🎉🎂 У нас сегодня день рождения. Каналу ровно год. За этот год мы посмотрели 101 спектакль, три из которых не досмотрели до конца, еще два посмотрели на видео, познакомились с кучей приятных людей и вместе с коллегами-блогерами изменили театральный дискурс. Будем продолжать. Пока не надоело.
А по такому случаю у нас для вас есть подарок. Список самых мощных, зубодробительных и просто симпатичных спектаклей из тех, что мы видели за этот год. Если вы считаете, что это так себе подарок, не спешите. На многие из этих спектаклей мы раздадим промокоды, а на что-то и билеты подарим.
В списке (в алфавитном порядке) найдете два спектакля Кастеллуччи; три спектакля на букву Ч; пять спектаклей Электротеатра; две оперы; спектакль, который идет три вечера; спектакль, который идет пять дней; спектакль, в котором часами читают стенограмму и кажется, что он идет неделю; спектакль, который каждый раз проходит в квартире одного из зрителей; спектакль, в котором два спектакля. Много интересного, короче:
— «В гостях. Европа» Rimini Protokoll
— «Волшебная гора» (Электротеатр Станиславский)
— «Гроза» (БДТ)
— «Жанна на костре» (Пермский театр оперы и балета)
— «Золотой осел» (Электротеатр Станиславский)
— «Неявные воздействия». (Трансформатор.DOC)
— «Проза» (Электротеатр Станиславский)
— «Родина» (Центр Мейерхольда)
— «Своими словами» (Школа драматического искусства)
— «Синяя птица» (Электротеатр Станиславский)
— Спектакль инженерного театра АХЕ. Любой
— «Человек из Подольска» (Театр.Doc)
— «Человеческое использование человеческих существ» (Электротеатр Станиславский)
— «Черная коробка» (Центр Мейерхольда)
А по такому случаю у нас для вас есть подарок. Список самых мощных, зубодробительных и просто симпатичных спектаклей из тех, что мы видели за этот год. Если вы считаете, что это так себе подарок, не спешите. На многие из этих спектаклей мы раздадим промокоды, а на что-то и билеты подарим.
В списке (в алфавитном порядке) найдете два спектакля Кастеллуччи; три спектакля на букву Ч; пять спектаклей Электротеатра; две оперы; спектакль, который идет три вечера; спектакль, который идет пять дней; спектакль, в котором часами читают стенограмму и кажется, что он идет неделю; спектакль, который каждый раз проходит в квартире одного из зрителей; спектакль, в котором два спектакля. Много интересного, короче:
— «В гостях. Европа» Rimini Protokoll
— «Волшебная гора» (Электротеатр Станиславский)
— «Гроза» (БДТ)
— «Жанна на костре» (Пермский театр оперы и балета)
— «Золотой осел» (Электротеатр Станиславский)
— «Неявные воздействия». (Трансформатор.DOC)
— «Проза» (Электротеатр Станиславский)
— «Родина» (Центр Мейерхольда)
— «Своими словами» (Школа драматического искусства)
— «Синяя птица» (Электротеатр Станиславский)
— Спектакль инженерного театра АХЕ. Любой
— «Человек из Подольска» (Театр.Doc)
— «Человеческое использование человеческих существ» (Электротеатр Станиславский)
— «Черная коробка» (Центр Мейерхольда)
«Cinkas» («Цинк»). Молодежный театр Литвы и театр Meno Fortas (Вильнюс). Режиссер Эймунтас Някрошюс. Фестиваль «Балтийский дом», Санкт-Петербург
Второй раз Някрошюс взялся за текст современника. До «Цинка» по документальной прозе Светланы Алексиевич были только «Дети Розенталя» Сорокина в Большом.
В первой части актеры танцуют детство Светланы Алексиевич и этюды на тему войны в Афганистане («Цинковые мальчики») практически на пустой сцене, в глубине которой на фоне черного задника, иногда становящегося то красным, то бледно-золотым, стоят два фонарных столба с пожарными рукавами вместо фонарей. Кроме пластического театра, в первой части еще есть две афганские истории, рассказанные средствами театра психологического, и много семантики в духе старой школы: искалеченные стулья, листы цинка, дерево из военных билетов в целлофановых файлах.
