Спектакль Роберта Уилсона «Трехгрошовая опера» во всем своём очевидном великолепии. В репертуаре «Берлинер Ансамбль» был 12 лет. В эти выходные последние показы. И если этот спектакль закрывают, тогда зачем другие остаются?
«Амфитрион». Шаубюне. Режиссер Герберт Фритш.
Фритш ставит комедию так, будто никто до него комедий не ставил. Два часа под дикий аккомпанемент рояля и перкуссии актеры в карикатурно-барочных нарядах самозабвенно бьются об пол с размаху, косоглазят, напряженно вожделеют друг друга, кривляются и поют, подпрыгивают от наэлектризованности. Обычно на выходе это гарантирует стыдное. У Фритша всё работает. Актеры точно следуют жесткой режиссерской партитуре криков, визгов и падений. В то же время драматические и пластические паттерны лишь намечены, что делает конструкцию подвижной; актеры играючи жонглируют текстом Мольера и собственными чувственными и соматическими реакции на него.
Сценография сделана со всей незамысловатостью детсадовской аппликации десять порталов из неаккуратно вырезанной бумаги, уменьшающихся друг за другом. Это даёт предельную неожиданность, когда актеры выбегают/выплывают/вылетают/выползают из множества образованных таким образом кулис в самые алогичные для этого моменты.
За манифестируемой придурковатостью всего не сразу замечаешь, что свет в «Амфитрионе» на уровне твоего Уилсона.
Спектакль Фритша напомнил, что в российском театре нет комедии. Чтобы вот так два часа писаться от смеха, не понимая ни слова. Иногда случается у Юхананова, несколько минут в Гоголь-центре в 2013 году, а Коляда в лучшее моменты не смешной, а страшный. Смех в России в дефиците.
Фритш ставит комедию так, будто никто до него комедий не ставил. Два часа под дикий аккомпанемент рояля и перкуссии актеры в карикатурно-барочных нарядах самозабвенно бьются об пол с размаху, косоглазят, напряженно вожделеют друг друга, кривляются и поют, подпрыгивают от наэлектризованности. Обычно на выходе это гарантирует стыдное. У Фритша всё работает. Актеры точно следуют жесткой режиссерской партитуре криков, визгов и падений. В то же время драматические и пластические паттерны лишь намечены, что делает конструкцию подвижной; актеры играючи жонглируют текстом Мольера и собственными чувственными и соматическими реакции на него.
Сценография сделана со всей незамысловатостью детсадовской аппликации десять порталов из неаккуратно вырезанной бумаги, уменьшающихся друг за другом. Это даёт предельную неожиданность, когда актеры выбегают/выплывают/вылетают/выползают из множества образованных таким образом кулис в самые алогичные для этого моменты.
За манифестируемой придурковатостью всего не сразу замечаешь, что свет в «Амфитрионе» на уровне твоего Уилсона.
Спектакль Фритша напомнил, что в российском театре нет комедии. Чтобы вот так два часа писаться от смеха, не понимая ни слова. Иногда случается у Юхананова, несколько минут в Гоголь-центре в 2013 году, а Коляда в лучшее моменты не смешной, а страшный. Смех в России в дефиците.
В малом рабочем кабинете берлинской квартиры Брехта висят маски театра Но, портрет Ленина, плакаты с цитатами Конфуция и Мао, на полках библия и Теодор Адорно. В большом рабочем кабинете — семь письменных столов. Смотрители говорят, что из России заходят редко. Будете в Берлине — сходите. Там мило. И уж точно лучше, чем «Отелло» Тальхаймера https://vimeo.com/332173808, в созданном Брехтом «Берлинер Ансамбле». Полтора часа ничем необоснованной взвинченности — главная грусть нашего немецкого трипа; про трип отдельно, было и совсем симпатичное.