вот в связи с этим, конечно, думается, что Демидову надо окружать пустотой и укутывать светом-звуком, а не заваливать сцену декором, лестницами, зеркалами и прочей хуетой. Работа со звуком/музыкой в этом спекте просто ужасающая — они, в основном, тихо подводятся под реплики Демидовой, как это обычно делают в документальных фильмах на телеканале Культура. Я не понимаю, почему это так надо было сделать.
Спектакль однозначно не производит впечатления разочарования, потому что то, ради чего он сделан — актриса Демидова — в нём существует насколько это возможно хорошо. Но точно остаётся впечатление упущенных возможностей, потому что вот таким конвенциональным способом с Демидовой распорядиться — сделать ожидаемо тревожный лиричный спектакль в чёрном цвете — ну блять, ну это надо было постараться.
Комическим совершенно образом оказался вчера на репетиции нового спектакля Андрея Могучего «Три толстяка». Вчера утром ещё в поезде увидел репост Арсеняна с постом девушки из БДТ, в котором она разыскивала волонтёров для вечерне-ночных репетиций по прописыванию света. Я, конечно, тут же руки в ноги и написал. В первом же сообщении пишу, зная отношения Могучего к прессе: «я вообще критик, но мне страшно интересно». Девушка Дарья (вживую оказавшаяся максимально приятной, кстати) дала добро, а я не будь дурак ещё и милого дружочка и подруженьку прихватил с собой.
Мы пришли и сели, на сцене пока дорабатывали актёры, которые до восьми репают. Прошло полчаса, вижу — в зал забегает одна из главных хейтерш вилисова Сашенька Воробьёва, которая работает в БДТ и ведёт такой телеграм-канал про театр, в котором пишет, что вот сходила куда-то и скоро напишет про это, но в итоге ни про что не пишет 😰 😰 😰 — причем скорее всего дальнейшие события с нею никак не связаны, просто занятно. Так вот — подходит к нам с дружочками Дарья и говорит: мне уже только ленивый не сказал, что я притащила на закрытое мероприятие критика; щас придется спрашивать Могучего и получать пизды. Я говорю, мол, я ж вас сразу заалармил, не имел интенции никого объёбывать. Зная, опять же, пунктик Могучего на секретности, ваш вилисов пообещал молчать. Но Дарья пошла всё-таки к АМ, и между ними, наверняка, состоялся следующий диалог:
— Андрей Анатолич, к нам тут случайно главный театральный блогер россии попал, будем выгонять?
— вилисов что ли? вилисова уважаю, пускай сидит.
Я почему так подробно это описываю — потому что из уважения к этому конкретному театру и любви к Могучему не буду ничего про репетицию писать. Да и ничего существенного за три часа увидеть не удалось, они медленно выставляли свет. Мы с дружочками не пригодились, зато Алина примерила шубу.
Прямо перед нами стоял ноутбук с подключённым HDD, на который писалось видео репетиции. Вот если бы ваш вилисов хорошо бы выполнял свою работу, то он бы схватил жесткач и убежал бы. Но ваш вилисов, как видите, плохо выполняет свою работу. Так что извините.
Мы пришли и сели, на сцене пока дорабатывали актёры, которые до восьми репают. Прошло полчаса, вижу — в зал забегает одна из главных хейтерш вилисова Сашенька Воробьёва, которая работает в БДТ и ведёт такой телеграм-канал про театр, в котором пишет, что вот сходила куда-то и скоро напишет про это, но в итоге ни про что не пишет 😰 😰 😰 — причем скорее всего дальнейшие события с нею никак не связаны, просто занятно. Так вот — подходит к нам с дружочками Дарья и говорит: мне уже только ленивый не сказал, что я притащила на закрытое мероприятие критика; щас придется спрашивать Могучего и получать пизды. Я говорю, мол, я ж вас сразу заалармил, не имел интенции никого объёбывать. Зная, опять же, пунктик Могучего на секретности, ваш вилисов пообещал молчать. Но Дарья пошла всё-таки к АМ, и между ними, наверняка, состоялся следующий диалог:
— Андрей Анатолич, к нам тут случайно главный театральный блогер россии попал, будем выгонять?
— вилисов что ли? вилисова уважаю, пускай сидит.
Я почему так подробно это описываю — потому что из уважения к этому конкретному театру и любви к Могучему не буду ничего про репетицию писать. Да и ничего существенного за три часа увидеть не удалось, они медленно выставляли свет. Мы с дружочками не пригодились, зато Алина примерила шубу.
