Глубокое состояние ремонта не мешает Дюссельдорфскому театру полноценно функционировать. В октябре выпустят спектакль Уилсона по «Книге джунглей». Во вторник предпремьерно, за полцены, показали «Смерть Дантона». Спектакль сам по себе — магистральный тип немецкой театральной попсы:

— экспрессивно кричат текст давно мертвого писателя

— гипертрофированная театральность из прошлого века

— дежурная пиписька

— несложная сценографическая кинематика

Как Бутусов, только без дискотеки 90-х. Просто, чтобы проговорить, что в Германии тоже избыточное производство бессмысленного театра.

Йетсе Бателана в России особо не знают и не форсят, это надо исправить.
Нидерландский режиссер Йетсе Бателан по сегодняшним меркам делает довольно конвенционально организованный театр состояния с уклоном в некоторую визуальность. Но, во-первых, его целевая аудитория дети и подростки; во-вторых, получается у Бателана дико весело и располагает к взаимодействию.
Оттолкнувшись от строчки из песни певца с волосатой грудью «из зыс а риал лайф, из зыс джаст фэнтези?», Бателан поставил спектакль с графическим названием (.....) и подзаголовком «пьеса, которой насрать, что ее название расплывчато». На этой недели показывали на Рурской триеннале.
Трое персонажей без психологии — подросток то в зеленом, то в красном спортивном костюме, высоченная эмо-гёрл, которая становится выше с каждой минутой, и девушка в розовой кофте, периодически превращающаяся в свою картонную копию, — ведут неспешные абсурдистские беседы о реальности вокруг себя при том, что они в основном на пустой сцене. В постдраматический хронометраж в час десять умещаются и работа со скукой, и лобовые гэги: парень чешет между ног — бьют струи пара с оглушающим звуком, чешет задницу — хлопушки с конфетти. До убийственной комичности спектакль доводит холодная отстранённость и внешнее утомление, с которыми актеры сильно среднего возраста дают текст.
После было обсуждение с создателями. Школьников на Рурскую триеннале водят классами. Они мучали Бателана своими почему, а потом спросили, есть ли в спектакле мораль?
— Я надеюсь, что нет.

Теперь сюрприз-сюрприз. Спектакль Бателана «Война» покажут на детском фестивале «Гаврош» в Москве 24 и 25 сентября. МОЖЕТ БЫТЬ ГЛАВНЫЙ MUST-SEE ЭТОЙ ОСЕНИ. Разумеется, организаторы фестиваля особо не афиширует это событие.

по промокоду lyubov сходите на «Прозу» Владимира Раннева 28 и 29 сентября. Вероятно, лучший спектакль в Москве https://electrotheatre.ru/repertoire/spectacle.htm?id=92

Милота дня.
директор «Практики» Боря Мездрич ведет терминологическую дискуссию в 2012 году

«Занос» затейника Квятковского начинается уже в фойе, вот те нате. Зрителям выдают наушники, за которые берут отпечаток пальца. В наушниках три канала, можно переключать их в любой момент, иногда это имеет смысл. Во всем спектакле, от наушников до приготовления барбекю, чувствуется уверенное использование финансовых ресурсов.
В спектакле три четко выделенные формально-смысловые части:
1) Внесценическое начало. На мониторах справа показывают три симультанных диалога, происходящих где-то в помещениях театра (записанных заранее?). Квятковский претендует на организацию зрительского восприятия, наушники предполагают некоторую степень свободы. В первой части это носит скорее формально-развлекательный характер, потому что какой из диалогов слушать, совершенно неважно,
2) а во второй — магистральный, рекомендованный для зрителя, канал поддерживается сценой в подробном интерьере подмосковной усадьбы миллионера. Собственно зритель слышит в наушниках то, что происходит на сцене за почти звуконепроницаемым стеклом симпатичной кэтимитчелловской сценографии. Интервью Сорокина и стихи Пригова на других каналах для зрителей не аттрактивны, что видно по цвету наушников — каждому каналу соответствует определенная подсветка.
3) К третьей части игра с интерактивностью режиссеру надоедает или, следуя за текстом, он о ней забывает. Ткань спектакля, подчиняясь ключевому приему текстов Сорокина, сходит с ума. В уютный гиперреализм спектакля вводится беспощадная метафизика. И тут на спектакль отчетливо начинает давить локация. Режиссер выходит из пространственной стесненности, как может — подсадные, беготня —, но «настоящая антиутопия» (так в синопсисе; а ненастоящая это какая?) оборачивается пестрым топтанием на месте, как в метро на день города.

билетов нет до декабря. это считается критерием успешности в таком маленьком зале или наоборот?
отмечаем завидный уровень готовности спектакля для премьерных показов и нестыдный саунддизайн.

Спектакль-инсталляция «Мам, привет» расчетливо бьет в самое сердечко.
Драматический сторителлинг в интерактивном пространстве — стоять на пьедестале, закрываться в шкафу, лежать на матах и др. — последовательно давит на эмоциональные точки слушателей, готовых раскрыться навстречу экстремальным историям.
Из почти сотни записанных интервью Вика Привалова и Евгений Казачков отобрали около двадцати историй об отношениях выросших детей со своими матерями; откровенно селективный подход приводит к неумышленной(?) спекуляции на чувственном.
Кроме прикладного и упрощенного (и что же что упрощенного?) смысла — позвоните родителям, антидисциплинирующий спектакль дает возможность выбрать правильную интонацию для спокойной коммуникации — только исходя из этого рекомендуется всему населению страны.
С сегодняшнего дня и до 9 октября на Флаконе (UPD: ОТМЕНИЛИ ПО ТЕХНИЧЕСКИМ); 15 и 16 ноября в Практике; 25 и 26 октября в Алматы
http://www.mamprivet.ru/

главная короткометражка о русском театре

«Горка» режиссера Данила Чащина — самая стрёмная разновидность пошлого и некачественного спектакля — спектакль, который думает про себя, что он тонкий и технически выточенный. Безнадежно плохие актеры Таганки, корпоративность «Любимовки», плодящая бессмысленные тексты, вконец дискредитируют традиционный способ производства театра. Из-за таких, как «Горка», традиционному драматическому хочется отказать в праве на существование и сосредоточиться на рефлексиях о свежем. (Теперь, чтобы делать театр необязательно, чтобы тебя несколько лет насиловали в театральных вузах).