чтоб вы знали, в Екатеринбурге без истерик, скандалов и оскорбленных чувств (предыдущую работу Олдена в России — «Сон в летнюю ночь» в Стасике — родители хористов требовали запретить из-за сцен то ли педофилии, то ли наркомании, которых там не было) появилась качественная и надежная режопера.
«Три сестры» (1998) композитора Петера Этвёша — три секвенции, происходящие в едином ландшафте. Нарративы Ирины, Андрея, Маши едва ли представляют собой версии одной истории от трех персонажей, скорее это ряд персональных фрустраций на происходящее в их жизни. Дом Прозоровых в спектакле Олдена — пространство бесконечного настоящего, без прошлого и будущего, хотя помыслить будущее здесь пытается каждый. Скоро начнется Первая мировая война, о чем сообщат по коротковолновому приёмнику советского старшеклассника с дурацкими патлами Тузенбаха, а Ольга этого не заметит, Ольга — учительница, она постоянно долбит в ноутбук. При этом катастрофа уже произошла (социальная, культурная, политическая, онтологическая), чеховские герои живут в ее русле. Частные истории складываются в невозможность будущего. Поиски образа будущего, утопического или нормального, из постапокалиптического и вечного настоящего и есть магистральная тема спектакля.
Убедительные актерские работы, психологически подробные и достоверные — с поправкой на гротеск и оперную аффектацию — настолько, что драматические актеры драмтеатра им. гоголя сасат!
Наташа — материализованный кэмп, визуальный и звуковой; периодически переходит на ультразвук. И коляска с Бобиком дымится. Надпись «Тихо» загорается каждый раз, когда Наташа появляется на сцене, символизируя ее мещанское стремление к тишине.
Андрей стремится в горизонтальное положение, всегда с подушкой и одеялом, на матрасе или диване.
Соленный поет и ходит басом.
Тут у всех зомбиобразная пластика и намеки на дисфункцию речи.
Невинные обнимашки на столе Маши и Вершинина выкосили целый ряд в зале. Хотя более суггестивный эпизод, когда они держатся за брандспойт и бешено хохочут, остался незамеченным.
Музыка Этвёша оправдывает интуитивные ожидания невежественного зрителя от музыки композитора, которому уже под восемьдесят, но его называют современным академическим: диссонанс, шипение, бьющиеся тарелки, ариозо, крики, разговоры. Есть и традиционные красивости, прямо как в опере.
Два оркестра: один в яме, другой над сценой. Тот, что над, зарифмован с приемником Тузенбаха и оформлен, как студия звукозаписи.
Поют по-русски, при том понятно дословно, и вообще приятный сюрприз.
3 марта привезут на Маску, сходите, столько простых радостей за полтора часа, да и недорого.
Дружелюбная и желающая, чтобы ее поняли, в целом и частностях, опера.
Обратите внимание на внятный контент вокруг оперы; кроме лекционной программы и гида, есть гадание, в котором можно услышать кусочки оперы.
«Три сестры» (1998) композитора Петера Этвёша — три секвенции, происходящие в едином ландшафте. Нарративы Ирины, Андрея, Маши едва ли представляют собой версии одной истории от трех персонажей, скорее это ряд персональных фрустраций на происходящее в их жизни. Дом Прозоровых в спектакле Олдена — пространство бесконечного настоящего, без прошлого и будущего, хотя помыслить будущее здесь пытается каждый. Скоро начнется Первая мировая война, о чем сообщат по коротковолновому приёмнику советского старшеклассника с дурацкими патлами Тузенбаха, а Ольга этого не заметит, Ольга — учительница, она постоянно долбит в ноутбук. При этом катастрофа уже произошла (социальная, культурная, политическая, онтологическая), чеховские герои живут в ее русле. Частные истории складываются в невозможность будущего. Поиски образа будущего, утопического или нормального, из постапокалиптического и вечного настоящего и есть магистральная тема спектакля.
Убедительные актерские работы, психологически подробные и достоверные — с поправкой на гротеск и оперную аффектацию — настолько, что драматические актеры драмтеатра им. гоголя сасат!
Наташа — материализованный кэмп, визуальный и звуковой; периодически переходит на ультразвук. И коляска с Бобиком дымится. Надпись «Тихо» загорается каждый раз, когда Наташа появляется на сцене, символизируя ее мещанское стремление к тишине.
Андрей стремится в горизонтальное положение, всегда с подушкой и одеялом, на матрасе или диване.
Соленный поет и ходит басом.