Прямо перед нами стоял ноутбук с подключённым HDD, на который писалось видео репетиции. Вот если бы ваш вилисов хорошо бы выполнял свою работу, то он бы схватил жесткач и убежал бы. Но ваш вилисов, как видите, плохо выполняет свою работу. Так что извините.
А вот скандала хотите? Всё собирался писать пост про PERVERSEX Валеры Печейкина, а тут он делится охуением вчера: товарищ, который сделал аранжировку «танца феи драже» из Щелкунчика Чайковского и разрешил им использовать в видео, вдруг после показа затребовал у Валеры удалить видео с его кавером отовсюду и больще нигде не использовать и имя его не упоминать, а точнее «ни одно из имён». Товарища зовут Юрий Лобиков, а также зовут Георгий Закревский. У талантливого человека, как известно, должно быть несколько имён. Я про него ничего не знаю, но вот Валера специально подчёркивает, что он ученик Серебренникова, как будто среди творческой молодёжи не может быть мудаков. Вот дружочку показалось, что голые мужики с хуями, как бы являющиеся метафорой гомосексуалов, — это ту мач.
А про само видео вот чего. Критикесса Тараканова шла по улице и утверждала, что это очень укладывается в мою претензию к репрессивному языку умолчания, которую я предъявлял к Г-центру и Серебренникову. Я лично не понимаю, как это укладывается, раз тут вещи называются прямо своими именами, ну бог с ними. У представителей фонда Бёлля, которые эту штуку поддержали, в начале тоже возник вопрос — не является ли некоторая карикатурность в изображении гомосексуалов, которая в фильме применяется, ещё большей стигматизацией. Печейкин, отвечая, эффектно вырулил в том смысле, что искусство пользуется стигмой, чтоб её преодолеть, но зная, что Валера риторический спекулянт, я думаю, что он родил эту формулу на ходу и потом был доволен собой.
Проект по форме представляет собой 45-минутное видео, сделанное в формате видеоблога, правда в большом количестве мест из этого формата вываливающееся в сценический нарратив. Видео основано на письме Ника Полякова к психиатру Бехтереву, в котором он подробно описывает свою гомосексуальную жизнь в социальных и интимных деталях. У Печейкина и команды была ранняя версия этого проекта в форме, собственно, эскиза спектакля, но Валере в итоге не захотелось делать спектакль, и я думаю что очень правильно.
Видео в целом очень весёлое, ну такое конвенционально-весёлое, с драматическим развитием и условно мощным финалом в конце. Бессмысленно рассуждать на тему, что с этим документом можно было поработать значительно мощней, вот Тараканова ругалась, что почти никакой работы с документом не видно. Но Печейкин прямо говорит в конце, что их прагматическая задача после премьеры видео — тупо увеличивать количество людей, которые это посмотрят. А выбранная масскультная форма, конечно, этому только поспособствует.
А про само видео вот чего. Критикесса Тараканова шла по улице и утверждала, что это очень укладывается в мою претензию к репрессивному языку умолчания, которую я предъявлял к Г-центру и Серебренникову. Я лично не понимаю, как это укладывается, раз тут вещи называются прямо своими именами, ну бог с ними. У представителей фонда Бёлля, которые эту штуку поддержали, в начале тоже возник вопрос — не является ли некоторая карикатурность в изображении гомосексуалов, которая в фильме применяется, ещё большей стигматизацией. Печейкин, отвечая, эффектно вырулил в том смысле, что искусство пользуется стигмой, чтоб её преодолеть, но зная, что Валера риторический спекулянт, я думаю, что он родил эту формулу на ходу и потом был доволен собой.
Проект по форме представляет собой 45-минутное видео, сделанное в формате видеоблога, правда в большом количестве мест из этого формата вываливающееся в сценический нарратив. Видео основано на письме Ника Полякова к психиатру Бехтереву, в котором он подробно описывает свою гомосексуальную жизнь в социальных и интимных деталях. У Печейкина и команды была ранняя версия этого проекта в форме, собственно, эскиза спектакля, но Валере в итоге не захотелось делать спектакль, и я думаю что очень правильно.
Видео в целом очень весёлое, ну такое конвенционально-весёлое, с драматическим развитием и условно мощным финалом в конце. Бессмысленно рассуждать на тему, что с этим документом можно было поработать значительно мощней, вот Тараканова ругалась, что почти никакой работы с документом не видно. Но Печейкин прямо говорит в конце, что их прагматическая задача после премьеры видео — тупо увеличивать количество людей, которые это посмотрят. А выбранная масскультная форма, конечно, этому только поспособствует.
