И скучно и грустно, и некому руку подать?
Всё, что нам остается – это ходить в театр. Там не съедят, а может даже чем-то помогут.

Театр.doc, определенно, одно из таких мест.
23 и 24 марта в Доке покажут финно-украино-российский документальный спектакль с заманчивым названием «Рюссяфобия» (от финского уничижительного названия русских – ryssä). Покажут только два раза. Спектакль на финском языке с синхронным переводом.
Всем быть.
http://teatrdoc.ru/events.php?id=236

Пришло время театрхоппинга: «Faust I». Schauspiel Stuttgart

(Напомним, что театрхоппинг отличается от театрспоттинга тем, что вы все-таки смотрите хотя бы половину спектакля). В этот раз в Штутгарте мы посмотрели спектакль «Faust I» режиссера Стефана Киммига по текстам Гёте и Эльфриды Елинек.
В прологе Сандра Герлинг (Мефистофель) выводит огромного живого черного пуделя на авансцену. Она отдает пуделю команды – «сидеть», «стоять», «голос», «фас» (указывая в зрительный зал) – пудель продолжает флегматично лежать. Мефистофиль у Герлинг получился постироничным, неуклюже-придурковатым трикстером, и в отличие от водевильного образа с рогами и в плаще, от её Мефистофеля действительно становится не по себе. Рога у неё, кстати, тоже появляются: время от времени она будет приставлять к макушке указательные пальцы и показывать залу кровавый язык.
Кроме выдающегося Мефистофеля глазу зацепиться не за что. В целом, «Faust I» – вещь проходная: качующий по европейским сценам белый павильон-трансформер, обращения в зал по шаблону, начало второго действия в антракте прямо в фойе, замшелый эпический наигрыш, да рутинная мужская пиписька.
Смотрибельный спектакль среднего уровня; бюргерам подремать – как раз. Жаль, что нашим бюргерам подремать негде. У нас на среднем уровне – антисанитария с мухами.

По поводу перформанса Ефремова в Самаре мнения разделились. Кто-то считает, что Ефремов – хам, а кто-то, что зрители – неотесанная деревенщина.
Мы хотим защитить и зрителей, и Ефремова.
В наш век, когда все четвертые стены давно разрушены, а Брехт еще лет триста назад завещал актерам отзываться на любое движение зрителей, разве может актер оставить без внимания выкрики из зала? Поэтому реакция Михаила Олеговича вполне естественная и такая милая. Для адептов «психологического» театра заметим, что Ефремов из роли не выходил.

На защиту зрителей призовём Юрия Петровича Любимова:
«Зритель бесцеремонен. Если актёр говорит тихо, идёт реплика: «Громче!». Артисты негодуют: «Хулиган!». А он не хулиган, он нормальный человек, просто ничего не слышит».

https://www.youtube.com/watch?v=OgheP2sy8fE

Бу! Завтра «Ночь театров».

В Электротеатре «Станиславский» всю ночь будут крутить видеотрансляцию спектакля «Синяя птица» (то, что регистрация закрыта, не должно смущать).
«Синяя птица» — это метаморфозы страны и отдельно взятого театра в трех вечерах и четырехстах гениальных костюмах. А еще духоподъемная самоирония секс-символа шестидесятых Владимира Коренева. В театральном словаре этот спектакль должен занять место в таких статьях, как «постмодернистский театр» и «офигительный спектакль».
Поэтому в эту субботу следует предварительно ознакомиться с шедевром Бориса Юхананова, чтобы быть подготовленными к следующим показам.
А если вам не терпится увидеть Владимира Коренева на сцене, то для вас 3, 4 и 5 апреля спектакль «Перед заходом солнца».

ЖЕНОВАЧ В МХТ

У нас давно планировался текст про «Студию театрального искусства» под руководством Сергея Женовача. В этом тексте мы хотели рассказать, как Женовач спрятался за краснокирпичными стенами своего театра, возвел изолированность от внешнего мира в культ и в одного ставит кастрированные спектакли, в которых актеры ходят по сцене и выразительно читают текст по ролям. Не успели – Женовача назначали художественным руководителем МХТ.
Травоядного и аполитичного, скучного и совсем среднего режиссера назначают в театр, который подготовил всю театральную движуху в России 2000-х годов. МХТ Табакова – это конгломерат прекрасных и ужасных, но зачастую прорывных спектаклей. С Женовачом же грядет эпоха серой квазитрадиционности.
В СТИ Женовач окружил себя своими студентами и поставил на поток текстоцентричные, банальные, как вода из лужи, спектакли, создающие миметическую иллюзию. Уныло до такой степени, что «в театре существует традиция бывать на родине писателей в период работы над спектаклем». И ладно бы чего дельного привозили из этих экспедиций, нет же – только стерильные спектакли, которые некоторыми (ошибочно) почитаются вершиной театрального искусства.
Вообще-то, мы давно топим за то, чтобы несколько театров с историческим значением, типа МХТ, перевели бы в статус национального достояния и показывали бы там высококачественный мейнстрим, знакомя публику с историей развития театра. При этом остальные театры стали бы свободными площадками для экспериментов, ресурсом для профессионалов: пять лет и освобождай место следующей команде. В этот концепт назначение Женовача вписывается идеально. Реальность грубее – Женовач выбран как бесконфликтный худрук, за спиной которого встанет директором какой-нибудь проминкультовский шовинист.
Поэтому успейте пересмотреть все важные спектакли Богомолова в МХТ, пока их не сняли.