Тут у всех зомбиобразная пластика и намеки на дисфункцию речи.
Невинные обнимашки на столе Маши и Вершинина выкосили целый ряд в зале. Хотя более суггестивный эпизод, когда они держатся за брандспойт и бешено хохочут, остался незамеченным.
Музыка Этвёша оправдывает интуитивные ожидания невежественного зрителя от музыки композитора, которому уже под восемьдесят, но его называют современным академическим: диссонанс, шипение, бьющиеся тарелки, ариозо, крики, разговоры. Есть и традиционные красивости, прямо как в опере.
Два оркестра: один в яме, другой над сценой. Тот, что над, зарифмован с приемником Тузенбаха и оформлен, как студия звукозаписи.
Поют по-русски, при том понятно дословно, и вообще приятный сюрприз.
3 марта привезут на Маску, сходите, столько простых радостей за полтора часа, да и недорого.
Дружелюбная и желающая, чтобы ее поняли, в целом и частностях, опера.
Обратите внимание на внятный контент вокруг оперы; кроме лекционной программы и гида, есть гадание, в котором можно услышать кусочки оперы.
«Lё Тартюф. Комедия». Театр на Таганке. Режиссер Юрий Муравицкий.
в Театре на Таганке покусились на что-то интересное. Позвали Муравицкого, чтобы он сделал смешно. Муравицкий карнавальным весельем актуализировал мольеровского «Тартюфа». Только русские актеры в слэпстик умеют не всегда вообще.
Спектакль похож на всё сразу. Например, на весь немецкий театр такого — актуализирующего классику — типа. На «Тартюфа» Тальхаймера похож гримом, на спектакли Фритча — кислотными цветами и идиотической подачей, подсвеченным порталом — на любой спектакль в Баден-Вюртемберге. Впрочем, веселиться Муравицкий осторожно, напрашивающегося кросс-кастинга избегает.
Простая, качественная и запоминающаяся сценография — а для российского драмтеатра это уже событие, Галя Солодовникова молодец — просаживается неровным исполнением, спотыкающимся ритмом самого спектакля и разными, доводящими до дисбаланса весь ансамбль, хореографическими возможностями актеров. Уже в каком по счету спектакле Таганки подряд актеры не вывозят совершенно. В «Lё Тартюфе» это не всегда можно спрятать в актерскую тактику «чем хуже — тем лучше».
Любимов проклял — самое рациональное объяснение.
Про энергию https://t.me/postpostdrama/1112. Станиславский, кажется, и для этого тоже разрабатывал свои техники. Да, и на показе 31-го энергии на поклонах было ощутимо больше, чем в самом спектакле.
Ну и финал спектакля. С фигой в кармане. В лучших традициях Таганки. Глоток свободы. Здравствуй, мой шестьдесят восьмой. Острой сатирой такие галимые экивоки и текст Мольера про «не грешно грешить, коль грех окутан тайной» может считать только редактор журнала «Ваш досуг». Хороший, между прочим, редактор.
Спектакль похож на всё сразу. Например, на весь немецкий театр такого — актуализирующего классику — типа. На «Тартюфа» Тальхаймера похож гримом, на спектакли Фритча — кислотными цветами и идиотической подачей, подсвеченным порталом — на любой спектакль в Баден-Вюртемберге. Впрочем, веселиться Муравицкий осторожно, напрашивающегося кросс-кастинга избегает.
Простая, качественная и запоминающаяся сценография — а для российского драмтеатра это уже событие, Галя Солодовникова молодец — просаживается неровным исполнением, спотыкающимся ритмом самого спектакля и разными, доводящими до дисбаланса весь ансамбль, хореографическими возможностями актеров. Уже в каком по счету спектакле Таганки подряд актеры не вывозят совершенно. В «Lё Тартюфе» это не всегда можно спрятать в актерскую тактику «чем хуже — тем лучше».
Любимов проклял — самое рациональное объяснение.
Про энергию https://t.me/postpostdrama/1112. Станиславский, кажется, и для этого тоже разрабатывал свои техники. Да, и на показе 31-го энергии на поклонах было ощутимо больше, чем в самом спектакле.
Ну и финал спектакля. С фигой в кармане. В лучших традициях Таганки. Глоток свободы. Здравствуй, мой шестьдесят восьмой. Острой сатирой такие галимые экивоки и текст Мольера про «не грешно грешить, коль грех окутан тайной» может считать только редактор журнала «Ваш досуг». Хороший, между прочим, редактор.