Не знаю, как об этом сказать, но ваш вилисов вчера попал в первый ряд мариинки-2 по подаренному билету: наш с вами тутошний читатель Алексей Соломатов вот решил чего-то вдруг я не знаю. Наверное, у него маленькая нефтяная вышка во дворе. Все уже успели пошутить про то, что на три миллиона от ТАСС вилисов и сам бы мог купить билет, так что не утруждайтесь шутками. Но вообще фантастика, надеюсь из меня «центр э» не придет ночью эти деньги выбивать.
Ходил я на «Саломею», которую Марат Гацалов тут поставил в феврале 2017 года. Мне Катерина Бабурина, спец в опере, доложила, что спект для мариинки хороший, а по злободневности и вообще выдающийся. Я вот злободневности не увидел, потому что, очевидно, в опере не разбираюсь, поэтому буду про внешний театральный язык рассказывать.
Значит декор предельно простой и внушительный — на сцене в начале одна буква С, сложенная из боксов, у которых фронтальная стенка то прозрачная, то непрозрачная (как это сделано?), потом к ней монументально подкатываются буквы О и Н, получается, соответственно, СОН. Потом ближе к концу их соединяют, так что слово исчезает, а потом в конце опять разъединяют. И вот, сон, значит — чего сон, бог его знает. Исполнители в очень качественных костюмах, большей частью белого цвета, но есть также красные и черные. Все в белых париках, кроме пророка.
В принципе спектакль красивый, но это потому что он склеен целиком из общих мест — простые выразительные цвета и монументальные формы. И потом — вся эта эстетика насквозь кастеллуччиевская, настолько что даже неловко как-то. Больше всего похоже на его постановку «Моисея и Арона».
Особенно меня поразил свет — вот чисто ради этого света на белые силуэты среди абсолютно чёрной глубокой сцены стоит на спектакль ходить.
В остальном же плотность событий минимальная, действия исполнителей минимальные и сводятся к жестам и перебеганию с места на место. Дурновкусная традиция оперной актёрской взбалмошности тут в куче мест проявляется, например в сцене с евреями.
Короче, красивый европейский спектакль, сходить стоит разочек.
Ходил я на «Саломею», которую Марат Гацалов тут поставил в феврале 2017 года. Мне Катерина Бабурина, спец в опере, доложила, что спект для мариинки хороший, а по злободневности и вообще выдающийся. Я вот злободневности не увидел, потому что, очевидно, в опере не разбираюсь, поэтому буду про внешний театральный язык рассказывать.
Значит декор предельно простой и внушительный — на сцене в начале одна буква С, сложенная из боксов, у которых фронтальная стенка то прозрачная, то непрозрачная (как это сделано?), потом к ней монументально подкатываются буквы О и Н, получается, соответственно, СОН. Потом ближе к концу их соединяют, так что слово исчезает, а потом в конце опять разъединяют. И вот, сон, значит — чего сон, бог его знает. Исполнители в очень качественных костюмах, большей частью белого цвета, но есть также красные и черные. Все в белых париках, кроме пророка.
В принципе спектакль красивый, но это потому что он склеен целиком из общих мест — простые выразительные цвета и монументальные формы. И потом — вся эта эстетика насквозь кастеллуччиевская, настолько что даже неловко как-то. Больше всего похоже на его постановку «Моисея и Арона».
Особенно меня поразил свет — вот чисто ради этого света на белые силуэты среди абсолютно чёрной глубокой сцены стоит на спектакль ходить.
В остальном же плотность событий минимальная, действия исполнителей минимальные и сводятся к жестам и перебеганию с места на место. Дурновкусная традиция оперной актёрской взбалмошности тут в куче мест проявляется, например в сцене с евреями.
Короче, красивый европейский спектакль, сходить стоит разочек.
