Внутренности Пермского театра оперы и балета.

Сцена Пермской оперы — самая маленькая в Европе — позволяет вместить всего лишь 24 лебедя из «Лебединого озера» против 48 лебедей на сцене регулярного размера.

А еще в театре нет душа, поэтому как с себя смывала зеленую краску и белила Одри Бонне после «Жанны на костре» остается загадкой.

А еще Курентзис грозится уйти, если не начнут строить новую сцену. Начать не могут уже с 2009 года.

«Кавказский меловой круг». Берлинер Ансамбль, Германия. Платоновский фестиваль. Режиссер Михаэль Тальхаймер.

В начале спектакля жирно вступает электрогитара (видимо, одна на весь немецкий театр). Гитара будет херачить весь спектакль. Гитаре конгениальна игра актеров — громкая, жирная и предсказуемая. В этом определении нет оценочности, ведь мы совсем не разделаем доксу местной критики о том, что актеры непременно должны брать разнообразные ноты по ходу спектакля. Именно за то, что актриса «оседлала одну ноту и просидела на ней весь спектакль», упрекали режиссера наши критикессы. Но что есть, того не отнять, спектакль Тальхаймера простой, как ведро воды и беспощадный, как упавший на ногу камень.
Актеры сидят за столом чуть ли не в арьере, спокойно дожидаясь своего выхода из полутьмы в прожектор на авансцену. Входят они в нарочито элементарные фронтальные мизансцены. Мысли и переживания героев озвучивает ведущий в белом костюме. (Описание методов эпического театра опущено). Тальхаймер заставляет зависать актеров на краю сцены, чтобы зрителю было еще громче и еще ближе. А чтобы зрителя совсем ничего не отвлекало, дело происходит на голой черной сцене, актеры носят простые костюмы основных цветов, а из реквизита – ведро крови и кукла-младенец.
Помимо фирменных корчей на выбеленных лицах, Тальхаймер предъявляет нам, опять же фирменную, хореографию движения при отсутствии танца как такового. Он концентрируется на теле как на физическом — изломанном, пугающем и отталкивающем — объекте, а не просто как на носителе некоего смысла.
Тальхаймер быстро проносится по сюжету, и уже через час мы оказываемся в финальной сцене суда. Густо татуированный судья Аздак (привет забитому полностью Ларсу Айдингеру из тальхаймеровского же «Тартюфа») чертит знаменитый меловой круг —в нем две претендентки должны тянуть ребенка каждая к себе — прямо кровью.
У Аздака от запястья до запястья можно различить русскоязычную пасхалку: «Всё хорошо, что хорошо кончается». И вроде так, решили по справедливости. Да только младенец, оставленный на стоящей в луже крови табуретке как бы намекает, что это еще не конец.

Платоновский фестиваль. Послесловие.

Российское государство, как брат-дебил царя Мидаса, превращает в дерьмо всё, к чему прикасается. Вот новое тому доказательство.

В декабре в Воронеже поменялся губернатор. Вместо поддерживавшего фестиваль и вроде как не задававшего глупых вопросов Гордеева назначили другого. Приспешники этого другого тут же атаковали фестиваль настойчивыми просьбами типа «а давайте в спектакле Rimini Protokoll не будет вопросов про Путина и про военное присутствие России на Донбассе». Худрук фестиваля Бычков еле-еле от них отплевался и всё прошло, как и было задумано. Но после новый губернатор высказал сомнения в творческой состоятельности основателей Rimini Protokoll.
На круглом столе по итогам фестиваля Бычков говорил о том, что власти решили похерить фестиваль, как о свершившемся факте:
«Сегодня, на мой взгляд, культурой занимаются люди, не заинтересованные в настоящем и реальном развитии культуры и искусства в регионе, поэтому я очень пессимистично смотрю на наше будущее».

«…В этот раз я не упомянул среди объектов благодарности Департамент культуры, потому что мы готовили фестиваль в атмосфере сильнейшего давления и попыток вмешательства в подготовку фестиваля… Работать в атмосфере недоброжелательности и недоверия, а иногда и просто высокомерия руководства Департамента по отношению к руководителям учреждений культуры – очень неприятно. И я не понимаю для чего это терпеть. Могу сказать, что Платоновский фестиваль таким, как он был прежде, уже не будет...»