Вторая часть, где к аскетичной сценографии первой добавляется только пятиконечная звезда, опять же из пожарных рукавов, смонтирована из судебных выступлений матерей, обвинивших Алексиевич в клевете на своих погибших сыновей, с двумя физиологическими историями из жизни чернобыльцев после аварии («Чернобыльская молитва»). Някрошюс здесь, как и во всем спектакле в целом, не выказывает своих симпатий, не пытается разделаться с советским прошлым, не предлагает вариантов ответа, а просто дает всем высказаться.
Някрошюс всё еще в форме. Спектакль получился упругий, напряженный и мрачный. Он весь наполнен (здесь бы полагалось сказать: как всегда у Някрошюса.; но у нас это только второй его спектакль, хотя в первом, «Гамлете», было примерно то же) простыми и ясными, чистыми, как слеза, метафорами: девочке Светлане дарят семь маленьких картонных слонов, которые по ходу действия вырастают почти до натуральных размеров. Эти растущие слоны могут обозначать комплексы, страхи, символ мещанства, далее везде. Спектакли Някрошюса — настоящий рай для герменевта. А еще становится понятен генезис того же Юрия Бутусова.
Някрошюсу удается ненатужно сместить акценты в страшных и болезненных историях из прозы Алексиевич и сделать спектакль не столько про политические катастрофы советского мира, сколько про всеобъемлющий онтологический ужас.
В первой части актеры танцуют детство Светланы Алексиевич и этюды на тему войны в Афганистане («Цинковые мальчики») практически на пустой сцене, в глубине которой на фоне черного задника, иногда становящегося то красным, то бледно-золотым, стоят два фонарных столба с пожарными рукавами вместо фонарей. Кроме пластического театра, в первой части еще есть две афганские истории, рассказанные средствами театра психологического, и много семантики в духе старой школы: искалеченные стулья, листы цинка, дерево из военных билетов в целлофановых файлах.
Вторая часть, где к аскетичной сценографии первой добавляется только пятиконечная звезда, опять же из пожарных рукавов, смонтирована из судебных выступлений матерей, обвинивших Алексиевич в клевете на своих погибших сыновей, с двумя физиологическими историями из жизни чернобыльцев после аварии («Чернобыльская молитва»). Някрошюс здесь, как и во всем спектакле в целом, не выказывает своих симпатий, не пытается разделаться с советским прошлым, не предлагает вариантов ответа, а просто дает всем высказаться.
Някрошюс всё еще в форме. Спектакль получился упругий, напряженный и мрачный. Он весь наполнен (здесь бы полагалось сказать: как всегда у Някрошюса.; но у нас это только второй его спектакль, хотя в первом, «Гамлете», было примерно то же) простыми и ясными, чистыми, как слеза, метафорами: девочке Светлане дарят семь маленьких картонных слонов, которые по ходу действия вырастают почти до натуральных размеров. Эти растущие слоны могут обозначать комплексы, страхи, символ мещанства, далее везде. Спектакли Някрошюса — настоящий рай для герменевта. А еще становится понятен генезис того же Юрия Бутусова.
Някрошюсу удается ненатужно сместить акценты в страшных и болезненных историях из прозы Алексиевич и сделать спектакль не столько про политические катастрофы советского мира, сколько про всеобъемлющий онтологический ужас.
А после спектакля началась вакханалия. Фестиваль «Балтийский дом» с самыми лучшими намерениями организовал «Баттл «Элементы театра». Новаторы против консерваторов. Химики против алхимиков». Обсуждать ложные оппозиции позвали очень большую и пеструю компанию: Андрий Жолдак, Марина Дмитриевская, Александр Артемов, человек, похожий на Дмитрия Быкова, и полусумасшедший актер и философ (так в Википедии, видно, сам писал) Сергей Барковский, который еще в антракте спектакля заявил: «Някрошюса не уважаю. Из-за него русский театр в кризисе, это он заразил русских режиссеров ржавчиной авангардизма» (sic). Было жутко неловко, криво, по-ленинградски энергично и как-то безнадежно. Пруфы ниже.
За это видео LIFE предлагал 700 рублей. Дмитриевская рассказывает, что ей показывают «некоторые блогеры», а Вилисов смеется:
Рубрика «Вилисову понравится» грозит стать постоянной.
