Ростов театральный в тренде последнего времени. Немирович и Данченко тут как тут.
Это Ростовский театр драмы. Не будет историй о том, что в тридцатых тут ставил Таиров, в девяностых ставил Серебренников и получал премию за эксперимент за «Маленькие трагедии», а теперь тут адок http://www.rostovteatr.ru/performance/chemodanchik/
Собственно, Ростовский драмтеатр всегда и был знаменит исключительно своим внешним видом. То ли трактор, то ли танк. «Каменный грудастый трактор с гусеницами из стекла и ослепительным мраморным радиатором».
Но это всё была присказка к новой рубрике про книги.

Новая рубрика «Библиотека театрального задрота».

В первом выпуске здоровенная и красивая история театральной архитектуры и сценографии в России. От комедийной хоромины через барокко, классицизм, конструктивизм до «Мастерской Петра Фоменко» и «Школы драматического искусства».

Мир-театр. Архитектура и сценография в России

9 февраля у Мейерхольда днюха. Отмечаем в ЦИМе, естественно.

Сегодня «Тело авангарда» – спектакль-исследование на тему биомеханики, театра аттракционов и других идей авангарда.

9 февраля «Хочу ребенка» – пьеса футуриста Сергея Третьякова, которую так хотел поставить, но так и не поставил Мейерхольд. И Брехт тоже хотел поставить эту пьесу и тоже не сложилось. Третьяков, кстати, дружил с Брехтом, популяризировал его и первым переводил на русский язык.
Успевайте за билетами.

Театр 18+ в Ростове-на-Дону один из немногих в стране, где дают пиво

...и один из многих, где ставят пьесы Павла Пряжко

«Театр должен перестать работать для кучек сектантов, театр должен стать подлинно массовым». Мейерхольду 144 года!

Сегодня неистовому Бертольту 120 лет. Prost!

Немного о теории эпического театра, чтобы вы отмечали день рождения Брехта подготовленными. Теория Брехта резко порывает с натурализмом, с попытками создать на сцене иллюзию реального. Актер, по Брехту, не перевоплощается в действующего персонажа, но дистанцируется от него, показывая свое и авторское отношение к персонажу. Брехт сносит «четвертую стену»: артист обращается к зрителю напрямую; Брехт заставляет зрителя анализировать и спорить с происходящим, а не пассивно сопереживать. Театр Брехта всегда политический, всегда социальный.
«А что у нас с Брехтом сегодня?», - спросите вы.
Так уж вышло, что с Брехтом у нас сегодня Бутусов. Правда, Бутусову невообразимым образом удается вымарать из Брехта всю политико-социальную составляющую. И если в «Барабанах в ночи» хоть как-то артикулируется некий абстрактный антивоенный протест, то «Добрый человек…» и «Кабаре Брехт» совсем уж травоядные в этом плане.
Впрочем, политический месседж – это слабое место нашего театрального мейнстрима в целом. В лучшем случае, из политики у нас какие-то беззубые намеки и фиги в карманах родом из 70-х. Но это тема для следующего раза.

А сейчас пять хороших спектаклей по Брехту, которые можно увидеть в ближайшее время:

- Поминки по Бертольду режиссер Всеволод Лисовский, Театр.doc, 20 февраля

- Барабаны в ночи режиссер Юрий Бутусов, Театр им. Пушкина, 21 февраля и 1 марта

- Добрый человек из Сезуана режиссер Юрий Бутусов, Театр им. Пушкина, 15 и 26 февраля

- Кабаре Брехт режиссер Юрий Бутусов, Театр им. Ленсовета (Санкт-Петербург), 15 февраля и 2 марта

- Кавказский меловой круг Михаэль Тальхаймер, Берлинер ансамбль, на «Платоновском фестивале» в Воронеже 12 и 13 июня

«Берлин, Александрплатц», Deutsches Theater Berlin, режиссер Себастиан Хартман

Гастроли берлинского Deutsches Theater в Гоголь-центре прошли совсем скромно, впроброс.
Конечно, никакого нового художественного языка спектакль «Берлин, Александерплац» не открывает, в неизведанное не прорывается, но всё-таки это качественный спектакль среднего уровня с несколькими сильными местами.
Отметим сценографию, точнее тот травмирующий эффект, создаваемый огромными подвижными батареями люминесцентных ламп. Когда кто-то из героев должен был умереть, лампы загорались особенно невыносимым светом.
Обнаженный артист спускается с креста и занимается любовью с девушкой, произнося текст о забое скота. Так из расхождения визуального и вербального рождается дополнительное пространство.

Спектакль предваряла беседа. Драматург Печейкин спрашивает переводчицу Баскакову, нужно ли знать текст романа, чтобы понимать этот спектакль («Ведь спектакль – это всегда интерпретация», – говорит он). Она, мол, конечно, там же сюжет, развитие действия и всё такое. Соня Андерс (драматург спектакля) удивляется такому подходу; не понимает, как можно текст спектакля связывать напрямую с текстом романа.
Очень симптоматичная история, отмечающая разницу в концептуальных подходах, в отношении к природе театра в России и Германии (по крайней мере в среде театрального мейнстрима). У нас – дремучая текстоцентричность. Немцам же, даже из не самого передового театра, в голову не придет рассматривать театр как некий обслуживающий литературу придаток.
Это всё потому, что отечественное академического театроведение не в топе. Постдраматический театр и всякая междисциплинарность пыльными театроведами полагается лженаукой, а Бартошевич Алексей Вадимович (хоть и наш любимый) верит в то, что современный театр существует в парадигме, сформировавшейся еще в XVII веке.