Милые, а вот экстренный рекомендательный пост в жанре «куда сходить московской буржуазии». 29-го декабря в Театре.док будут показывать спектакль «Подельники», который также называется «Болотное дело — 2». Сразу к главному: в спектакле, помимо двух актрис дока, заняты, собственно, два отсидевших болотника, которые говорят тексты от себя — Алексей Полихович и Андрей Барабанов. Видеть не-актёров, тем более такого плана, в спектакле — зрелище страшно напряжённое и местами даже некомфортное, но в хорошем-сложном смысле. Кроме того, там предельно мощные документы — их рассказы о тюремном быте, они вообще не укладываются в конвенциональную интонацию «баек с зоны», это что-то действительно свежее. Я был на премьере ещё 31 октября и уже не помню, писал пост или не писал, но сейчас вас всех просто призываю купить билет — всего 700 рублей. Наверное есть и френдли-тикеты, кто знает у кого спрашивать — тот знает.
http://teatrdoc.ru/events.php?id=223
http://teatrdoc.ru/events.php?id=223
Я на «Русскiй романс» Волкострелова ходил 11-го декабря, когда его последний раз в Театре наций показывали. Не было времени писать — а за две недели забыл много чего хотел сформулировать, помню точно, что спектик этот меня прямо почти возмутил, насколько вообще возможно вилисова возмутить. Вот сейчас чтобы освежить в памяти, почитал рецензии, которые на сайте ТН собраны; как обычно, никто кроме Киселёва и Абдуллаевой ничего вменяемого не написал.
Поскольку спектакль был и весь вышел, то вот коротко о том, как он устроен: малая сцена ТН утыкана стволами берёз без веток, стулья расставлены художником Перетрухиной в специальном беспорядке по всему залу, и на входе предупреждают, что художник настоятельно просила стулья не двигать. В центре сцены рояль, который затем немножко препарируют, по углам — четыре микрофона, у трёх из которых стоят исполнительницы, а четвёртый — хоть и подсвечен как остальные, остаётся пустой и из его локации раздаётся голос четвёртой актрисы, физически не присутствующей (и это, кажется, самое изящное решение за весь спектакль). Что происходит внутри: вначале они зачитывают по очереди набор из романсовых строчек, из которых следует, что они все целиком сконцентрированы вокруг «Я», затем зачитывают письма друг друга, переодеваются, им делают причёски прямо на сцене, а потом они подходят к роялю и поют романсы. В конце с потолка рушится куча конвертов с письмами, их зрителям надо подобрать и свалить нахрен.
У меня такое временами бывает, что я в посте про спектакль больше косвенно ругаюсь со зрителями/критиками, чем с креативной командой. На самом деле это продуктивный ход, потому что в глазах и речах ебучих русских спектакль иногда отражается значительно внятней, чем в зашоренных глазах вилисова. Так вот русский романс — это идеальный спектакль для анализа по зрительским/критическим реакциям. Поскольку у нас критика оккупирована бабами и бабками, девушками и тётками, то вы, конечно, понимаете, что основная интенция тонны вышедших рецензий и отзывов может быть сформулирована примерно так: «Ах!….. Какой поразительный по созерцательной мощи и проникновенности спектакль!!…… Так трогает за душу и сразу после него хочется долго думать и чувствовать!…….»
Я примерно понимаю, что Волкострелов тут решал свои собственные задачи по деконструкции, но то, как образ и эмоциональная суггестия спектакля отозвались в трепетных сердцах романтических тёток — это очень показательно.
Я, кроме того, думаю (почти уверен), что чувственный модус, который РР производит, — он и самому Волкострелову очень близок, потому что ну это, насколько я могу судить, такой тип человека, который имманентный модерн внутри себя оправдывает новой искренностью; очевидно его стремление к какому-то такому внушительному интимному высказыванию.
Конечно же, мне вот эта репродукция приусадебных лирических соплей кажется страшно вульгарной.
И потом: с точки зрения опять же эмоций мне кажется, что это спектакль-ошибка: выход вот в эту созерцательную тишину и плотное внимание к жизни происходит наиболее продуктивно через истерику и потрясение, а не через кумуляцию скуки, чем на протяжении спектакля дружочки занимаются.
Короче, закрыли — и не жалко. Хотя, конечно, Театру наций, в котором вот за последнее время закрыли Яжину и Волкострелова, а какого-нибудь Кулябина не закрыли — ну им просто нассать на лицо надо, очевидно. Вы пытаетесь делать хороший театр, ну так блять сделайте нормальный маркетинг своим лучшим спектаклям, чтобы тупые русские их раскупали. Нет же, зарезать — самый эффективный способ. Позорище.