На этот раз — Марина Давыдова. Но обо всем по порядку.
В конце лета решили сделать материал о довольно странном, как нам кажется, событии — фестивале Мартина Макдонаха в Перми. Для этого поговорили с очень приличными людьми (Михаил Дурненков, Николай Коляда, мегаспециалист по Ирландии Юрий Андрейчук), чтобы разобраться в столь необычном интересе русского театра к пьесам Макдонаха. Не сказать, что мы довольны получившимся текстом; он слегка сумбурный, но есть и интересное.
Так вот, Марина Давыдова любезно (без иронии) согласилась разместить материал в блоге журнала «Театр». Просто потому, что всегда была открыта предложениям и это нормально, а давать текст в журнал «Театр» тоже нормально.
Но буквально тут же бдительный цербер — выпускающий редактор журнала «Театр» и, внимание, архивариус «Театральной медиатеки» в Гоголь-центре (проект этот, чтоб вы понимали, не работал ни минуты) — Ада Шмерлинг сообщает, что этот Немирович и Данченко оскорблял Марину Давыдову в своём канале https://t.me/NemirovichandDanchenko/646
Конечно, похвально, что Ада Шмерлинг с утра пораньше отключила домашний телефон, воткнула модем, включила Windows XP и изучила наш канал. Кстати, архивариус мог бы изучить канал внимательнее и найти пост, где всем строго рекомендуется заиметь номер журнала «Театр» про Угарова. Но дело, разумеется, не в этом.
Марина Юрьевна оскорбилась. Ведь она по-прежнему довольна своей шуткой-пародией-юмореской и говорит, что она (шутка) «показалась удачной многим умным людям». Короче, теперь Давыдова, в духе официального Грозного и Алишера Усманова, требует публичных извинений.
Общались мы с Давыдовой через посредников, которые, конечно же, не несут ответственность за сказанное и написанное мной, Евгением Зайцевым.
Того, кто возьмет на себя труд сообщить Марине Юрьевне мой ответ, прошу ей передать:
1. Это интернет, Марина Юрьевна. Тут могут и на хуй послать.
Речевой этикет в онлайн среде несколько отличается от этикета живого общения. А уж если вы публично неуместно и плохо шутите, будьте готовы к реакции тех, кого ваше чувство юмора может задеть. Я же не требую от вас извинений за ваше ущербное чувство юмора и за ту боль, которую оно причинило многим жертвам насилия и сочувствующим. Когда вы публикуете что-то в интернете, вы по умолчанию соглашаетесь на критический анализ вашего высказывания в соответствии с неписанным кодексом интернетов.
2. Вы упрекаете меня в том, что я прошу о «публикации себя любимого в издании, главного редактора которого я только что публично обложил матом». Журнал Театр не является вашим частным СМИ. Поэтому каждый может предлагать (или не предлагать) туда свои материалы в независимости от отношений к главному редактору или к кому бы то ни было в редакции. Пост начинался со слов «По определенным причинам не можем не присоединиться к негодованию коллег…». Этими определенными причинами, как раз и было то, что я знал о предстоящей публикации своего материала у вас в блоге и не мог промолчать, чтобы не пришлось потом краснеть.
3. Естественно, вы не нашли иных способов коммуникации, кроме как удалить материал. Хотя в случае с вашим журналом и его стагнирующим блогом/сайтом было бы логично попытаться выстроить диалог с блогерами. Ежедневная совокупная аудитория театральных блогеров —несколько тысяч человек. Количество просмотров у шести постов за два месяца в блоге журнала «Театр» еле дотягивает до тысячи. Вместо того, чтобы бесконечно думать о репутации и рукопожатности, вам и вашим сотрудникам стоило бы задуматься об этом. Всё равно свободного времени у вас много. Ведь организовать нормальную театральную забастовку в связи с делом «Седьмой студии» вы не можете, повлиять на заградительные цены на спектакли московских театров и фестивалей тоже не можете, убедить театры предоставлять видеозаписи спектаклей не можете, Платоновский фестиваль переформатируют в «народно-патриотический», а Золотой маске создадут альтернативу и похерят надежду на внятную премию, и вы тоже ничего не сможете. Так хотя бы блог сделайте нормальный.