«…Они [власти региона] должны обеспечить независимость работы... Но не звонить и не говорить, что исполнять, а что нет, кому играть, а кому не играть, с кем заключать договор, а с кем нет. Этот цирк, который продолжался последнее полугодие, надо заканчивать. Фестиваль – это хрупкое чудо, которым мы наслаждались и гордились все эти 8 лет, – прежним уже не будет. А каким он будет дальше – подождем».

Еще губернатор как бы невзначай обмолвился о гонорарах Rimini Protokoll: «…но это стоит 7 млн рублей, из них 3,5 млн рублей – это гонорары двух режиссеров. Думаю, что за полтора миллиона рублей любой из вас за вечер написал бы куда более острые вопросы».

Бычкову пришлось спешно оправдываться.

Слова о, якобы, завышенных гонорах сказаны губернатором намерено (не говоря о том, что гонорары по договору разглашать нельзя). Ведь при следующем формировании фестивального бюджета можно смело говорить, что звать антинародных композиторов с их формалистической музыкой незачем и лучше на эти деньги провести благоустройство города.
Стало быть, воткнуть где-нибудь куст сирени и никакого тебе Уилсона с Коршуновасом. Аминь.

О, боги! Какой кошмар. Константин Богомолов уходит из МХТ. Первым делом надо крикнуть: «Караул!» Давайте вместе.

Идти смотреть спектакли Богомолова в МХТ, потому что их скоро снимут, а режиссер он хороший, мы призывали вас еще в марте.
А вот беспокоиться за самого Богомолова совсем не стоит.
Тех слюней, которые он приготовил Собянину, хватит не то что на театр на ЗИЛе с прозрачной стеной, на все территории ЗИЛа хватит тех слюней.
На днях Богомолов заходил в штаб Собянина и написал на стене пожелание мэру: «Главное - не участие, главное - победа». На сленге футбольных болельщиков того, кто начинает болеть за команду накануне очевидной победы называют глором (от glory hunter). В футболе быть глором очень стыдно. В жизни, конечно, по-другому. Нет, не по-другому.

Ребята, возьмите себе на заметку канал «Театромания».

Здесь можно выловить билеты на достойные московские спектакли. «Сатирикон», «Пушкина», «РАМТ».

Предлагают «Отелло» и «Доброго человека из Сезуана» Бутусова, «Басню» Кайдановского на Таганке и другие, весьма заслуживающие полемики спектакли.

Цены божеские. Пользуйтесь.
https://t.me/teatromaniya

Cегодня и завтра в Электротеатре важный спектакль.
«Макс Блэк, или 62 способа подпереть голову рукой» Хайнера Гёббельса.
Того самого, который «Вещь Штифтера» — спектакль без актеров, но с пятью механическими пианино. В «Максе Блэке» один актер всё-таки есть, а еще огонь, вода, сера и другие.
Вилисов этот спектакль уже посмотрел по телевизору, рассказал, что думает и советовал сходить.
Тут самое место коротко сказать про спектакли по телевизору. Просветительская функция записей спектаклей очевидна.
С другой стороны, тела театра не фиксируются видео, поскольку пребывают только в «межтелесном» пространстве живого представления, «здесь и сейчас». Театр — это поведение (игра, собирание вместе, одновременно реальное и виртуальное видение/участие); театр — это ситуация; наконец, театр — представление чего-то.
Тогда как, медийные образы — это только представление.
По Леману, в театре присутствие реальных тел всегда окружено атмосферой продуктивного разочарования. Так что, гоу продуктивно разочаровываться. 2 и 3 июля. Электротеатр.

А если вы хотите беспрепятственно скользить от образа к образу сквозь пустоту в (псевдо)совершенном акте видения, милости просим в видеосалон Виктора Вилисова. Там много, интересно и полезно. В т.ч. и Гёббельс.