Поскольку спектакль был и весь вышел, то вот коротко о том, как он устроен: малая сцена ТН утыкана стволами берёз без веток, стулья расставлены художником Перетрухиной в специальном беспорядке по всему залу, и на входе предупреждают, что художник настоятельно просила стулья не двигать. В центре сцены рояль, который затем немножко препарируют, по углам — четыре микрофона, у трёх из которых стоят исполнительницы, а четвёртый — хоть и подсвечен как остальные, остаётся пустой и из его локации раздаётся голос четвёртой актрисы, физически не присутствующей (и это, кажется, самое изящное решение за весь спектакль). Что происходит внутри: вначале они зачитывают по очереди набор из романсовых строчек, из которых следует, что они все целиком сконцентрированы вокруг «Я», затем зачитывают письма друг друга, переодеваются, им делают причёски прямо на сцене, а потом они подходят к роялю и поют романсы. В конце с потолка рушится куча конвертов с письмами, их зрителям надо подобрать и свалить нахрен.
У меня такое временами бывает, что я в посте про спектакль больше косвенно ругаюсь со зрителями/критиками, чем с креативной командой. На самом деле это продуктивный ход, потому что в глазах и речах ебучих русских спектакль иногда отражается значительно внятней, чем в зашоренных глазах вилисова. Так вот русский романс — это идеальный спектакль для анализа по зрительским/критическим реакциям. Поскольку у нас критика оккупирована бабами и бабками, девушками и тётками, то вы, конечно, понимаете, что основная интенция тонны вышедших рецензий и отзывов может быть сформулирована примерно так: «Ах!….. Какой поразительный по созерцательной мощи и проникновенности спектакль!!…… Так трогает за душу и сразу после него хочется долго думать и чувствовать!…….»
Я примерно понимаю, что Волкострелов тут решал свои собственные задачи по деконструкции, но то, как образ и эмоциональная суггестия спектакля отозвались в трепетных сердцах романтических тёток — это очень показательно.
Я, кроме того, думаю (почти уверен), что чувственный модус, который РР производит, — он и самому Волкострелову очень близок, потому что ну это, насколько я могу судить, такой тип человека, который имманентный модерн внутри себя оправдывает новой искренностью; очевидно его стремление к какому-то такому внушительному интимному высказыванию.
Конечно же, мне вот эта репродукция приусадебных лирических соплей кажется страшно вульгарной.
И потом: с точки зрения опять же эмоций мне кажется, что это спектакль-ошибка: выход вот в эту созерцательную тишину и плотное внимание к жизни происходит наиболее продуктивно через истерику и потрясение, а не через кумуляцию скуки, чем на протяжении спектакля дружочки занимаются.
Короче, закрыли — и не жалко. Хотя, конечно, Театру наций, в котором вот за последнее время закрыли Яжину и Волкострелова, а какого-нибудь Кулябина не закрыли — ну им просто нассать на лицо надо, очевидно. Вы пытаетесь делать хороший театр, ну так блять сделайте нормальный маркетинг своим лучшим спектаклям, чтобы тупые русские их раскупали. Нет же, зарезать — самый эффективный способ. Позорище.
Из Петербурга вилисов уезжал максимально технично: позавчера посмотрел Call me by your name, сопел на плече у театроведки Исмаиловой, вчера второй раз ходил на «Zholdak Dreams». Всё как надо: разодрать внутреннюю драму до кровушки, а на следующий день зашить сердечко психотерапией.
Я ходил на этот великий спектакль в середине июня и тогда написал длиннющий пост, который мне и теперь кажется важным, в двух частях:
https://t.me/apollonia/863
https://t.me/apollonia/864
Сейчас могу только поругаться, что после антракта осталось ползала. Ползала, блять. Очередное подтверждение тому, что ебанутых русских надо запретить и не пускать в театры вообще.
А сегодня вот только что пришёл с премьеры Крымова в ШДИ по «Ромео и Джульетте». Завтра пост напишу большой и серьёзный, не отзывочный, а пока только хочу чего сказать: добрые и милые люди это, конечно, заебись, но пускай бы они лучше работали в медицине и благотворительности, чем в режиссуре.
Я ходил на этот великий спектакль в середине июня и тогда написал длиннющий пост, который мне и теперь кажется важным, в двух частях:
https://t.me/apollonia/863
https://t.me/apollonia/864
Сейчас могу только поругаться, что после антракта осталось ползала. Ползала, блять. Очередное подтверждение тому, что ебанутых русских надо запретить и не пускать в театры вообще.
А сегодня вот только что пришёл с премьеры Крымова в ШДИ по «Ромео и Джульетте». Завтра пост напишу большой и серьёзный, не отзывочный, а пока только хочу чего сказать: добрые и милые люди это, конечно, заебись, но пускай бы они лучше работали в медицине и благотворительности, чем в режиссуре.