На этот раз — Марина Давыдова. Но обо всем по порядку.
В конце лета решили сделать материал о довольно странном, как нам кажется, событии — фестивале Мартина Макдонаха в Перми. Для этого поговорили с очень приличными людьми (Михаил Дурненков, Николай Коляда, мегаспециалист по Ирландии Юрий Андрейчук), чтобы разобраться в столь необычном интересе русского театра к пьесам Макдонаха. Не сказать, что мы довольны получившимся текстом; он слегка сумбурный, но есть и интересное.
Так вот, Марина Давыдова любезно (без иронии) согласилась разместить материал в блоге журнала «Театр». Просто потому, что всегда была открыта предложениям и это нормально, а давать текст в журнал «Театр» тоже нормально.
Но буквально тут же бдительный цербер — выпускающий редактор журнала «Театр» и, внимание, архивариус «Театральной медиатеки» в Гоголь-центре (проект этот, чтоб вы понимали, не работал ни минуты) — Ада Шмерлинг сообщает, что этот Немирович и Данченко оскорблял Марину Давыдову в своём канале https://t.me/NemirovichandDanchenko/646
Конечно, похвально, что Ада Шмерлинг с утра пораньше отключила домашний телефон, воткнула модем, включила Windows XP и изучила наш канал. Кстати, архивариус мог бы изучить канал внимательнее и найти пост, где всем строго рекомендуется заиметь номер журнала «Театр» про Угарова. Но дело, разумеется, не в этом.
Марина Юрьевна оскорбилась. Ведь она по-прежнему довольна своей шуткой-пародией-юмореской и говорит, что она (шутка) «показалась удачной многим умным людям». Короче, теперь Давыдова, в духе официального Грозного и Алишера Усманова, требует публичных извинений.
Общались мы с Давыдовой через посредников, которые, конечно же, не несут ответственность за сказанное и написанное мной, Евгением Зайцевым.
Того, кто возьмет на себя труд сообщить Марине Юрьевне мой ответ, прошу ей передать:
1. Это интернет, Марина Юрьевна. Тут могут и на хуй послать.
Речевой этикет в онлайн среде несколько отличается от этикета живого общения. А уж если вы публично неуместно и плохо шутите, будьте готовы к реакции тех, кого ваше чувство юмора может задеть. Я же не требую от вас извинений за ваше ущербное чувство юмора и за ту боль, которую оно причинило многим жертвам насилия и сочувствующим. Когда вы публикуете что-то в интернете, вы по умолчанию соглашаетесь на критический анализ вашего высказывания в соответствии с неписанным кодексом интернетов.
2. Вы упрекаете меня в том, что я прошу о «публикации себя любимого в издании, главного редактора которого я только что публично обложил матом». Журнал Театр не является вашим частным СМИ. Поэтому каждый может предлагать (или не предлагать) туда свои материалы в независимости от отношений к главному редактору или к кому бы то ни было в редакции. Пост начинался со слов «По определенным причинам не можем не присоединиться к негодованию коллег…». Этими определенными причинами, как раз и было то, что я знал о предстоящей публикации своего материала у вас в блоге и не мог промолчать, чтобы не пришлось потом краснеть.
3. Естественно, вы не нашли иных способов коммуникации, кроме как удалить материал. Хотя в случае с вашим журналом и его стагнирующим блогом/сайтом было бы логично попытаться выстроить диалог с блогерами. Ежедневная совокупная аудитория театральных блогеров —несколько тысяч человек. Количество просмотров у шести постов за два месяца в блоге журнала «Театр» еле дотягивает до тысячи. Вместо того, чтобы бесконечно думать о репутации и рукопожатности, вам и вашим сотрудникам стоило бы задуматься об этом. Всё равно свободного времени у вас много. Ведь организовать нормальную театральную забастовку в связи с делом «Седьмой студии» вы не можете, повлиять на заградительные цены на спектакли московских театров и фестивалей тоже не можете, убедить театры предоставлять видеозаписи спектаклей не можете, Платоновский фестиваль переформатируют в «народно-патриотический», а Золотой маске создадут альтернативу и похерят надежду на внятную премию, и вы тоже ничего не сможете. Так хотя бы блог сделайте нормальный.