PS. В СТИ лучший буфет в Москве, а в МХТ худший. Так что уже большой победой будет, если Женовач починит мхатовский буфет.

Еще раз о Женоваче

Запись «Школы злословия» 2013 года. Здесь Сергей Васильевич рассказывает, как всем СТИ, обливаясь умильными слезами, они целый год изобретают театральный велосипед.
Кстати, за упрямую приверженность Женовача к text-based theater его вполне можно назвать бескомпромиссным, даже радикальным, режиссером. Тут же он говорит, почему Богомолов ему не близок.
Короче, в этом видео вся квинтэссенция метода Женовача.

https://www.youtube.com/watch?v=iYSmwU5UI4s

Умер Михаил Угаров. Мы плачем.

Театр.doc - место материализованной коммуникации

Ровно через неделю стартует главный московский театральный аттракцион.
С 10 по 14 апреля пройдет очередная сессия новопроцессуального спектакля «Золотой осёл. Разомкнутое пространство работы» велеречивого демиурга Бориса Юхананова.
Днем показывают «Модули» (можно приходить и уходить в любой момент), вечером – «Композиции» (это полноценные спектакли). И так пять дней подряд по восемь часов.
Все говорят «времени нет, работа», а ты купи слона!
Билеты и расписание.

В прошлом декабре было так.

В понедельник Андрей Стадников пришел на спектакль Дмитрия Волкострелова «Розенкранц и Гильденстерн» и уровень постдраматичности спектакля зашкалил.

«Розенкранц и Гильденстерн». Режиссер Дмитрий Волкострелов. ТЮЗ им. Брянцева. Санкт-Петербург

«Я здесь». Режиссер Максим Диденко. «Старый дом». Новосибирск

В начале недели на фестивале «Золотая маска» показали неплохое комбо. Волкострелов-Диденко.
На примере этих спектаклей выделим основные черты современного и традиционного театра.
Розенкранц и Гильденстерн сидят в репетиционном зале «Гоголь-центра» за шахматной доской. Это Карпов и Каспаров, играющие бесконечный – 48 партий при 40 ничьих – шахматный матч. Ну или любые другие советские (квази)интеллигенты. На экране появляются даты каждой партии матча. За весь спектакль никто так и не сделает ни одного хода.
Многие зрители (и даже некоторые почтенные критикессы) считают скуку необходимым условием спектаклей Дмитрия Волкострелова. Отсюда они формируют свою систему претензий: обвиняют Волкострелова в излишней сосредоточенности на концепте и небрежности к литературной основе, в данном случае к Тому Стоппораду.
Понять их можно, ведь они смотрят из драматического, традиционного театра. Там зритель всегда в позиции стороннего наблюдателя. Современный, он же скучный/непонятный/концептуальный/ театр, наоборот, работает с живым присутствием актеров и зрителей в едином пространственно-временном континууме, с пребыванием в единой точке. В этой точке и проявляется ускользающее «здесь и сейчас». Тот самый «данный момент», который безуспешно пытается поймать, зафиксировать Максим Диденко в спектакле «Я здесь» по текстам Льва Рубинштейна.
Несмотря на внешнюю междисциплинарность спектакля (пластический театр, видеоарт и всё такое), Диденко занимается всего лишь интерпретацией текста. Метафизические стихи Рубинштейна у него опять про Сталина, насилие и Данию-тюрьму. Диденко хотел донести до нас свою идею и сделал всё, чтобы до нас дошло.
Волкострелов предзаданному смыслу противопоставляет состояние и его динамику. Герои Стоппарда находятся в предельной неопределенности, страдают провалами в памяти, теряют идентичность. Волкострелов идет дальше: у его героев на месте идентичности лишь советские передовицы, время восхода и захода солнца, советы по уходу за жирными и сухими волосами, расстояние от Москвы до столиц союзных государств по железной дороге в километрах. Волкострелов останавливает время. Застой. Ничья.
Волкострелов не работает с повторением, удвоением реальности. При этом он настолько радикален, что в своих спектаклях-состояниях может прибегнуть к условностям традиционного театра (например, пять месяцев спрессованные в час двадцать) и частичной репрезентации реальности.
Диденко, напротив, стремясь к чистой театральности и полисенсорному театру, в своем спектакле синтезирует отдельные жанры и средства выразительности, и мы получаем образчик театра традиционного с четко сформулированным посланием и вшитым смыслом.